Горький вкус времени - Джоансен Айрис (электронная книга txt) 📗
– Господи, какая же ты жестокая! Зачем ты это делаешь?
– Затем, что люблю тебя, – устало произнесла Жюльетта. – И Франсуа любит тебя. Он как-то не выдержал и признался мне в Париже. Ты хоть знаешь, какая ты счастливица? Я могу прожить всю свою жизнь без любви, а у тебя она есть, но ты не хочешь протянуть руку и взять ее.
Катрин с минуту молчала.
– Жан-Марк?
– Конечно, Жан-Марк. Что тебя так удивляет? И всегда был Жан-Марк. – Жюльетта встала. – Катрин, признайся самой себе. Ты не едешь к Франсуа, потому что это означало бы покинуть твой сад. Здесь ты научилась жить без страха, но ты боишься того мира, в котором живет он. – Жюльетта схватила Катрин за плечи. – И клянусь всеми святыми, тебе есть чего опасаться! Франсуа постоянно грозит опасность в Тампле. Если он как-нибудь сам не выдаст себя, так Дантон может в любой момент решить передать его Комитету общественной безопасности. Франсуа говорит, что шпионы есть даже в нашей собственной группе. Куда бы он ни повернулся, всюду маячит гильотина.
– Нет! – По щекам Катрин катились слезы. – Почему вы позволяете ему делать это?
– Потому что мы, все остальные, не живем в уединенном саду. Мы все вынуждены постоянно рисковать.
Катрин вырвалась из рук Жюльетты и молча смотрела на подругу. Ее губы пытались что-то выговорить, но слова отказывались срываться с уст. Затем она повернулась и побежала к усадьбе.
«Пресвятая Дева, неужели это правда? – спрашивала себя Катрин. – Неужели я боюсь оставить безопасное существование в Вазаро даже ради Франсуа? Я-то думала, что стала сильной и независимой. Как же я ошибалась, как обманывалась в себе!»
Катрин распахнула парадную дверь, взбежала по лестнице в свою комнату и заперлась. Она прислонилась к стене, задыхаясь, сердце ее бешено колотилось. Здесь она была в безопасности от слов Жюльетты, от самой Жюльетты.
Господи, она же любит Жюльетту и все же отгораживается и от нее, потому что та стала угрозой безмятежности, обретенной ею в Вазаро.
Катрин бросилась на кровать и невидящим взглядом уставилась в окно напротив. Она так и лежала, пока день не сменился вечером, пока не стемнело и не пришла ночь. Однажды она услышала, как повернулась ручка двери; в другой раз в нее постучал Филипп и тихонько позвал ее. Катрин не отозвалась, и он ушел.
Уже поднялась луна и залила комнату серебряным светом, когда Катрин поднялась с кровати и медленно подошла к столу. Ее руки дрожали, пока она зажигала свечи в подсвечнике. Катрин вынула из ящика дневник. И долго сидела, глядя на его гладкую обложку.
А потом медленно открыла дневник на первой странице.
В глаза Катрин бросилась дата: 2 сентября 1792 года.
Боже милостивый, она не может…
Катрин глубоко вздохнула и протянула руку к белой перьевой ручке. Поспешно обмакнув ее в чернильницу, она принялась писать.
Колокол звонил…
– Катрин! – Жюльетта снова постучала в дверь. – Если ты не отзовешься, я буду продолжать стоять здесь, пока ты не ответишь. Уже почти полночь, и не вижу…
– Входи, – позвала Катрин. – Я отперла дверь.
Жюльетта вошла в комнату босиком, в развевающейся белой хлопчатобумажной ночной рубашке.
– Я чувствую себя очень глупо. Я пробовала открыть дверь раньше, но она была заперта, и я… – Ее взгляд упал на лежащий на письменном столе дневник, и она немедленно подняла глаза к усталому лицу подруги. – Ты сделала это?
Катрин кивнула:
– Хотя и не испытывала к тебе нежных чувств, пока писала.
– Знаю. Я чувствовала то же самое по отношению к Жан-Марку. Но теперь тебе лучше?
– Теперь лучше. Нельзя сказать, что с кошмаром покончено, но все же это помогло. Я была ужасной трусихой, правда?
– О нет. – Жюльетта опустилась на колени перед стулом Катрин и любовно обвила подругу за талию. – Нам всем нужен сад, куда можно уйти, когда боль становится слишком сильной. Посмотри на меня, я же сбежала к тебе и Вазаро.
– Но ты скоро вернешься?
– Через несколько дней. Я должна быть в Париже. Теперь у меня нет причин оставаться здесь. Твой Вазаро исцелил меня.
– Вазаро… – Катрин покачала головой. – Нет, мы сами себя исцеляем. В Вазаро нет настоящего волшебства.
– Неужели? – улыбнулась Жюльетта. – Не старайся так легко отказываться от того, во что верила.
Ладонь Катрин ласково тронула кудри Жюльетты.
– Год назад ты смеялась над волшебством.
– Возможно, я узнала, как мудро быть глупой. – Жюльетта уселась на пятки. – А ты – как глупо быть мудрой. – Она широко улыбнулась, и ее карие глаза блеснули в свете свечи. – Правда, это звучит безобразно глубокомысленно. А теперь мы должны найти способ объединить и то и другое в некой гармонии.
У Катрин неожиданно поднялось настроение.
– Оставайся сегодня на ночь в моей комнате, – порывисто сказала она. – Помнишь, как иногда в аббатстве я проскальзывала в твою келью и мы болтали и смеялись почти до утренних молитв?
Жюльетта вскочила на ноги и подбежала к кровати.
– Надевай ночную рубашку. – Она откинула покрывало и нырнула под одеяло.
Катрин засмеялась и направилась к комоду за ночной рубашкой. Она вдруг почувствовала себя юной и беззаботной, полной радости просто от того, что живет на свете.
Жюльетта болтала о портрете Мишеля, затем перескочила на более чем сомнительную оценку характера Филиппа, а потом перешла на искусство изготовления вееров.
Катрин скользнула в постель рядом с Жюльеттой и уже нагнулась, чтобы задуть свечи. Жюльетта замолчала.
Катрин обернулась к подруге.
– Жюльетта!
– Все не так, как прежде. Мы не можем вернуть этого прошлого, правда?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Прежние времена… Я думала, мы можем уйти туда, хотя бы ненадолго… Но мы теперь уже совсем не те. Мы не можем болтать и хихикать до рассвета. Не можем стать детьми.
– Нет. – Катрин поразмыслила. – Но, наверное, это и к лучшему. – Она протянула руку и взяла пальцы Жюльетты в свои. – Я думаю, наша дружба теперь крепче. Сегодня днем ты призналась, что любишь меня. А тогда ты этого сказать не могла.
Пальцы Жюльетты переплелись с пальцами Катрин.
– Я тебя действительно люблю. И если бы не это, то я бы оставила тебя жить в тишине и покое в твоем саду, где мне не надо было бы о тебе беспокоиться. – Она сделала попытку рассмеяться. – Ты же знаешь, какая я эгоистка. На следующей неделе я, наверное, скажу тебе, чтобы ты забыла все, что я сказала, и… Нет, это не правда. Я хочу, чтобы твоя жизнь была полной и богатой. Я не позволю, чтобы ты этого лишилась.
Между ними наступило молчание.
– Я тоже хочу, чтобы твоя жизнь была полной и богатой, Жюльетта. – Катрин нерешительно помолчала, а потом робко спросила:
– Почему именно Жан-Марк? Ты же знаешь, он…
– Знаю. Но это ничего не меняет.
Так они и лежали, дружески сплетя пальцы и глядя на обрамленные серебром тени комнаты.
Спустя долгое время Катрин спокойно произнесла:
– Когда ты соберешься в Париж, я поеду с тобой.
Филипп помог Жюльетте сесть в экипаж, а потом помедлил, глядя на Катрин.
– Я этого не одобряю. Ваше место здесь.
– Мое место там, где я сама решу. – Катрин улыбнулась и протянула руку. – Позаботьтесь о моем Вазаро, Филипп. И не оставьте вниманием Мишеля. Смотрите, чтобы он каждый день делал уроки.
– Хорошо. – И, поднося ее руку к губам, Филипп серьезно прибавил:
– Я стараюсь, Катрин.
– Я знаю. – Катрин позволила ему подсадить себя в экипаж и расположилась рядом с Жюльеттой.
Филипп отступил, дал знак Леону, и экипаж рывком тронулся с места.
Он загрохотал по подъездной аллее мимо лимонных деревьев по направлению к дороге. Филипп стоял, глядя им вслед, и, когда они повернули на Канны, поднял руку, прощаясь. Луч раннего утреннего солнца осветил его волосы, позолотив их.
– О чем ты думаешь? – с любопытством спросила Жюльетта, глядя в лицо подруги.
