Вечер встречи выпускников (СИ) - Хитрикова Нина Михайловна (серия книг txt) 📗
Я устала. Вывернута наизнанку этой оглушающей тишиной, ставшей вдруг такой огромной и пустой, квартиры и молчащим – всегда - телефоном. Одиночество смотрит на меня из каждого угла. Оно было и раньше, но только я совсем не замечала. Считала, что давно привыкла. Тогда, еще пять лет назад, когда родители погибли в аварии. Тогда, правда, было хуже. Больнее. Острее. Сейчас же просто пустота. Серая. Беспросветная.
Я полюбила черный кофе. Горький. Но тем и хорош. А еще теперь вечерами люблю подолгу сидеть, глядя в окно, по которому беспрестанно стекают капли дождя. Он такой же, как и я – холодный, нелюбимый никем.
Говорят, работа помогает сбежать от проблем в личной жизни. Только мне, и тут не везет. Звонки, бумаги, отчеты. Все такое привычное, доведенное почти до автоматизма, что не способно надолго отвлечь от невеселых мыслей. Не помогает и шоколадный торт, купленный для поднятия настроения, но так и нетронутый он который день покоится в холодильнике, как и остальные продукты. Сон меня тоже избегает, и я часами смотрю в потолок на длинные тени, лишь под утро, забываясь на пару часов. И тогда мне снится его улыбка и нежные поцелуи. От этого только хуже – сердце ноет, бьется, терзается. Болит.
Нет только слез. Ни капли.
Дожди кончились также резко, как и начались. Только небо все еще стягивали плотные тяжелые тучи. Ну, прямо, как мое настроение. Я не тороплюсь с работы домой, там меня все равно никто не ждет. Поэтому не еду в тесном душном автобусе, а иду пешком, вдыхая холодный осенний воздух. На улице мало людей, все спешат в тепло своих квартир. И двор, знакомый с детства до самого последнего камешка, такой же пустынный и унылый. Только ветер завывает, да скрипят старые качели.
- Ох! – слышу сзади громкий стон и немедленно оборачиваюсь. Бабушка Варя стоит согнувшись, а рядом на земле лежит пакет с продуктами. У пожилой женщины бледное лицо, что меня не на шутку тревожит. Я оказываюсь перед ней, подхватив под локоть.
- Здрасьте, баб Варя. Вам плохо? Может «скорую»?
- Не надо, деточка. Да вот сердце что-то прихватило. Кольнуло. Сейчас пройдет.
- Давайте, все же «скорую» вызову. – Настаиваю, но в ответ только отрицательный взмах головы.
- Нет-нет, не нужно. Бывает такое иногда. У меня дома таблетки. Сейчас вот приду домой, выпью.
- Я вас отведу.
Подхватываю пакет и неспешно веду женщину к ее дому. Хорошо, что она живет на первом этаже, потому что в старой пятиэтажке нет лифта. В квартире светло и просторно, свежий дорогой ремонт. Я помогаю женщине добраться до дивана.
- Тонечка, у меня в спальне на тумбочке таблетки.
Я бегу за таблетками и водой. Присаживаюсь рядом. Не могу уйти и оставить ее так. Она все еще слишком бледная.
- Детка, поставь-ка чаю. Я тебя пирогом угощу. С яблоками.
- Да не стоит, я не голодна.
- Составь компанию одинокой старушке.
Возразить на это мне нечего. Поэтому я покорно иду на кухню, ставлю чайник и разбираю продукты. Минут через пять, когда выхожу в зал, вижу легкий румянец на бледных щеках и оживший взгляд. Женщина поднимается сама и идет хозяйничать на кухню. Разливает ароматный малиновый чай по чашкам, ставит на стол пирог. Я чувствую себя неуютно теперь, когда опасность миновала. Потому что замечаю знакомые черты. У Ильи такая же улыбка.
- Хорошая ты девочка, Тоня. Правильная. Не то, что сейчас молодежь. Ходят не пойми в чем, дерзят, да по углам целуются.
Киваю в ответ. Что еще тут можно сказать? Для старшего поколения младшее всегда кажется не таким. Пожилая женщина испытующе смотрит на меня, а я и так чувствую себя неуютно. По ее глазам вижу, что она хочет что-то спросить. Так и есть, отпив глоток чая, она произносит:
- А жених-то твой куда делся? Не видно что-то.
Я даже сказать ничего не могу, язык так и прилип к нёбу, да с ног до головы окатывает удушливой жаркой волной.
- Ну тот красивый. Высокий такой. Вы на днях миловались у дома.
Это она про Савельева что ли? Про его попытки меня уговорить?
- Он не жених мне. – Говорю глухим хриплым голосом. – Пристает, проходу не дает.
- Не нравится он тебе?
- Нет. – Чувствую себя, как на допросе, но и промолчать не могу. – Раньше думала, что нравится…
Мы замолкаем ненадолго. Я уже хочу встать, как женщина начинает говорить:
- Илья, внук мой, тоже все никак не женится. Говорит, не встретил еще ту самую. Все ждет чего-то. – От звука его имени у меня внутри все замирает, тело натягивается струной. А баба ВАря продолжает, не замечая моей реакции. – Ты знаешь, какой он у меня замечательный? Сам всего добился, хоть и трудно ему было. Дочка моя одна его растила, на двух работах работала, а потом заболела сильно. Ну и уволили ее. Кому она больная нужна? А Илюшка тогда сам работать пошел. Грузчиком. Днем учился, ночью работал. Вечно в синяках - в школе его дразнили постоянно и задирали, из-за того что он плохо одевается. А с чего ему одеваться? На еду с трудом хватало. Сейчас-то, все слава Богу. – Она вздыхает и смотрит на меня. - Девочку бы ему хорошую.
Киваю и поднимаюсь, чтобы кружку свою помыть.
- Я пойду. Спасибо за чай.
- Тебе спасибо, детка. Заходи в гости. Я всегда тебе рада.
Прощаюсь и стремглав несусь домой. Окунувшись в тишину своей квартиры, лежу на кровати и все думаю о том, что услышала об Илье. Мне так жалко мальчика, которым он был. Неужели в нашей школе творилось такое? Никогда не замечала. А еще, как на повторе, в голове звучат слова «не нашел еще ту самую».
Глава 13
Каждый новый день похож на предыдущий, как близнец. Словно я попала в фильм про «День сурка». Только в отличие от романтичной комедии мой сценарий явно писал садист.
Провалявшись всю субботу в кровати, уже поздним вечером слышу настойчивый звонок в дверь. Я никого не жду, Юлька уехала с классом на экскурсию на все выходные, а больше и приходить некому. Разве что какие-нибудь просветители, желающие поговорить о Боге и приобщить к вере всех не приобщенных. Не буду открывать. Позвонят и уйдут. Но противный звонок все звенит и звенит, вынуждая встать. Кто это такой настойчивый? Открываю дверь с желанием послать куда подальше пришедшего, кем бы он не являлся. Но на пороге стоит Илья. Все слова замирают на кончике языка, а внутри грудной клетки каша, как будто мне проломили ребра, разодрали легкие и сердце в клочья. Мне хочется бросится к нему, обнять крепко-крепко, целовать. А еще хочется захлопнуть эту дверь, потому что больно. Очень больно его видеть.
- Привет. Пустишь? – Несмело спрашивает.
Я сторонюсь и он шагает внутрь. Прихожая становится вдруг тесной и маленькой, а воздух пропитывается запахом свежести, моря и едва различимо - хвоей. На меня накатывает слабость, но я усилием воли беру себя в руки и на ватных ногах прохожу вглубь квартиры. В голове вакуум.
- Чаю? Или кофе?
- Кофе.
Я не оглядываюсь, но чувствую, что Илья идет следом. Он заполняет собой все пространство. Чайник закипает быстро. Я все так же не поворачиваюсь к Волкову, разливаю кипяток по кружкам. Пальцы дрожат, и я спешу поставить его кружку на стол, а сама отхожу к окну и упираюсь поясницей в подоконник. От кружки в моих руках поднимается пар и он, как прозрачная завеса между нами. Надеюсь, он не заметит того, как сильно я волнуюсь и как жадно вглядываюсь в любимые черты. Я так безумно скучала!
Илья молчит, не торопясь говорить, зачем пришел. Он только смотрит. И у него глаза человека, который заглянул в Ад.
- Я слушаю – разрываю между нами тишину, которую, кажется, можно потрогать.
- Злишься?
Пожимаю плечами. Илья проводит рукой по волосам, вздыхает.
- Пожалуй, начну с самого начала. Со школы. – Он не смотрит на меня, его взгляд блуждает по кухне, а у меня есть возможность любоваться им, запомнить, как красиво лежат в беспорядке темные волосы, как темно-синяя ткань рубашки ласково обнимает его широкие плечи, как изгибаются полные губы. – Мы были в седьмом классе и нам поставили один урок, напутали что-то с расписанием. Ты, наверное, не помнишь, но нас с тобой посадили вместе. Я тогда весь урок украдкой смотрел на тебя и думал, что никого красивее в жизни не видел. У меня сердце в пятки уходило, стоило тебе мимо пройти. Ты знаешь, сколько раз я хотел к тебе подойти? – Он теперь смотрит мне прямо в глаза, а я не могу ничего сказать. Я поверить в услышанное не могу, только ком в горле и пелена слез в глазах. Убираю кружку на подоконник, потому что пальцы дрожат так сильно, что могу ее просто уронить. - Сотни, тысячи. Только коленки подкашивались и язык немел. Каждый раз. Всегда. Я до чертиков боялся!
