Охранник для дочери (СИ) - Тодорова Елена (читать книги без регистрации txt) 📗
— Что-то случилось с Памелой? — взволновано спросила я.
Фрэнк удивленно посмотрел на меня.
— Нет. Все хорошо. Они улетают сегодня, — ответил он, и поднялся на ноги.
— А, тогда нужно успеть с ней встретится. Все объяснить, — задумчиво сказала я.
— Я уже все объяснил им. Они знают, — сказал он и решительно взял меня за руку. — Саманта…. Нам нужно поговорить, — начал он отстраненным голосом.
Я напряглась. В его голосе скользила какая-то грусть. Мне стало нехорошо. Я приготовилась услышать что-то нехорошее для себя.
Но вдруг со стороны пансионата меня кто-то окликнул. Я нехотя повернулась и замерла. Ко мне на встречу шагал мой отец. Сначала я испытала радость встречи после долгой разлуки, но потом в моей голове зароились другие мысли. Почему он здесь?
— Черт, — выругался Фрэнк, повернув голову в направлении моего взгляда.
В моей голове начинает складываться картинка, но я успеваю задать только один вопрос Фрэнку:
— Ты знал, что он приедет?
— Черт, да. Но Сэм… послушай меня…., - шепчет Фрэнк.
Но я уже не слушаю. Во мне будто что-то оборвалось. Я чувствую себя неуютно. В голове всплывает страшная догадка. Почему не сказал, если знал?
Тем временем отец уже рядом, протягивает ко мне руки. Я машинально ступаю в кольцо его рук. Но лицо мое опустошенное: ни единой эмоции.
— Дорогая, как я рад тебя видеть. Мы так переживали. Вчера, когда Фрэнк позвонил и сказал, что Ланталь покушался на тебя…. — он вздохнул, в глазах его выступили слезы. Я в первый раз увидела, чтобы отец проявлял такие откровенные эмоции вообще и ко мне в частности. — Мама, места себе не находит. Но я решил, что будет лучше, если я один за тобой поеду.
Я слушаю и лишь киваю. Неужели Фрэнк лишь играл со мной? Просто хорошо провел время за вынужденной работой. И как только вернул долг, поспешил избавиться от ненужного бремени. Я поворачиваю лицо к Фрэнку. Он смотрит на меня с раскаянием и грустью. Ещё бы! На моих глазах выступают предательские слезы, но я горестно усмехаюсь и лишь киваю головой в знак прощания.
Отец видимо принимает мои действия за воспоминания о похищении.
— Бедная моя девочка. Скоро ты будешь дома, — слышу отрешенно, как будто через слой ваты, слова отца.
— Папа, я только вещи соберу. Хорошо?
— Конечно, дорогая, — ответил отец и отступил к Фрэнку.
Я шагаю к коттеджу, сдерживая рыдания из последних сил. Буквально ворвавшись, открываю шкаф и замираю. А что собственно мне собирать? Это не мои вещи. Все это мне купил Фрэнк, и видеть их у себя дома, а тем более носить, я не желаю.
Захлопнув дверь назад, беру сумочку и, подумав, хватаю альбом, который для нас сделала миссис Апершон. Он был полон наших с Фрэнком фотографий.
Может зря? Может не надо? Но все же бросаю его в сумку.
В этот момент дверь открывается. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать кто это. Инстинктивно чувствую, что это Фрэнк. Воздух в комнате накаляется. Тело сжимается и напрягается. Я слышу его тихие шаги.
— Сэм, позволь объяснить, — говорит он. Голос Фрэнка звучит хрипло.
Я резко оборачиваюсь и едко усмехаюсь.
— А что собственно? О чем говорить? — развожу руками.
— Я хотел вчера сказать, что приезжает Майкл. Но как-то не выпало подходящего момента.
— Ах, неужели? И чем это ты был занят? — не сдержавшись, почти кричу я.
Он лишь устало прикрывает глаза. Отмахивается от меня как от надоевшей барышни.
— Я возвращаюсь в Комптон.
— Отлично, — безразлично отвечаю я. — Хорошо провели время и по домам. Успокойся Фрэнк. Никто ведь тебя и не держит. Я получила то, что хотела. Пора возвращаться к более интересным вещам, — говорю и едко усмехаюсь. От последних слов я противна сама себе. Но врать оказывается не так уж и сложно, когда задета твоя гордость. Твое тщеславие. А самое главное, когда разбито твое сердце!
Лицо Фрэнка становиться пунцовым от едва сдерживаемой ярости. Не нравиться, да?
— Что ж, ты права. Богатенькая девочка, как всегда получила то, чего хотела. — голос его становится язвительным полным желчи и горечи. — Покувыркались и хватить, — он улыбается такой же противной улыбкой, как и я. — Если, что звони, — шутливо отсалютовав и пронзив напоследок презрительным взглядом, он выходит из комнаты через дверь террасы.
Я плотно сжимаю челюсти и медленно обвожу взглядом нашу комнату. Спальню, где я испытала настоящую любовь, страсть, счастье. Я смахнула с глаз невольно выступившие слезы, и решительно развернувшись на каблуках, покидаю все, что мне было здесь дорого. Навсегда.
Отец молчал по дороге в аэропорт, и я ему была за это благодарна. Благо, не надо было толпится в терминале, затем терпеть присутствие посторонних всю оставшуюся часть пути. Отец прилетел на личном самолете.
Я вхожу в спальню на борту отца и закрываю дверь на замок. Наконец рыдание вырываются из моей груди. Я яростно закусываю подушку, дабы не завить в полный голос. Никогда ранее не изведанная боль, рвет мое сердце. Разрывает на мелкие кусочки. И, кажется, их уже никогда не собрать.
Я скулю и рыдаю, поглощаясь в свою боль, свое унижение. Как он мог? Как можно так притворяться? В один день быть таким нежным и любящим, а потом просто бросить, как надоевшую собаку. Это слишком жестоко.
Слезы струились безостановочно, падая на грудь. Ногти безжалостно впивались в ладони. Но я ничего не чувствовала, кроме разрывающей душу боли. Мне казалось, что моя жизнь закончилась.
Но он никогда не узнает, какую боль мне причинил. Никогда.
Мама встречает нас рыданиями. Мое опухшее после слез и покрытое ссадинами лицо приводит её в ужас.
— Девочка моя. Ты так осунулась, исхудала. Бедная, сколько тебе пришлось пережить, — причитает она между рыданиями.
Это непривычно для меня. Такая забота, проявление любви со стороны родителей. Может и правду говорят: мы начинаем ценить то, что имеем только потеряв? И столкнувшись с этим в жизни у мама с отцом, наконец, проснулись родительские инстинкты. Может, впервые за девятнадцать лет я обрету заботу родителей, а не слуг? Хотя настраиваться на это пока страшно. Слишком много разочарований в моей жизни.
Но слезы все же льются из моих глаз.
— Прости. Прости меня, Сэм. Я поступила так глупо, отправив то письмо. Просто я так скучала и переживала за тебя, — оправдывалась мама.
— Все в порядке, мама, — успокаивала я её, обнимая за плечи.
Получалось, однако, так, что не она меня утешает, а я её.
Через время мама успокоилась и начала расспрашивать меня об острове. Понравилось ли мне?
— Конечно. Остров прекрасен, — ответила я, но от воспоминаний о Фрэнке не удержалась и поморщилась.
— Мы могли бы, съездит туда в апреле после выпуска, — предлагает к моему ужасу мама.
— Нет, — кричу я слишком эмоционально. Мама удивляется моей реакции.
— Прости, мама. Просто меня с островом связывают плохие воспоминания, — поясняю ей. Но, сама в душе задумываюсь: странно, воспоминания о Фрэнке причиняют большую боль, нежели память о событиях на Глории.
— Расскажи лучше, как прошел визит в приют? — спрашиваю я, чтобы сменить болезненную для меня тему.
Лицо мамы неожиданно просветлело. Глаза прояснились. Странно было наблюдать такую перемену.
— О, Сэм, я была так тронута, увидев этих деток. Такие одинокие, несчастные. Хочется уделить внимание каждому. Почему я раньше никогда с тобой не ездила туда?
Я удивленно захлопала ресницами. Мама определенно изменилась за время моего отсутствия.
Она ещё долго восторженно рассказывала мне о детях. При чем помнила многих по именах и говорила, что была у них уже трижды.
Через два часа, сославшись на усталость, я поднялась к себе в спальню. Переступив порог комнаты, я замерла. Все здесь было таким отстраненно далеким для меня. Казалось, я отсутствовала не два месяца, а два года. За это время я очень повзрослела в моральном плане. Теперь мне были не интересны танцы, спорт. Мне не хотелось общаться с моими взбалмошными подростками-друзьями. Я хотела тишины и уединения. Замкнутся в своем мире и никого не пускать.
