Розетта - Эвинг Барбара (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Глава двадцать девятая
Сказать, что чресла преподобного Горация Харботтома (выражаясь языком Библии) горели, когда он подъезжал к Саут-Молтон-стрит, значит не сказать ничего. Он, конечно, в момент воссоединения напустит на себя вид холодного достоинства, но он потребует, сразу же, чтобы его с женой оставили наедине, а тогда — его мысли вспыхнули, как и некоторые части тела, когда он представил этот момент, — его брак начнется сначала.
Как же он страдал! Конечно, дамы из прихода Уэнтуотера сделали все, что могли, но как же он страдал! Никто даже не представлял, как сильно он хотел увидеть свою дорогую Фанни, как он по ней скучал. Тихий голосок внутри шепнул, что он мог бы любить ее сильнее. «Я буду, — сказал он себе, — я буду». Он хотел снова видеть ее любимое лицо повсюду в доме — на кухне, в гостиной, когда она занимается чем-то, а ее рыжие волосы рассыпаны по плечам. Ему нравилось, как она звала детей, как разрумянивалось ее лицо, когда она склонялась над очагом в длинном желтом платье. Эти воспоминания отдались болезненным томлением внизу живота. Его жизнь снова будет упорядочена — ее спокойные манеры, уход за домом, приготовление пищи, прослушивание его проповедей. Все будет, как раньше. Только теперь Фанни присмиреет, раскается в ужасном поступке, который она совершила. Она станет — он поискал подходящее слово — более податливой в его руках.
Некоторые из этих возвышенных мыслей были, вероятно, вызваны тем фактом, что в отсутствие жены преподобный Гораций Харботтом, ужасно страдая без ее поддержки, познакомился с некоторыми французскими изданиями, которые подстегнули его воображение в направлении, о котором он раньше никогда не подозревал. Эти публикации он получил от собрата-церковника однажды поздно вечером, выменяв на бутылку виски. Их содержимое могло стоить ему прихода и карьеры. Следует заметить, что данные материалы были копиями тех книг, которые в свое время обнаружила Долли в библиотеке отца. Как и Долли, Гораций изучил их с превеликим вниманием.
Таким образом, некая одержимость владела преподобным Горацием Харботтомом, когда он стоял на пороге дома на Саут-Молтон-стрит и стучал в дверь. Он не посчитал необходимым, поскольку это могло вызвать лишь осложнения, взять с собой дядю-епископа.
Мисс Констанция Горди лично открыла дверь и провела его в гостиную, заваленную книгами, журналами и газетами. Гораций ожидал увидеть Фанни. К его великому удивлению, в комнате сидело множество джентльменов и дам.
— А, Харботтом, — воскликнули они и начали протягивать ему руки.
— Преподобный Харботтом, вы знакомы с лордом Стоуном, герцогиней Брейфилд, сэром Реджинальдом Мейкписом?
Пока мисс Горди знакомила Горация со всеми, у него глаза готовы были полезть на лоб. То один, то другой седовласый лорд вежливо кивал ему головой.
— Поздравляем, Харботтом, — говорили они.
Другие джентльмены тоже пожимали ему руку.
— Поздравляем, Харботтом, примите наши наилучшие пожелания.
Вышеупомянутая герцогиня Брейфилд одарила его такой изящной улыбкой, что Гораций просто растаял. Герцогиня Брейфилд. Все знали ее, знали о ее влиянии. Она была известной. Он расправил плечи, стал даже выше. Они должны знать, что он заставил жену вернуться, как поступил бы любой мужчина на его месте. И он ей простил, потому что любит. Он тоже вел себя вежливо, чувствовал себя среди равных, чего раньше не случалось. Его белый воротничок просто сиял.
Открылась дверь, и появилась миссис Гораций Харботтом, держа за руки Джейн и маленького Горация. Преподобный Харботтом едва обратил внимание на то, как выросли его дети, на идущую позади Фанни Розу со странным ребенком на руках, потому что перед ним стояла его Фанни. Но… она была одета, как он мгновенно понял, в скромное серое платье и шляпку квакеров.
— Добрый день, Гораций, — поздоровалась Фанни.
— Добрый день, папа, — отозвались Джейн и маленький Гораций.
— Поздравляем, Харботтом, — говорили джентльмены.
— Что… что это? — Гораций уставился на Фанни, удивленно огляделся. Он заметил, что некоторые дамы были одеты так же, как Фанни. Но не герцогиня Брейфилд. Некоторые джентльмены тоже были одеты в серое. Но не лорд Стоун. «Не может быть, неужели это собрание диссентеров?»
— Давайте помолимся, — предложил один из джентльменов. И без лишней суеты и шума Богу вознесли благодарение за то, что он ниспослал Фанни Харботтом смелость исполнить его добрую волю.
— Она говорит с настоящим чувством и пониманием, Харботтом, — заметил лорд Стоун, — но ты и сам видишь. Мы думаем, что Уэнтуотер только выиграет, если она станет там говорить о нашем Господе. Мы будем наносить частые визиты.
Гораций понял, что сбит с толку. «Что это может значить? В Уэнтуотере о Господе Боге говорю я. Фанни — моя жена!»
Он посмотрел на нее.
— Ты не можешь стать квакером! Это не угодно церкви! Я викарий англиканской церкви, в которой мой дядя является епископом, а ты — моя жена!
— Я благодарю Бога, — просто и ясно ответила Фанни, глядя на Горация, — за то, что он пришел ко мне и заговорил. Ты знаешь, Гораций, как мы с тобой хотели этого. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы использовать Его дух во благо мира.
Она выглядела спокойной, она не каялась.
Гораций покраснел и начал злиться.
— Ты моя жена! — Он огляделся, ища поддержки. — Она моя жена! У нее есть долг передо мной, а не перед кем-то еще. Я представитель Бога на земле, и ее долг только передо мной! Передо мной! Она женщина!
В этот момент перед его внутренним взором возникли изображения француженок из тех изданий. Это было очень некстати.
— Мы все дети Божьи в вере Иисуса Христа, — спокойно сказал лорд Стоун, — в которой нет разделения на мужчин и женщин. Мы все едины в Иисусе Христе.
— Это богохульство! — загромыхал Гораций. В гостиной мисс Горди воцарилась гробовая тишина. С небольшого столика свалилась стопка кое-как сложенных журналов. Снова оглядевшись, поняв всю неестественность положения, вспомнив, какими могущественными людьми он окружен, Гораций быстро сел на мягкий диван. Эти люди поддерживали Фанни, а не его. Его дядя-епископ не сможет их запугать.
— Мне нужна Фанни, — жалко закричал он.
— Я здесь, Гораций.
Она подошла вместе с детьми. Они все сели возле него на диван — семья. Гораций ощутил запах ее свежей чистой кожи.
— Я хочу, чтобы было, как прежде, — сказал Гораций. — Я страдал.
— Но Господь позвал Фанни, — мягко возразил лорд Стоун, — и даже в англиканской церкви нельзя игнорировать призывы Господа.
— Бог не призывает женщин!
— Мы думаем, что призывает.
Гораций снова вскочил на ноги.
— Никогда в моем доме не будет квакера, никогда в нем не будет диссентера! Никогда, никогда! Ни один слуга англиканской церкви не позволит диссентеру находиться рядом с собой. Мой дядя епископ, он об этом позаботится.
— О, Гораций, а я знаю твоего дядю, — сказал лорд Стоун. — Недавно он попросил меня записать его в члены моего клуба.
— Гораций, — Фанни протянула руку. Он снова сел на диван, ощутил прикосновение ее мягкой кожи. — Гораций, — тихо повторила она, — ты тоже хотел, чтобы Господь заговорил со мной, вошел в мое сердце. Сколько раз мы молились, чтобы случилось чудо? Неужели ты не рад, что оно произошло?
— Мы молились, чтобы он вошел в твое сердце от англиканской церкви!
— Мы не можем выбирать пути Господни, — мягко возразила герцогиня Брейфилд, — поскольку пути Господни непостижимы, преподобный Харботтом. Он творит чудеса.
Преподобный Гораций Харботтом, снова окруженный семьей, почувствовал, что его чресла успокоились. Он обхватил голову руками. Лорд Стоун произнес:
— Давайте созерцать Бога в тишине наших сердец. — На какое-то время в гостиной мисс Горди воцарилось молчание. Было слышно лишь приглушенное дыхание и редкое покашливание. Через некоторое время лорд Стоун очень мягко добавил, обращаясь к Горацию: — Познай себя, человек.
