Кречет. Книга I - Бенцони Жюльетта (книги бесплатно читать без .TXT) 📗
– Как зовут этого человека?
– Геган. О, его нетрудно найти!..
Один из форейторов, заинтересовавшись разговором трактирщика с неизвестным дворянином, встал и подошел к ним.
– Извините, сударь, но я слышал, как Лекоз говорил о Гегане. Его еще легче найти, чем вы думаете, потому что я только что видел, как он приехал с мешком башмаков для продажи. Завтра базарный день, и он ночует у своего племянника, пекаря. Если вы поставите ему выпивку, он вам расскажет о несчастье, что приключилось с прекрасной рыжеволосой девушкой…
Сердце Жиля замерло в груди.
– Рыжеволосая? У новобрачной были рыжие волосы?
– Да. Геган говорит, что ее волосы блестели, как медь. Но я не буду вам об этом рассказывать, потому что это будет нечестно по отношению к Гегану… да и рассказывает он гораздо лучше меня…
– И потом, – прибавил Лекоз, – тебе хочется еще раз послушать… и выпить, не правда ли, Жоэль? Поэтому-то ты и готов бежать за Геганом!
Форейтор криво улыбнулся, покосившись на бочонок водки.
– Я всегда рад услужить… и потом, это правда, что я не прочь опрокинуть стаканчик. Тем более что почтовая карета из Ренна будет здесь не раньше чем через час.
– Приведите этого человека! – приказал Жиль. – Я угощаю всех, кто захочет, чтобы только услышать эту историю.
– О, – сказал Лекоз, – не волнуйтесь! Геган не придет один. Он так перепугался в ту ночь, что боится выходить вечером на улицу.
Жоэль уже убежал, грохоча тяжелыми сапогами, а Жиль закурил, с яростью затягиваясь, чтобы побороть вселившуюся в него тревогу. Это было как предчувствие, и хотя он отталкивал его всем своим разумом, но не мог от него избавиться. Черт побери! В мире было много рыжеволосых девушек, кроме Жюдит де Сен-Мелэн, а в Бретани много девушек из хороших семей, которые за последние три месяца надели подвенечные платья, но что-то подсказывало ему, что именно Жюдит была героиней этой, по словам Лекоза, отвратительной истории, которую он приготовился выслушать.
Через десять минут форейтор вернулся, ведя за собой двух мужчин, один из которых был одет как крестьянин в куртку из козьей шкуры. Его лицо, на котором годы оставили свой отпечаток, было украшено большим красным носом. Второй, чья одежда была слегка испачкана мукой, был, скорее всего, племянник-пекарь. Новоприбывшие неловко приветствовали Жиля.
– Жоэль сказал мне, – произнес тот, который, должно быть, был Геганом, – что вы, сударь, хотите послушать эту злосчастную историю… но можете ли вы поручиться за мою безопасность?
– Отчего же нет? Если вы были только зрителем, вам нечего меня опасаться…
– Он хочет сказать, – пояснил Лекоз, – что, если у вас случайно есть какие-нибудь знакомые на фермах… ведь той ночью он занимался браконьерством…
Жиль пожал плечами и вытащил из кармана монету.
– Я не думал, что похож на пристава. Рассказывай, не бойся, дружище! Спроси выпить и, кроме того, получи вот это… за причиненное беспокойство.
– Я знаю, что он предпочитает, – сказал Лекоз. – Ром!
– Тогда рому для всех…
Появление кувшинов с ромом было встречено всеобщим одобрением. Второй форейтор присоединился к остальным, и рядом с камином образовался кружок, какие образуются вечером вокруг рассказчиков. Вместо предисловия Геган проглотил полный стакан рому, утер губы рукавом и, держа в ладонях, чтобы его согреть, стакан, который трактирщик по знаку Жиля снова наполнил, начал свой рассказ в благоговейной тишине.
– Это было накануне Рождества. Задумал я поиметь хорошего зайца, или парочку кроликов, или даже что-нибудь получше, что я смог бы выгодно продать Лекозу, и пошел в лес ставить силки у пруда замка Тресессон, а замок-то стоит в двух лье отсюда, это около моей деревни Кампенеак. Хорошее место: ночью звери приходят к пруду, чтобы напиться, и я прекрасно знаю их повадки.
Стояла глухая ночь. Было холодно и темно, но я не из робкого десятка и никогда не боялся темноты. Я быстро добрался до замка. Все было тихо, нигде ни огонька. Я был рад этому: стало быть, народу в замке немного. Господин граф де Шатожирон-Тресессон, которому он принадлежит по брачному контракту, должно быть, решил провести Рождество в своем особняке в Ренне. Я был спокоен и почти уверен, что меня не застукают.
Я начал устанавливать силки, как вдруг услыхал лошадиный топот, и он быстро приближался.
И перепугался же я! Ведь это, может быть, приехал владелец замка, и, чтобы меня не поймали, залез на первое попавшееся дерево. Граф человек не злой и не жадный, но, как испокон веков все владельцы Тресессона, он – охотник, а охотники и браконьеры никогда не ладили друг с другом.
Однако мне нечего было беспокоиться: листьев на деревьях уже не было, зато ночь была темная…
Сижу я на дереве и думаю: уж не померещилось ли мне, ведь ничего не слышно…
Я уже собирался спуститься, когда вдруг слышу осторожные шаги и скрип осей. Смотрю – ко рву замка подошли двое в масках. Они вели своих лошадей под уздцы. За ними ехала карета с закрытыми кожаными занавесками.
Двое, что шли впереди, на минуту остановились и осмотрели безмолвный и темный фасад замка.
– Я так и думал, – сказал один из мужчин. – Там нет никого, кроме слуг, а в этот час они спят как убитые. Впрочем, даже если бы они что-нибудь услышали, то не вышли бы: простолюдины так боятся привидений, фей и домовых.
– Мы же не будем делать это перед замком, – произнес другой. – Отойдем подальше! Так будет лучше.
Они прошли немного вдоль пруда. Карета с кучером на козлах, закутанным в черное, так что его и не видно было в темноте, поехала за ними.
Они остановились прямо под деревом, на котором я прятался, полумертвый от страха, потому что эти люди, маски, карета, кучер, похожий на призрак, – все это мне совсем не понравилось…
Больше скажу: меня мороз по коже подирал, и я начал призывать своего ангела-хранителя прийти мне на помощь.
– Здесь отличное место, – сказал тот, что был повыше.
Он взял один из фонарей кареты, зажег его и отдал своему спутнику.
– Посвети там!..
Кучер слез с козел. Как и те двое, он был в маске. Он нес инструменты: лопаты и кирки, которыми они стали рыть землю… Они копали долго, и я не мог взять в толк, зачем этим людям понадобилось в лесу рыть ночью яму? Честно признаюсь, что меня разобрало любопытство: с чего это они так надрываются, видно, хотят спрятать что-то ценное… золото, например. Или контрабанду…
Когда яма, скорее длинная, чем широкая, показалась им достаточно глубокой, они положили лопаты, и тот, что был вроде за главаря, повыше и покрепче, снял шляпу и вытер лоб. Волосы у него были огненно-рыжие. Затем он снова надел шляпу, вытащил из кармана бутылку и сделал большой глоток.
– Поставь фонарь! – приказал он тому, который только светил. – И иди за ней!
И тогда я увидел, что было в карете. Это было не золото, не сокровища… но кое-что подороже. Я чуть с дерева не свалился. Женщина! Женщина, прекрасная, как день, в белом подвенечном платье с кружевами и шелковыми цветами. Сама белая, белее, чем ее платье, а глаза – огромные, темные, напуганные… Под венком у нее были густые, почти красные волосы, блестевшие как медь, а ее рта я не мог разглядеть: он был заткнут кляпом.
Ее руки были связаны… Она извивалась, пыталась освободиться, но тот, кто вытащил ее из кареты, держал крепко, хватка у него была железная.
Высокий показал ей только что вырытую яму.
– Вот ваше брачное ложе, сестра. Надеюсь, оно вам подходит…
Они вытащили кляп, чтобы она могла помолиться, но она так плакала, так жалобно их умоляла… О Господи!.. Кажется, я всю жизнь буду слышать во сне ее стоны… Она так громко умоляла их, что они снова засунули ей кляп, сказав, что ее вопли им осточертели.
– Если люди из замка ее и услышат, они не сдвинутся с места из-за привидений, так они их боятся, но мало ли что. Какой-нибудь угольщик может услышать… Давай кончать с этим!
И тогда они схватили ее, один за ноги, другой за плечи и опустили в яму, хоть бы из милосердия задушили ее или зарезали. Я видел ее с дерева, где сидел. Вся белая в черной земле, руки связаны на груди, а ее глаза над кляпом… ее глаза… два черных озера, полных ужаса…
