Нежный плен - Джеллис Роберта (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Джоанна молча сидела около мужа до тех пор, пока не убедилась, что он спит. Затем она повернулась к сэру Ги и невольно вздрогнула, увидев его стоящим у двери с обнаженным мечом в руке. Он жестом попросил ее приблизиться.
— Вам известно, что мы находимся в подземелье, которое могут закрыть? — прошептал сэр Ги.
Джоанна и не догадывалась об этом. Ее обуял страх. Вот где опасность! Она знала! Чувствовала с самого начала! И все же здравомыслие взяло в ней верх.
— Не думаю, что нас могут закрыть в этом подвале, — тихо сказала она. — Если бы нас хотели закрыть здесь, то сделали бы это, когда все мы были заняты милордом. Кроме того, он находится здесь уже давно. Видите, здесь есть даже кресло, стол и ковер. Они скорее хотели понадежнее спрятать лорда Джеффри, нежели заточить в подземелье. Да и куда ему было бежать, что он мог сделать в своем состоянии?
Сэр Ги хотел что-то ответить, но ему помешал появившийся вдруг раскрасневшийся и запыхавшийся сэр Леон.
— Мне надо поговорить с лордом Джеффри, — сказал он несколько неуверенно.
— Он спит! — воспротивилась Джоанна. — Что вам от него нужно? В данное время я лучше подойду для вас. Поговорите со мной.
Сэр Леон не хотел говорить с Джоанной. Она не нравилась ему. Красива, возможно, но слишком строга, неженственна, горда и властна. По сути дела, она вобрала в себя все изъяны, какими только может обладать женщина. И все же… По обнаженному мечу сэра Ги, по их обеспокоенным лицам было совершенно ясно, что они знают, где находятся. Кое-какие объяснения необходимы.
— Я только хотел извиниться перед лордом Джеффри, что его держат в этом месте, — сказал сэр Леон. — Мои близкие отнюдь не собирались нанести оскорбление его чести. На эту меру пошли только ради безопасности лорда Джеффри, ради того, чтобы его не нашли и не схватили люди Филиппа. Как только он проснется, вы сможете перебраться в более подходящие покои.
Такое объяснение было весьма правдивым, но предчувствие опасности прочно засело в мозгу Джоанны. Спустя некоторое время, сидя около мужа, она спросила себя: а может быть, все ее беспокойство от безделья? В это неотложное путешествие она не взяла с собой никакой работы и теперь сожалела об этом. Она не может не смотреть на Джеффри, а это беспокоит его. Но что еще хуже, близость мужа пробуждает в ней — вот уж не ко времени! — страсть, которая еще не скоро получит удовлетворение, учитывая состояние Джеффри.
Беспокойство, праздность, разочарование выбили Джоанну из колеи, она теряла власть над собой. Глядя на голые стены, она приходила в бешенство. Джеффри воспринимает ее не как женщину, а как сиделку! Если ему нужна только сиделка, он ее и получит! Она не станет называть его «моя любовь», «сердце мое», нет!
Между тем, сэр Леон обнаружил, что пленение Джеффри принесло им большую и неожиданную прибыль, помимо тех богатств, которые должны были достаться его дяде. Поначалу это показалось ему даже невероятным. Встреча сэра Леона с женой вышла какой-то натянутой. В нем вдруг снова проснулась ревность, когда он увидел, с каким выражением наблюдала Джиллиан за тем, как несут лорда Джеффри, как она, вместо того чтобы приветствовать мужа, сама пошла вниз, а не послала слугу. Вдобавок, узнав, что Джеффри держат как пленника в подземелье, а не обращаются с ним, как с гостем, он пришел в ярость. Опасаясь выводов, какие могло ему дать расследование первых двух впечатлений, сэр Леон решил выяснить последнее недоразумение. Получив объяснения, он отложил на время остальные проблемы и тотчас же спустился вниз, чтобы принести лорду Джеффри свои извинения. После короткого разговора с Джоанной сэр Леон, поднимаясь по лестнице, уже чувствовал признательность к своей супруге.
Увидев, в каком состоянии находится лорд Джеффри, сэр Леон перестал подозревать Джиллиан в супружеской неверности. Однако выражение ее лица говорило о том, что его жена — женщина, способная на сильные чувства. Он никогда не замечал этого прежде, пока перед ним не возникла необходимость постичь сущность Джоанны. К своему удивлению, он обнаружил, что чувства Джиллиан волнуют его не меньше, чем ее тело.
По правде говоря, сэр Леон редко думал о своей жене. Как и надлежало, Джиллиан выбрали для него родители. Как покорная, трудолюбивая жена и хорошая производительница потомства она вполне удовлетворяла его. Большего ему и не требовалось. Однако сейчас, после стольких лет совместной жизни, он вдруг увидел в ней женщину, ответившую мужу взглядом скорее взволнованным и грустным, нежели радостным, и покорно протянувшую к нему руки. «Джиллиан не красавица, но и не надменная сучка», — удовлетворенно подумал он.
Сэр Леон пересек зал и принял объятия жены. Она шумно радовалась его возвращению — ей так не хватало его! — и одновременно извинялась за то, что не смогла как следует следить за делами и обучением их мальчиков.
Как, оказывается, все просто! Приняв объятия Джиллиан, сэр Леон получил в награду нечто гораздо большее. Это вдохновило его на то, чтобы продемонстрировать жене некоторые тонкости обхождения, которым он научился, путешествуя с Джоанной. Сэр Леон настолько хорошо справился с небольшими знаками внимания, пододвигая супруге скамейку и выбирая ей самые лакомые кусочки во время ужина, что, когда они пошли спать, в порыве страстного желания перешел к демонстрации более интимных знаний, приобретенных у Эдвины. Новый сексуальный опыт мужа не вызвал в Джиллиан ни капельки ревности. Ей и в голову никогда не приходило, что Леон обязан хранить ей верность. Она была вполне счастлива и тем, что он никогда не приводил любовниц в замок, как делали некоторые мужчины. Джиллиан возблагодарила Господа за полученное удовольствие и не стала спрашивать мужа, где он этому научился.
Если Джиллиан и чувствовала к Джеффри отдаленное подобие влечения, то сейчас оно безвозвратно исчезло. Обиду, затаенную на Джоанну, тоже смыло волной блаженства. Каким-то необъяснимым образом Джиллиан связывала эту новую для нее радость именно с ними. Поэтому, когда на следующий день она вернулась к повседневным делам, сердце ее готово было петь от счастья, походка стала легкой как у девочки, а лицо помолодело лет на двадцать. Она решительно настроилась оказать своим гостям любую дружескую услугу в пределах возможного.
Ближе к вечеру прибыл дядя Леона, сэр Луи, к которому посылали гонца днем раньше. Деньги за выкуп пересчитали и передали ему. Теперь Джоанна и Джеффри стали только гостями. Их поселили в лучшей комнате, но они были вольны уехать в любой момент. К сожалению, такая возможность все еще не представлялась, ибо Джеффри оставался слишком больным и слабым, чтобы ехать верхом. А если бы они повезли его из Франции в крытой повозке, то наверняка весь свет узнал бы, что в ней везут рыцаря, раненного под Бувине, и тогда Джеффри снова мог бы стать чьим-нибудь пленником. Всем известно, что Филипп не получает свою долю от выкупов. В связи с этим любой раненый рыцарь, не служивший у Филиппа, становился законной добычей для любого человека.
Всю следующую неделю Джоанне стоило невероятных усилий поддерживать внешнее спокойствие. Джеффри выигрывал свое сражение за здоровье. Его аппетит заметно улучшился. Все небольшие раны зажили, закрылись, а другие перестали краснеть и гноиться. Кости уже не выпирали так сильно из его исхудавшего тела, он не уставал слишком быстро. Если бы они находились дома, Джоанна вполне могла бы быть довольной, получая удовлетворение и от выздоровления мужа, и от хлопот с владениями матушки, которые отнимали бы у нее всю ее энергию и время. Однако в замке Бюсси ей ничего не оставалось больше, как все время сидеть около Джеффри. Они разговаривали, вместе ели, играли, лишь спали порознь. Джоанне казалось, что любое случайное прикосновение руки Джеффри лишь сильнее раздувает пламя влечения, бушевавшее в ней.
С каждым днем она все больше замыкалась в себе. К концу недели состояние Джеффри значительно улучшилось, и он понял: с Джоанной что-то происходит. Его удивляло, что она отказывается от его руки, когда он хочет помочь ей встать из-за обеденного стола, что старается смотреть куда угодно и на что угодно, только не на него. Джеффри несколько раз пытался выяснить, в чем дело, и каждый раз получал все более холодный отказ, пока окончательно не потерял терпение.
