На инстинктах (СИ) - Мистеру Майарана (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
Целую нежно в подбородок, едва сдерживаясь от болезненных ощущений. Ломка… По-другому назвать не могу. Меня ломает, и я, как мазохист, наслаждаюсь этим, за гриву оттягивая своё внутренне животное от лакомого куска своей добычи, что способна утолить горький саднящий голод.
Хриплое дыхание в её шею, пальцы скользят по коже живота, приподнимая мягкую ткань футболки. Она стонет сладко, почти мурлычет, а у меня волосы на загривке дыбом. От звериной жажды, что проснулась, хочется скулить. Вжаться в мягкое тело и дарить нам обоим радость удовольствия и нежности… но не сегодня, нет. Лучше сдохну, чем в такой день сделаю девушкой. Не после того, что с ней случилось.
Утыкаюсь лбом в худое плечо. Хриплое дыхание срывается с губ, а сердце неистово стучит в груди.
— Стас, — тихо зовёт, гладя по плечу. — Не останавливайся, пожалуйста.
Мольба в нежном голосе. Вскидываю взгляд и улыбаюсь ей, стараясь вложить в следующие слова, как можно больше тепла.
— Я не хочу, чтобы это событие запомнилось именно в этом дне.
Аня приподнимается и целует в губы. Сама. А моё сердце вновь заходится в рваном ритме.
— Пусть в этом дне останется только такое яркое событие. Пусть оно вытеснит произошедшее. Пусть я никогда больше не вспомню лица тех, кто пытался…
Дальше я ей говорить просто не позволил. Обернул в свою жадность, заставил забыть и отдаться мне без остатка. С наслаждением отмечать, как хрупкое тело выгибается на простынях от моих поцелуев. Изучать губами, каждый её сантиметр, и осторожно чертить грубыми пальцами щекотные дорожки.
Она прекрасна. Без одежды, смущенная, нежная, красивая, хрупкая. Трудно контролировать себя. Душа заходится от щемящей нежности, а в венах кипит кровь, от понимания, что она моя. Моя. Вся. Без остатка.
— Я боюсь, — шепчет, едва слышно.
Конечно, боится. Моя девочка боится.
— Тогда скажи мне «нет», кукла, — отвечаю тихо и снова целую.
Ещё мгновение и я буду первым, кто покорит это тело. Первым и последним. И смело могу сказать ей в глаза, что она моя. Моя хрупкая куколка для жадного медведя.
Главное — не забыть про защиту. Это будет фиаско, если сделаю её мамой после первой же ночи. Хотя… Представил голубые глаза дочери и усмехнулся. Когда-нибудь это случится, но не сейчас.
Я смотрю в её огромные глаза и замираю, чтобы запомнить это мгновение и ощущение искрящейся в груди нежности. А после ныряю в её сладкую глубину. Один толчок. И не вскрик. Стон. Сладкий стон наслаждения, от которого гроздями сыплются мурашки со спины. От которого напрягается каждая мышца, а откуда-то изнутри поднимается волна гнева.
Обман.
Снова подлый обман.
Толкаюсь в неё вновь, но на этот раз наблюдаю, как выгибается. Слежу за тем, как раскрываются губы в сорвавшемся стоне… и позволяю своему гневу вылиться наружу. Не нежными движениями, а жадными толчками в диком танце. Страсть и гнев слепят при мысли, что она была с тем Максом или ещё с кем.
Я проникаю в неё с отчаянием и диким желанием, притормаживая только когда слишком сильно стискиваю пальцами мягкие бёдра. Горькое чувство самообмана обжигает грудь, возрождая в памяти давно забытые гнев и обиду. И, как и тогда, меня пожирает нечто более мощное. Древнее. Ревность, разъедающая рассудок. Она всё равно моя! Моя до самого дна свой души.
В какой-то миг мы оба оказываемся на самом краю бездны. Девушка подо мной начинает надрывно стонать, стискивая хрупкими пальцами простыни, а я всё никак не могу унять злость. Вдавливаю её жесткими толчками, пытаясь наказать, и она беспрекословно принимает это наказание. Кукла сжимает меня бёдрами и надрывно стонет, позволяя и мне прыгнуть в глубины яркого оргазма. Вжимаю её в себя, готовый выпить досуха новый стон и жадно целую, уже не особо контролируя себя.
Эта ночь должна была быть другой. Её ночью, когда боль сменяет удовольствие. Я бы не торопился, нежил свою куклу до самого рассвета. Терпел бы неудовлетворённое желание только ради того, чтобы взять своё позже, когда можно было бы…
Только Аня не была невинной девушкой. Именно поэтому я даже мысли не допустил, что нужно остановиться. Вновь и вновь захватывал хрупкие руки в плен и истязал её новыми пытками, с каким-то отчаянием слушая надрывные стоны удовольствия.
Эта ночь должна была быть другой. Но она будет обжигающе горячей. Я не оставлю её в покое, пока не попросит своим тихим голосом о пощаде. Не тогда, когда едкое чувство злости на себя самого и на неё жадно облизывает рёбра.
26
***
Свет уличных фонарей заглядывал в окно спальни, когда Стас обессилев обернул меня в кокон своих рук. Я чувствовала его напряжение, но он не задавал никаких вопросов. Просто целовал моё плечо порой зарываясь в волосы. На вид ничего такого, но… Я чувствовала.
Взгляд блуждал по спальне в полумраке и зацепился за рамку, стоявшую на комоде рядом с часами.
— Кто те люди на фото?
Стас потёрся носом о моё плечо и не сразу, но ответил.
— Мой друг и бывшая девушка.
По тону его голоса я поняла, что это не самая приятная тема для разговора, но не могла не заметить:
— Ты носишь его зажигалку…
Вздохнул. Приподнял голову и посмотрел на электронные часы на комоде. Показывало три часа ночи. Самое время для откровений.
— Я не уверен, кукла, что стоит рассказывать сейчас. Не хочется видеть осуждение в твоих глазах.
— Лучше сегодня, чем завтра или через месяц. Потом будет больнее.
Замолчал, чуть крепче сжав в объятиях. Я уже почти смирилась с тем, что он не ответит. Может это было слишком больно, и он не хотел вспоминать. Может не считал нужным посвящать несмышлёную девчонку в своё прошлое…
— Мы с Саней были сослуживцами, — всё же начал он. — Уже служили в конторе, но в разных отрядах. Он действительно был мне лучшим другом. На тот момент жизнь казалась яркой, счастливой. Пока я не встретил её, — Стас кивнул на фото. — Влюбился, как мальчишка. На руках носил, души не чаял. Тогда считал, что то, что теплится в груди и есть любовь. И есть то, о чём молчат многие мужики и тихо рассказывают женщины.
— Почему ты говоришь так, будто встреча с ней перевернула твою жизнь и сделала несчастным? — тихо удивилась я.
Стас усмехнулся невесело, погладил мой живот и через короткое мгновение топкой тишины ответил:
— Потому что так и было, — нежно поцеловал в плечо. — Лиза была из строгой семьи. На тот момент ей только исполнилось девятнадцать. Учёба, подработки, прогулки с друзьями по вечерам, а дома в одиннадцать вечера, как штык. А я… А я, кукла с самого детства имею недуг, с которым трудно бороться. Встреча с ней стала для меня роковой. Я… Скажем так, я напугал её своим напором. Желанием встречаться. Чёрт, да я даже свадьбу распланировал через месяц после знакомства… — вздохнул. — Она была невинной. Я знал об этом на сто процентов, потому что до этого ни с кем не встречалась, да и сама она не раз об этом говорила. Я и не настаивал ни на чём. Продолжал ухаживать, как порядочный… идиот.
Я перевернулась в его объятиях и прижалась щекой к груди, где размеренно стучало его сердце.
— Через четыре месяца заметил, что что-то резко изменилось. Она стала другой. Начала по-другому разговаривать, более открыто проявлять чувства и желания. В тот период нас отправили на учения на север. Через две недели я вернулся к совершенно другой девушке, встретившей меня холодно. Она заявила, что не хочет больше продолжать отношения… — он глубоко вздохнул. — И я почти обезумел, потому что не мог себе представить жизни без неё. Молил, уговаривал, просил дать время, чтобы всё наладить. Я знаю, я был жалок, но мне было безумно больно, кукла. — горько усмехнулся и поцеловал в макушку. — Я пытался понять в какой момент всё пошло под откос. Пытался разобраться в её резких переменах… а однажды она пришла сама. Пьяная, зарёванная и насквозь прокуренная. Естественно, я впустил, отмыл, отогрел и даже уложил в кровать. Только в ту ночь она хотела помириться. Я… Я, кукла, сошел с ума, когда понял, что она мне изменяла. Это был скандал, потому что несмотря на всю боль и желание начать сначала я не мог принять такое положение вещей. Утром она заявила, что уже три месяца крутит роман с Саньком, а я слепошарый дурак ничего не замечаю.
