Мальтийское эхо (СИ) - Саврасов Игорь Фёдорович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
— Молодец, что взял мольберт. И вообще — мóлодец, — сказал Андрей.
— Остановите здесь, — попросил Игорь. — Я сейчас вернусь.
Он зашел в большой универсам и вернулся с пятью большими пакетами.
— Я ведь не просто хозяин кафе, я еще умею неплохо готовить, — похвастал художник.
Пани Мария встретила сицилийского гостя очень приветливо.
— Здравствуйте, Игорь, мы вам рады. Вижу: у вас с собой мольберт. В непогоду можно рисовать на балконе второго этажа, выход из библиотеки. Вера, Андрей, покажите гостю дом.
Мария Родиславновна стала спокойней, чувствовала благоприятные изменения в жизни: Верочка сообщила ей, что беременна, Иришка с Сергеем ежедневно ездили в Питер на встречи с Вадиком. Нашли толковых биофизика и нейрофизиолога. Работают успешно над сергеевым прибором. Верочка, наоборот, стала нервозной. Видимо, таков период беременности. Деев попросил подождать решения Ватикана и великого магистра по Укладке. Но на крайнее беспокойство Веры Яновны о судьбе усадьбы, спокойно рассмеялся:
— Что, ему, вашему мэру, место вокруг мало? И деньги даете приличные… Да… Ну раз он так… Я посодействую. Не волнуйтесь.
Вера догадывалась о возможностях Александра Владимировича, но попросила разъяснений и уточнений.
— Я вас не узнаю, Вера Яновна. Куда девалось ваше прелестное чувство независимости. Что за глупый страх. Да… Вы с Андреем Петровичем устали. Да… А схема «убеждения» вашего мэра обычная и простая: генпрокуратура в скором времени начнёт проводить тотальную проверку работы мэрии. Грешки, естественно, найдутся. А потом намёк по поводу государственного отношения лично мэра к планам МИДа относительно усадьбы… Пустяки. Кстати, коллеги из ГРУ и ФСБ установили, что ваш приятель Ричард с серьезными структурами на Западе не связан. Кое-какие связи у него есть, но, в принципе он — способный авантюрист, искатель-одиночка.
— Вроде меня и Андрея Петровича? — глупо спросила женщина.
— Отнюдь. Ваш Дар и Дар Андрея Петровича — это тончайший и мощнейший инструмент и, если угодно, оружие, — Деев сделал паузу. — Скажите, Вера, могу я рассчитывать на вашего друга в моей работе по некоторым направлениям?
— Например?
— Например, в апреле будущего года организуется по эгидой Ватикана и Юнеско международная конференция. Затронуты будут две основные темы: разрушение культуры неуправляемой глобализацией и вытеснение интернет-психологией духовных ценностей, нарастание морально-нравственной апатии. Андрей Петрович мог бы поучаствовать и в организации конференции, и подготовить кое-какие материалы. Да и выступить с докладом. Он сам мне говорил в усадьбе, что поддерживает точку зрения Николая Рериха о примате культуры в государственности. Говорил о духовной общности людей, стран, всего мира. Особенно ратовал за искоренение непонимания между христианами. Сейчас как раз укрепляются отношения Московского патриархата со Святым престолом.
— Извините, но он… сейчас нездоров в полной мере. Отложим разговор на пару-тройку месяцев. А если уже честно, Андрей необычный, очень противоречивый человек. Он… он не хочет быть погруженным в социум, жить в стае, — она сделала паузу. — Дело в том, что стая внутри него.
И все у него будто игра. И в рыцарей «поиграть» ему хочется. В то же время он человек крайне отзывчивый и ответственный. Он с удовольствием, и я тоже будем выполнять специальные ваши поручения, готовы к новым поискам и авантюрам. И еще… о рыцарстве и командорстве… Видите ли, дорогой Александр Владимирович, мой Андрей, да и я в какой-то мере… не крепки в ортодоксальной христианской вере, не тверды. Андрей осознает значение Веры, понимает, что мудрость людская лукава, но убежден, что только страстный, горделивый и пытливый ум, ум смятенной, не кроткой души способен творить. А примирившаяся в своей Вере душа чиста и благородна, и ее молитва сильна, но… Извините, я заболтала вас. Извините.
— Не нужно извинений, дорогая Вера Яновна. Я отлично все понимаю. «Clericus clericum non decimat».
— «Святой не платит святому десятины», — перевела Вера. — Спасибо, Александр Владимирович. Буду ждать хороших новостей. До свидания.
— Непременно ждите! До свидания.
* * *
… Игорь рисовал, готовил вкуснейшие обеды и ужины. Но что-то мучило его. Он решил поговорить с Андреем Петровичем.
— Все просто, Игорь. Для успешной работы нужны а) царь в голове, б) чувство меры, в) системность и г) талант.
— И где я «промахиваюсь»?
— С царем, с царем, батенька, дела никудышные, — добродушно прокартавил историк, пародируя известного в прошлом политика. — Выкладывайте начистоту!
— Я думаю непрестанно о Женьке. И хочу принять решение. И не могу.
Игорь рассказал Андрею и Жениной семье, о ее проблемах.
— Через час ужин. Завтра утром вы намерены уехать. Можно за ужином мы кое-что вам предложим? Для успокоения ваших «Ежов под кожей».
— Это наверное неудобно. Нагружать…
— Бросьте. Все на паритетных началах. До встречи, — убедительно сказал Андрей и ушел к себе.
— За живопись! За образы, которые мастер умеет кистью «зацепить» с палитры и нанести на холст, — Мария Родиславовна произнесла этот первый за ужином тост, пригубив наливочки из красной смородины от Анны Никитичны.
— За вас, волшебная пани Мария, и за вас, чудесные сестры, и за вас, мудрейший Андрей Петрович! — Игорь в ответ осушил бокал наливочки из белой смородины той же «фирмы».
— Чудесные… волшебная… Спасибо, Игорь. Но я вас не выпущу из своего заколдованного леса, пока не увижу, что вы нарисовали за эти два дня, — пожилая женщина сощурила глаза.
— Что вы?! Нет. У меня лишь наброски, эскизы. С ними еще работать, — возразил Игорь.
— Игорь, не упрямьтесь, пожалуйста, — вмешалась Верочка. — Нас с Андреем вы прекрасно нарисовали за пару часов. Там, в Сиракузах.
— Хорошо. Одну такую… подобную… картину-символ я покажу. И подарю, если понравится.
Он вышел и вернулся через пять минут.
— Вот. Примите как символ вещей колдовской усадьбы, в знак любви и уважения. На память.
Игорь достал из кармана фломастер и размашисто надписал на заднике. Затем поставил картину на стул у окна. Все встали из-за стола и подошли к окну. На картине Мария Родиславовна, но моложе лет на сорок, в образе «Мадонны с младенцем» держит на руках не младенца, а усадьбу. От основания дома вниз, в землю уходят корневища, переплетаясь там между собой и обвивая голени и стопы женщины, которые тоже погружены в землю. На заднем плане, на фоне черных верхушек сосен и среди оранжево-багряного неба с темно-серыми облаками бледные, контурно выписанные лики Веры, Ирины, Андрея и Георгия Натановича. Последний, видимо, с фото на столе в кабинете.
— Тревога и ожидание… Отличная работа! Спасибо огромное, Игорь, — тихо произнесла Вера. — И снова вы угадали, увидели невидимое…
— А я-то ручонками как крепко вцепилась в дом. Держу крепко! Молодец, мастер! — пани Мария поклонилась Игорю. — Спасибо!
И после паузы, опять хитро прищурив глаза, сказала:
— Однако, градус пафоса начинает сильно превышать градус выпивки. И наше застолье не прощание навеки. Позвольте, Игорь, мне высказать наши предложения для вас. Только предложения, с вашего разрешения. Вы имеете право даже не отвечать.
Все сели за стол. Андрей наполнил бокалы.
— На месте этой усадьбы планируется в ближайшее 2–3 месяца открытие нашего «предприятия», — серьезно заговорила пани Мария. — Это Центры восстановительный и творческий. Профиль одного — исцеление психики пожилых интеллектуалов, второго — развитие творческих способностей юных дарований.
— Но… — хотел сказать что-то художник.
Мария Родиславовна остановила его рукой и продолжила:
— Знаю, что вы хотите спросить. Да, 2–3 месяца потребуется только на оформление бумаг: разрешение, согласования, справки и прочее. Затем мы построим два корпуса для двух центров. Здесь раньше, когда были госпиталь и интернат, так и было. Госпиталь строили во время войны, наспех и в 94-ом их снесли. Но уже сейчас здесь, в усадебном доме предусмотрены три палаты для больных. Есть врачи. Сергей — психотерапевт, Людмила Иосифовна — терапевт, Ева Ивановна — невропотолог. Впоследствии в доме все окончательно освободим от музейного хлама, оборудуем по назначению. В здании усадебного дома останемся мы и медперсонал. Впрочем, я увлеклась. — пауза. — Предлагаем вам, а если угодно с Женей, ее девочками и ее отцом перебираться к нам. Вам с Женей — комната, девочкам — комната. Одна из палат — Жениному отцу.
