Дорога надежды - Голон Анн (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗

Особенно это касалось торговли «черным деревом», то есть чернокожими рабами.

Вот почему Анжелика защищала права на наследственное состояние внука Маниго, Шарля-Анри Гарре.

Сирики женился на красавице Акаши и не умер от этого. Напротив, у Анжелики сложилось впечатление, что он вполне счастлив в браке. Ей удалось переговорить с ним с глазу на глаз перед встречей с Маниго и сообщить ему о судьбе Женни и его сына.

Колина Патюреля они не застали — он все так же сновал по Французскому заливу. Переждав самый холодный сезон, он снова принимался объезжать акадийские и английские форты. В его отсутствие Барссемпуи, служивший его первым помощником в годы пиратских эпопей, стерег порт, рынки и доки.

Итак, Колин был в отъезде, зато Бертиль Мерсело была тут как тут. Она не упустила возможности встретиться с Анжеликой, хотя та вовсе не стремилась к этому — ей вполне хватило бабушки и дедушки Маниго. Не сумев избегнуть встречи с Бертиль, она решила добиться от нее объяснений, ибо коль скоро недотрога из Голдсборо пожелала увидеться с ней, то, наверное, не без причины. Но если она воображала, что дочь бумажника Мерсело намеревается говорить с ней о судьбе бедной Женни и об исчезновении малыша Шарля-Анри, то ей совсем скоро предстояло убедиться, насколько она наивна.

Молодая женщина, на красоту которой время повлияло весьма благотворно, немного пораспространявшись о погоде, с наигранной нежностью осведомилась о чудесных малышках Анжелики. Затем она сообщила о своих родителях, их делах, поболтала о путешествиях, намеченных на лето, и лишь слегка коснулась местных событий: кончин, браков и появления на свет детишек. С гневным видом она обмолвилась о раздорах, каковые, хвала Господу и мудрости губернатора, успели завершиться: с убедительностью, смахивающей на искренность, она заверила мадам Анжелику, что ей несказанно радостно встретиться с ней и видеть, что она по-прежнему красива и здорова.

— Как это у вас выходит, мадам Анжелика? Я вам завидую! Я целый месяц не вылезала из-под одеяла из-за простуды и до сих пор еще не оправилась.

Наконец, Анжелика уяснила, что весь этот поток любезностей преследует единственную цель: дать ей понять, снабжая приятными новостями о местных любовных интригах (после возвращения губернатора можно ожидать нескольких свадеб!), что частые отсутствия последнего объясняются визитами, которые он наносит индейской принцессе Тарантине, правительнице одного из островов в устье Пенобекота и сестре жены Сен-Кастина.

— О, это началось не вчера! Неужели вы не знали? Кроме того, — добавила она, — губернатор наведывается с целью брака к одной из дочек маркиза де ла Рош-Посей в Порт-Руаяле.

Анжелика только пожала плечами, вовремя вспомнив, что речь идет о малолетних девочках, и вовремя избегнув западни. Бертиль уж и не знала, что еще порассказать, чтобы излить свою желчь.

Впрочем, история об индейской принцессе походила на правду. Значит, Колин Патюрель больше не живет бобылем? Анжелика была рада за него.

— Благодарю вас, Бертило, за все эти интересные сведения, которыми вы меня снабдили. Однако я расценила бы куда благосклоннее не новости о господине губернаторе, а интерес к судьбе вашего пасынка, малыша Шарля-Анри Гарре.

Лицо Бертиль Мерсело исказилось от гнева.

— Чего вы теперь жалуетесь? Ведь он отныне ваш. Разве не этого вам всегда хотелось?

Насколько все же велика сила слов, насколько некоторые существа, особенно женского пола, умеют ранить своими речами! Какая-нибудь Амбруазина Модрибур, с ее умом, извращенными устремлениями и дьявольской хитростью, в состоянии расправиться с вами, подлив вам яду или подослав наемных убийц, стерев с лика земли ваше тело вместе с душой; злой же язычок, подобный тому, каким Создатель наградил Бертиль Мерсело, способен обречь на крушение целую империю…

Сколь могучим ни представал бы человеческий замысел — а возникновение Голдсборо и его триумф были прекрасным примером возможностей, открывающихся благодаря созидательному труду, — существование паразитов, вредящих, подобно Бертиль, гранитным опорам гордого сооружения — его отцам-основателям и матерям-основательницам, — внушало опасение за успех всего предприятия и заставляло соглашаться с пессимистами, считающими, что зло всегда торжествует над добром. Одно гнилое яблоко, попавшее в корзину, портит весь урожай. Стоит завестись червячку — и прощай, плод.

При склонности драматизировать положение можно усмотреть в этой подспудной силе — силе капли воды, прогрызающей земную твердь, — каковой наделены мелкие, глупые создания, символ проклятия, висящего над родом человеческим со времени первородного греха. Кара остается неизбежной — с Амбруазиной и ей подобными еще можно тягаться, ибо чудовищность их преступлений рано или поздно все равно чревата судом и приговором; подрывная же деятельность таких злодеек, как Бертиль Мерсело, при всей их кажущейся безобидности, неизменно застает людей врасплох.

Рассудив таким образом, Анжелика постаралась забыть Бертиль Мерсело и семейку Маниго и занялась подготовкой к путешествию в Квебек и Монреаль, которое имело еще одну сторону, о которой предстоит упомянуть.

Анжелика охотно пригласила бы Северину сопровождать их в путешествии по французской территории. Она видела, как эта молоденькая девушка, вернее, еще подросток, расстроена отсутствием у Молине вестей о Натаниэле Рамбуре Неужто он испарился, сгинул в океанских глубинах? Северина хорошела на глазах, и у нее, по рассказам, уже появились поклонники. Однако облик ее был неизменно грустен. Большую часть времени она посвящала учебе, в чем ей помогала ее тетушка Анна, к которой она переехала в разгар зимы, желая оказывать ей и ее престарелой служанке Ребекке посильную помощь в трудное время года, колоть дрова и поддерживать огонь в очаге; с этим им было все труднее и труднее справляться, несмотря на отменное здоровье и бравый вид.

Юная Северина, которой было, разумеется, куда сподручнее колоть дрова и носить тяжести, выглядела, правда, немощнее этих старушек. Путешествие могло бы придать ей сил и развлечь. Кроме того, путь обещал быть недолгим если, конечно, препятствием не станет погода. Жоффрей де Пейрак и Анжелика не собирались задерживаться в Квебеке или в Виль-Мари больше, чем на несколько дней. Пейрак рассчитывал вернуться в Голдсборо уже в начале августа, чтобы встретиться с посланцами из Массачусетса или даже самому присоединиться к ним в Салеме.

Немного поразмыслив, Северина отрицательно покачала головой.

— Нет, мадам Анжелика. Ведь я принадлежу к реформистской церкви, а вы знаете, насколько ревностно наши соотечественники — французы там, на севере, следят, чтобы у них в Новой Франции не появлялись гугеноты.

— Но нас никто не заставляет кричать каждому встречному, что ты гугенотка.

Ты просто будешь в моей свите. Наши остановки будут короткими, и ты ничем не рискуешь, сходя на берег в нашей компании.

Однако Северина не вняла этим доводам.

— Я не смогу чувствовать себя спокойно. Рассказывают, что они очень дотошны, вынюхивают любого гугенота чуть ли не с охотничьими собаками и рьяно допрашивают каждого, кого заподозрят в принадлежности к реформистской церкви. Нет, я буду только дрожать и не получу никакого удовольствия, хоть и побываю словно во Франции.

Анжелика не стала настаивать. Она знала, что в словах Северины нет ни малейшего преувеличения. В Квебеке она насмотрелась на лейтенанта полиции Гарро Антремона и его ищеек, стремящихся отлавливать среди иммигрантов, прибывающих в порт, не столько злоумышленников или женщин легкого поведения, сколько именно протестантов. Ее подруга мадам Гонфарель, по прозвищу «Полька», содержавшая в порту уютную гостиницу «Французский корабль», рассказывала ей о своем умении почуять в очередном новичке «ночного мотылька» note 18 и не в силах сдержать порывов сердобольного сердца и всегда стремясь помочь преследуемому, оставив с носом шпиков, она прятала его под своим кровом и даже помогала деньгами, чтобы тот мог вернуться во Францию или по крайней мере выбраться из Квебека, где его ожидал арест, тюремное заключение, принуждение отречься от выбранной веры или путешествие домой в трюме закованным в кандалы.