Благоразумная секретарша - Харт Джессика (книга жизни .TXT) 📗

Насколько мне известно, он предпочитает хороший стейк, но факт остается фактом — буквально в двух кварталах действительно обнаружилось небольшое кафе вегетарианской кухни. Через некоторое время мы уже заказывали тофу на гриле, бобовое рагу и бурый рис.

Мама расцвела, окруженная вниманием Фина. Она с удовольствием рассказывала истории из моего детства — это ее конек. С тоской попивая морковный сок, я жалела, что это не «Мартини».

— Маленькой она была такая смешная! — говорила мама. — Такая серьезная. Мы с Кеном всегда шутили, что ее первой фразой будет: «Вы оплатили счет за электричество?» — весело щебетала она.

— Кен — это мой отец, — объяснила я Фину, — он умер, когда мне было девять.

— Святой был человек, — вздохнула мама. — Знаю, что следует радоваться его пребыванию в астральном мире, но до сих пор по нему скучаю. У нас была полная гармония, духовная и физическая.

— Вы должны радоваться тому, что испытали счастье в жизни, — сказал Фин. — Это большая редкость.

— Бог даст, у вас с Саммой будет так же.

Я оторвалась от своей тарелки.

— Мама, боюсь, ты все неправильно поняла. Фин — мой начальник. — Я еле перевела дыхание.

— У него очень хорошая аура. — Мама повернулась к Фину. — Желтая. От вас исходит много желтого.

— Это хорошо? — спросил Фин, как будто и вправду интересовался этим.

— Это, безусловно, позитивный аспект. Желтый — теплый цвет, цвет внутреннего «я».

— Не думала, что у тебя, его столько. — Я усмехнулась, но Фин остановил меня жестом.

— Тихо, у меня такое чувство, что твоя мама и правда все про меня знает.

— Желтый показывает, как мы относимся к себе и другим. Это говорит о том, что вы мудрый и уверенный в себе человек, у вас положительный жизненный настрой.

— Я тебе не говорила, что мама занимается цвето-терапией? — вставила я.

— А ты считала меня таким, как все, — повернулся ко мне Фин. — А как же Самма? Она такая мудрая, как я?

— У Саммы холодная дура, много голубого и индиго. Это говорит о том, что она бесстрашная, исполнительная и способна на самопожертвование. Кроме того, она добрая и практичная.

— Спорим, тебе больше хотелось быть мудрой, как я. — Фин по-мальчишески толкнул меня локтем.

— Вы очень хорошая пара, — торжественно произнесла мама, а я хмуро взглянула на нее исподлобья.

— Как вы это выяснили? — засуетился Фин. — Желтый и голубой совсем не похожи.

— Но если их смешать, получится зеленый, а это цвет гармонии. — Она улыбнулась, глядя на нас. — Зеленый еще связан с сердечной чакрой. Зеленый дарит любовь, а это прекрасно!

— Ну, вдоволь повеселился? — спросила я, когда моя Звездная отбыла готовиться к вечернему сеансу. — Конечно, она немного странная, но...

— Она такая искренняя, просто лучится добротой, ее нельзя не любить, — ответил Фин. — Как может не понравиться человек, который так любит жизнь?

По дороге в офис я пыталась представить Фина, сидящего рядом с мамой, над тарелкой жареного тофу. Кажется, ее речи произвели на него впечатление, и я была очень благодарна, что Фин увидел в маме много хорошего.

— Должно быть, тяжело потерять отца в таком юном возрасте? — прервал мои мысли Фин. — Скучаешь по нему?

— Не особенно, — честно призналась я. — Мы жили тогда в коммуне, вокруг меня было много разных людей. Маме намного тяжелее, они и правда очень любили друг друга. Мне кажется, что она занялась оккультизмом, чтобы как-то отвлечься. — Я вздохнула: — В конце концов, кто я такая, чтобы говорить ей, во что верить, а во что нет.

— Не могу представить тебя в коммуне, — сказал Фин.

— Я ее ненавидела, но надо признать, что для мамы лучшего места не найти. Я мечтала, чтобы она нашла себе что-то другое, жила среди нормальных людей, в реальном мире.

— И думала об оплате счетов за электричество.

— Именно. Родителей не интересовали такие мелочи, поэтому электричество все время отключали. Им казалось смешным, что я об этом беспокоюсь, но, если бы я не следила за счетами, этим вообще было бы некому заниматься.

— Судя по рассказам, твои родители были полной противоположностью моим, — признался Фин, когда мы переходили дорогу по пути в офис. — Мои помешаны на финансовой стороне жизни. Считали, что, если у них есть деньги, чтобы платить за «хорошую» школу для нас с Лексом и купить нам все, что мы хотим, они выполнили родительский долг. — Фин грустно усмехнулся. — Мы неблагодарное поколение, да? Наши родители сделали для нас все, что могли. Не их вина, что нам нужно совсем другое. Мои родители тоже иногда доводили меня до бешенства, как и твои, но это не значит, что мы их не любим. Я до сих пор стремлюсь заслужить одобрение родителей. Поэтому и вернулся в «Гибсон и Грив».

— Ты хоть стараешься, — сказала я. — Моя мама была бы счастлива, если бы я бросила работу и стала проводником энергии для спасения Земли. Я не уверена, что она вообще знает такое слово «карьера».

В этот момент мы проходили мимо кафе, где готовят бургеры. Фин остановился и с удовольствием вдохнул запах жарящегося на гриле мяса.

— Как пахнет эта вредная еда! — Он взглянул на меня сверху вниз. — Ты еще хочешь есть?

— Что? После всех этих водорослей и травы ты еще спрашиваешь?

Мы взяли гамбургеры с собой, сели на ступеньки напротив Национальной галереи и любовались Трафальгарской площадью.

— Что ты делаешь? — спросил Фин, увидев, что я пытаюсь вытащить из бургера маринованные огурцы.

— Не люблю ничего маринованного. — Я огляделась, размышляя, куда их деть.

— Так отдай мне.

Я, не раздумывая, сунула огурцы ему в булочку и с наслаждением откусила кусок бургера.

— Мы ведем себя как настоящая семейная пара, — сказал Фин.

Только бы он не вспомнил о нашем плане. Не могу поверить, что согласилась на эту авантюру. Я очень надеялась, что Фин сейчас скажет, что это была шутка, он просто меня разыграл.

— Ты, правда сказал Лексу, что мы встречаемся? — осторожно спросила я.

— Нет, — усмехнулся Фин, — я сказал, что мы безумно влюблены.

Я хотела отвести взгляд и не могла. Казалось, мне не хватает воздуха, сейчас я задохнусь от переполнявших меня эмоций.

Околдованная взглядом этих голубых глаз, я почувствовала головокружительную легкость, как будто вокруг никого и ничего нет. Я не ощущала ни холода каменных ступеней, ни запаха бургера, ни порывов ветра. Был только он, его смех. Хотелось, чтобы время остановилось, а я вот так сидела бы и не отрываясь смотрела на Фина. Мне стоило больших усилий отвести взгляд. Я словно проснулась и заметила туристов, гуляющих по площади с фотоаппаратами и камерами, позирующих на фоне каменных львов и рассматривающих колонну Нельсона. Над нами кружились голуби, мимо проезжали красные автобусы. Куда бы я ни смотрела, перед глазами стоял образ Фина, я видела только его лицо и сводящую с ума ухмылку. Я внимательно рассматривала лицо: мужественная линия подбородка, щетина, необыкновенные лучистые глаза. Когда он успел стать таким родным? Мне казалось, я даже знаю, как быстро растут у него волосы, сколько морщинок в уголках глаз. Мне стало не по себе. Я попыталась представить Джонатана, но не смогла.

— И что сказал Лекс? — Я постаралась, чтобы голос звучал естественно. — Он тебе поверил?

— Конечно, а почему нет?

— Мы были бы странной парой.

— Твоя мать так не думает, — напомнил Фин.

— Моя мать верит, что феи танцуют среди цветов на лугу. В ее лексиконе нет слова «странный».

— Лекс был удивлен только тем, что ты в меня влюбилась. — Фин смял пустую упаковку. — Кажется, он считает тебя слишком благоразумной и неспособной на такие поступки. Он же не видел, как ты пьешь «Мартини» с гранатовым соком.

Щеки мои запылали. «Никогда не притронусь к «Мартини»!»

— А я думала, его больше удивило, что ты в меня влюбился, — сказала я, доедая бургер.

— Лекс очень хорошо меня знает и привык, что я постоянно то влюбляюсь, то с кем-то расстаюсь. Знает, что я не могу сидеть на одном месте и жить спокойной, размеренной жизнью. Ему важно, чтобы я не причинил тебе боль. Лекс знает мой характер. Когда ты бросишь меня ради Джонатана, я, пожалуй, уйду на покой.