Шанс для влюбленных (Шанс Гидеона) - Кент Памела (полная версия книги txt) 📗
Ким молча взяла конверт и вышла из комнаты.
В своей гостиной она пробежала глазами короткую записку. Сомнений не было. Доктор Малтрэверс, хотя и на вершине карьеры, внушающий уверенность и уважение, даже некоторую боязнь, все же оставался обычным человеком. Он не мог поверить, что впечатлительная молодая женщина, которую он угощал обедами и вином и с которой не раз танцевал, — помимо того, что она работала его секретаршей, — могла забыть привязанность, которую испытывала к нему. Хотя он решил обручиться с другой женщиной — правда, Ким не знала, женился он на ней или нет, — которая была дочерью его более состоятельного и влиятельного коллеги, он явно все еще с удовольствием вспоминал те дни, когда Ким тоже было отведено место среди его привязанностей.
«Прошло уже три года с тех пор, как мы последний раз виделись, — написал он, прежде чем уехать из Мертон-Холл, — и я не могу выразить, как счастлив я был, так неожиданно встретив тебя сегодня вечером. Я никак не перестану думать о том, как невероятно то, что мы снова встретились, и, хотя я уеду отсюда прежде, чем ты проснешься, мы должны встретиться снова как можно скорее.
Пожалуйста, Ким, без обид! Мы были прекрасными друзьями и могли бы быть больше чем друзьями, если бы я не свалял такого дурака. Но еще не все потеряно.
Я вернусь в Мертон-Холл через пару дней.
Ральф».
Ким порвала письмо на мелкие кусочки и кинула их в камин. У нее не было ни малейшего желания возобновлять отношения с Ральфом Малтрэверсом, был он женат или нет — это ничего для нее не значило. Он был просто доктор Малтрэверс, кардиолог, которого вызвали для миссис Фабер.
Избавившись от письма, она прошла в комнату миссис Фабер и тихонько постучала в дверь. Открыла Траунсер, и Ким была рада видеть лицо служанки. Сиделка, аккуратная и чопорная, сидела и читала книгу у кровати, а Траунсер позволили прибраться в комнате и разложить вещи хозяйки по местам. Ким тихонько подошла к кровати, и сначала ей показалось, что миссис Фабер спит. И вдруг старая леди, лежащая на груде подушек, открыла глаза. Когда она узнала Ким, на ее лице появилось восторженное выражение.
— Садитесь же, дорогая, — попросила она голосом почти таким же сильным, как и обычно, и сиделка принесла стул для Ким.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Ким, и серые глаза миссис Фабер сверкнули.
— В общем-то не жалею о том чудесном ужине, когда я удивила всех своим появлением внизу, — ответила она. — Я знаю, Гидеон считает, что я заслужила свое теперешнее положение, но я ни о чем не жалею. Прежде всего потому, что под моей крышей уже очень давно не собиралось трое детей сразу!
— И скоро приедет повидать вас ваша внучка, — мягко произнесла Ким, поскольку теперь это уже не было секретом. — Она может приехать даже сегодня. Вы рады?
Миссис Фабер кивнула:
— Я очень люблю Ферн, но ей не стоит приезжать… Да и Чарльзу, если уж на то пошло, тоже не стоило. Я, знаете ли, собираюсь выздороветь.
— Разумеется, а как же иначе, — сразу же с нажимом ответила Ким.
Маленькая пожилая леди лежала и задумчиво смотрела на нее.
— Так вы знаете доктора Малтрэверса, — пробормотала она. — Нерисса сказала мне.
— Когда-то я работала у него, — подтвердила Ким.
— Он очень красив, — прошептала миссис Фабер, словно надеясь, что ее тонкий, пронзительный голосок не дойдет до ушей сиделки, которая снова склонилась над своим медицинским справочником. — Гораздо красивее, чем доктор Дэвенпорт, у которого, боюсь, намечается лысина на макушке. Гораздо красивее, чем Боб Дункан, который всегда напоминает мне школьника-переростка. Но я не думаю, что он красивее, чем мои два сына. А вы? — спросила она, впившись ясным взглядом в Ким, будто для нее мнение девушки представляло жизненную важность.
Вмешалась сиделка:
— Я не думаю, что вам можно так много говорить, миссис Фабер…
Но миссис Фабер лишь отмахнулась от нее тонкой белой рукой и продолжала смотреть на Ким.
— А вы? — настаивала она. — Хотя Гидеон и скучный, но он очень красивый, правда? А Чарльз… Но Чарльз не так красив, как Гидеон. Он слишком много пьет, и в любом случае он никогда не выглядел так, как Гидеон… Ведь тот был моим первенцем, — мечтательно пробормотала она. — Такой прекрасный был малыш… Но он уже вырос. А теперь за ним бегает эта Флеминг… Он ни в коем случае не должен жениться на ней, — сказала она таким тоном, словно этот вопрос давно не давал ей покоя и доставлял много хлопот. — Разве вы не согласны, что Моника Флеминг не подходящая жена для моего Гидеона?
Сиделка решительно встала.
— Мисс Ловатт, я думаю, вам лучше уйти, — отрывисто произнесла она. — Моя пациентка начинает волноваться, а этого допускать нельзя. Может быть, вы сможете ненадолго зайти еще раз сегодня днем, если улучшение будет таким же стабильным.
Ким кивнула, но прежде, чем выйти из комнаты, осторожно погладила хрупкую белую руку и проговорила:
— Вы совершенно правы, миссис Фабер. Абсолютно правы! Но на вашем месте я бы так не переживала из-за этого…
— Может быть, мы сможем что-нибудь с этим сделать?
— Не знаю. Я так не думаю.
— Может быть, вы сможете что-то придумать!
Сиделка ждала, чтобы она ушла, и Ким выпрямилась и быстро улыбнулась миссис Фабер. Она слегка наклонила голову, словно обещая подумать над этим делом, а потом вышла в коридор, понимая, что произвела не особенно благоприятное впечатление на сиделку, потому что ее визит закончился тем, что больная переволновалась.
И еще она знала, что миссис Фабер, как только ей станет лучше, вернется к этому вопросу снова… И возможно, еще не раз!
Завернув за угол, Ким столкнулась с Гидеоном Фабером, который шел в комнату матери с букетом свежих цветов из оранжереи. Он резко остановился, и его серые глаза пристально вгляделись в ее лицо.
— Как она? — спросил Фабер.
Ким, сама того не осознавая, мягко улыбнулась.
— Гораздо лучше! — уверила она его. — По-моему, ей гораздо лучше!
Глава 12
Состояние миссис Фабер продолжало улучшаться, и, когда приехал доктор Малтрэверс, он смог успокоить семью насчет здоровья их матери. У миссис Фабер была поразительная жизнеспособность, она жаждала снова встать на ноги, и доктор пообещал, что она сможет сделать это очень скоро.
Но она так долго вела затворническую жизнь, что следовало избегать всяческого риска. Он обнаружил, что она была вполне счастлива, сидя в своих комнатах, и, пока это приносило ей радость, он не видел причин не продолжать писать мемуары, как только ей захочется снова вернуться к ним. И поскольку ей, видимо, нравилась компания Ким, доктор решил, что будет неплохо, если постепенно они будут все больше времени проводить вместе… Хотя бдительная дневная сиделка, у которой, судя по всему, сложилось мнение, что Ким плохо влияет на пациентку, не согласилась бы с врачом, если бы спросили ее мнение.
Ким сидела у кровати миссис Фабер и собиралась уходить, когда доктор Малтрэверс нанес второй визит своей пациентке. Сестра Боуэн — так звали дневную сиделку — многозначительно посмотрела на Ким, торопливо поправляя свою шапочку и манжеты, но доктор Малтрэверс протянул руку, чтобы помешать Ким выйти из комнаты, а через плечо бросил, что уверен в том, что миссис Фабер хотела бы, чтобы Ким осталась.
— Вы выглядите намного лучше, — сказал он миссис Фабер, — за это явно кто-то должен быть в ответе; а присутствие мисс Ловатт великолепно успокаивает. Я помню, она так умиротворяюще действовала на меня, когда работала моей секретаршей!
Этим утром миссис Фабер чувствовала себя настолько хорошо, что даже заставила Траунсер подвязать ей волосы атласной лентой и долго выбирала наряд — сначала хотела надеть кружевной голубой пеньюар, а потом все же предпочла шелковый розовый. Теперь она лежала, опираясь на подушки, и улыбалась доктору. Ей нравились его ровные белые зубы, темные глаза и черные волосы, чуть серебрившиеся на висках, что придавало ему еще более достойный вид.
