Ах, Мишель, Мишель!.. - де Рамон Натали (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
— Слушаю, — раздалось после некоторой паузы.
— И потом, вовсе не обязательно, что вы пересечетесь в моем доме. На первых порах Мадлен будет являться только на ночь и уходить домой в районе девяти-десяти.
— А Мишель?
— Кстати, о Мишеле. Я хочу посоветоваться с тобой.
— Ты? Посоветоваться? — раздраженно бросила она.
— Да, мы с ним никак не можем придумать, что подарить тебе на день рождения?
— Спасибо! — кашлянув, поблагодарила она. — Что угодно. Но я должна сказать, что Макс очень не хочет праздновать мой день рождения у тебя дома. Он предлагает посидеть в ресторанчике поблизости. Такой вот средний вариант.
— Отлично! Идет, — обрадовалась я. Замечательно! Мне не придется изворачиваться, чтобы вновь не разозлить Эдит категоричным нежеланием Мишеля видеть ее в нашем доме.
Мы поболтали еще несколько минут, причем — вполне мирно. Трубку я повесила с легким сердцем. В общем-то, все шло нормально. Эдит успокоилась, и я отныне могла тоже спать спокойно, поскольку заполучила Мадлен в качестве ночной няни — и это была большая удача во всех отношениях.
Но одна проблема все же беспокоила: что мне надеть на торжество? Понятно, что для ресторанчика напротив не требуются декольте и бриллианты, но все равно, не идти же в тех бесформенно-спортивных одеяниях, которые я носила в клинике, или в том немыслимом костюме, который приобрел для выписки Мишель, проконсультировавшись с матушкой Анжели. И уж тем более не в этом полуафриканском халате.
Я задумчиво разгладила на коленях цветастую ткань. Честно говоря, мне и дома пока не в чем принимать гостей, разве что в шубе поверх халата. Но ведь я уговорила Мишеля на ночную няню в обмен на отказ от нового гардероба. Да, тут я допустила промашку. Конечно, он купит мне все, что нужно, но не стоит заикаться об этом сейчас. Я же не совсем идиотка и понимаю — он будет искать любой предлог, чтобы удалить Мадлен из нашего дома.
Естественно, Мишель не подал виду, что знаком с ней, но у нее-то глазки вспыхнули! А как беспомощно она застеснялась — мне даже стало жаль Мадлен. Смешно… Правда, почему я не испытываю к ней ненависти? Ведь знаю же, что она любовница моего мужа! Кошмар! Я не испытываю ненависти к его любовнице! Зато Эдит испытывает, да еще какую! Я помню, как она прошипела вчера: «Я бы ее убила!».
А что, если Эдит врет? — внезапно мелькнула мысль. Вдруг она недоговаривает больше, чем я предполагаю? Да нет, все так: я словно на экране увидела перед собой Мадлен в тот момент, когда «знакомила» ее с Мишелем. Растерянное лицо и сияющие радостью неожиданной встречи глазки… Кругленькие такие, маленькие глазки без косметики. Ну почему? Почему я не испытываю к ней ревности? Ненависти?
— Мадам Сарди! — постучав, в спальню заглянула Мари. — Там пришла мадемуазель, эта, как ее, Сэз, новенькая няня… Мадлен. Можно, я тогда уйду сегодня пораньше, а, мадам Сарди?
— Хорошо, Мари. До завтра.
Она ушла. В доме было удивительно тихо. Надо бы поприветствовать Мадлен и заглянуть к сыну, но вставать с постели совсем не хочется. Я блаженно вытянула ноги и расправила на подушке плечи. Глаза закрылись сами собой…
Судя по темноте за окном, я проспала целую вечность. Однако стрелки часов равнодушно демонстрировали, что пребывала я во сне не более сорока минут. Так или иначе, я чувствовала себя на удивление отдохнувшей.
Я бодро влезла в тапочки и на ходу взглянула на себя в зеркало. Фу-у… Лучше бы я этого не делала! Мне стало страшно: казалось бы, чувствую себя отдохнувшей, а на самом деле! Обрюзгшая тетка с серой кожей, всклокоченными волосами и в диком одеянии. И совсем рядом — под одной крышей! — эта чистенькая, восторженная Мадлен с быстрыми глазками. Боже мой! Уж не перехитрила ли я сама себя?
Я старательно — насколько позволял шов и бинты — обтерла свое тело влажным полотенцем. О душе пока нет и речи! Умылась, кончиками пальцев вбила крем в круги под глазами, сожалея, что не могу пользоваться духами, пока кормлю. Расчесала волосы. Накрасить ресницы и губы? Нет, это будет слишком беспомощно и глупо… Но вот небольшие серьги все же достаточно уместны. И однотонный шелковый палантин на плечи. Он закроет хотя бы часть моих телес и этих африканских рисунков на халате.
Девчушки мирно спали, а мой сын и ночная няня сидели возле пеленального столика и увлеченно шептались. При этом Мадлен что-то чертила на бумаге.
— Привет, — тихо сказала я. — Как дела?
Мадлен обернулась и с улыбкой покивала. Улыбка была совсем как у стеснительной девочки-подростка.
— Мам! — Селестен поднял на меня радостные глаза. — Мадлен учит меня нотам! Представляешь, она виолончелистка! А я, — сын ударил себя в грудь, — я впервые все понимаю! Купишь мне гитару? Вы давно с папой обещали.
— Мадемуазель Сэз разрешила тебе называть себя по имени?
— Мадам Сарди, вы тоже зовите меня Мадлен. Или просто Мадо. Мне так привычнее.
Я судорожно сглотнула.
— Мы, музыканты, все по именам, — с той же детской улыбкой добавила она. — А у вашего сына — определенные способности.
— Ма, — хмыкнул Селестен. — Мадо считает, что у девчонок тоже. Знаешь, мам, пока ты спала, Диди захныкала, и Жюльет вслед за ней. А Мадо тихонечко начала напевать. Жюльет с открытым ротиком так и застыла. И Диди — все тише, тише. Просто удивительно, мам! Такие маленькие, а слушают.
— Наш папа тоже им пел, но…
— Ваш муж поет? — заинтересовалась Мадлен.
— Ну ты и сравнила, мам, — встрял сын. — У меня у самого волосы дыбом от его вокала.
Я старательно изобразила безмятежную улыбку.
— Да, мадемуазель Сэз…
— Мадо, — поправила она. — Просто Мадо.
— …поет. Колыбельную. Но ни слуха, ни голоса!
— Так не бывает, — серьезно произнесла она. — Голос есть у всех. Это слух и способность интонировать встречаются реже.
— Интонировать? — переспросил мой сын.
— Воспроизводить мелодию, — объяснила Мадлен. — Например, пропеть то, что услышал. Но этому можно научить, если есть слух.
— А меня научите?
Прежде чем ответить, Мадо взглянула на меня, потом на него.
— Конечно, было бы желание.
— Прямо сейчас, Селестен? — спросила я, потому что мне показалось, что взглянула она на меня гордо. Неужели я переоценила свои силы?
— Ты что, мам? Если я сейчас запою, девчонки проснутся, я по части пения — весь в папу.
— Фамильная черта. К тому же оба не выносят классическую музыку, — иронично произнесла я, мельком взглянув на Мадлен.
— Правда? — откровенно расстроилась она и с надеждой спросила: — А вы? Вы любите музыку?
— Еще как! — опередил меня Селестен. — Наша мама — фанатка этого, как его? Который на воде, с дудками…
— Сынок, не дудки, а валторны, — поправила я. Мне вдруг стало неловко перед Мадлен. — Ты же много раз слушал со мной эту вещь. Неужели так и не запомнил имя автора?
— Похоже, речь идет о Генделе? — понимающе улыбнулась мне Мадлен. — «Музыка на воде»?
— Гендель, Гендель! — обрадовался Селестен. — Только я все время путаю его с Мендельсоном!
— Замечательно, — констатировала Мадлен и, чтобы не рассмеяться в голос, прикрыла ладонью рот. Ладонь была большая, с крупными сильными пальцами, пожалуй, даже непропорционально большая для такой хлипкой женщины. И изуродованный мизинец на левой руке…
— Конечно, замечательно, — согласилась я. — Но это еще что! Наш папа умудряется перепутать Орфея с Морфеем. Имена похожи, не правда ли, мадемуазель Сэз?
— Просто Мадлен, — поправила она. — А лучше — Мадо.
— Правда, мам, — сказал Селестен. — Не выпендривайся. Человек же тебя просит.
— Мне неудобно.
Наверное, забывшись, мы стали разговаривать слишком громко. Девчонки проснулись. Первой, естественно, заявила о себе Эдит. Через мгновение подхватили остальные. Селестен укоризненно посмотрел на меня.
— Все равно пора кормить, — сказала я.
— Да, — подтвердила Мадо, — крошка Диди очень пунктуальная. — И тихо начала напевать что-то под нос. Причем запела она вовсе не высоким голосом, как можно было предположить исходя из ее щуплой конституции, а, напротив, теплым, бархатистым контральто.
