Мечта каждой женщины - Айронс Моника (электронные книги бесплатно txt) 📗
Только не это! Она ведь не хотела в него влюбляться. Неужели она угодила прямиком в расставленную ловушку? Ах, лучше бы он уехал вчера домой! Это спасло бы их обоих. А что теперь? Палома терялась и догадках. Куда заведет ее извилистая тропа?
Антонио мягко высвободился из ее объятий и пригладил растрепавшиеся волосы.
– Наверное, я выгляжу как последний бродяга, – посетовал он.
– Есть немного.
Антонио попытался подняться и не смог.
– Господи, не могу разогнуться.
– Ничего удивительного, раз ты просидел в таком положении всю ночь. Давай помогу, – предложила Палома.
Она протянула ему руки, и, схватившись за них, Антонио с трудом поднялся на ноги.
– Эй, ты кое-что забыл! – Палома подала ему грязный, скомканный смокинг, еще вчера такой убийственно элегантный.
– О черт! – воскликнул он, увидев, во что превратилась вещь.
– Земля очень сырая. Ты мог бы схватить воспаление легких, – обеспокоенно сказала Палома.
– Ничего. Знаешь, когда я был маленький, мне нравилось спать здесь, в саду. Поздно ночью я выбирался из дому, и мне казалось, что тут меня никто не найдет. Я чувствовал себя настоящим разведчиком! Пойдем, покажу тебе место, куда я часто убегал мальчишкой.
Они пошли по одной из тропинок в глубь сада.
– Наверное, ты играл с друзьями во всякие мальчишеские игры, – предположила Палома.
– Нет, обычно я был один. Знаешь, я всегда завидовал Алехандро и Эрнесто. Они ведь братья, а значит, им никогда не бывало так мучительно одиноко, как мне. Правда, когда Алехандро исполнилось семь, его отправили учиться в другую школу, нежели его старшего брата. Но что это меняет? Они все равно есть друг у друга.
– Да, жаль, что у тебя нет брата или сестры, – сочувственно заметила Палома.
– Отец умер рано, а мама не хотела выходить замуж во второй раз.
– Но приятели-то у тебя были? – полуутвердительно произнесла Палома.
Антонио ничего не ответил. Видно, тема дружбы не очень воодушевляла его.
И Палома вновь подумала о том, насколько отличается сегодняшний Антонио от того, каким она видела его до этого. Вот хотя бы вчера, на приеме, в окружении остальных Торрес-Кеведо. Хотя Палома и тогда уловила, что, несмотря на всю веселость и доброжелательность, Антонио все равно стоит немного в стороне от родных.
– Вот мы и пришли! – Антонио указал на три огромных, словно колонны, дерева, за которыми зеленела крошечная ровная полянка.
– Как тут здорово! – воскликнула Палома, протискиваясь между стволами.
Антонио расстелил злосчастный смокинг, и они уселись на него так близко, что ощущали тепло друг друга.
– Да, здесь действительно хорошо. Тихо и спокойно. Можно думать о чем угодно.
Антонио не ответил, и Палома почувствовала на плече что-то тяжелое. Осторожно скосив глаза, она обнаружила, что он снова заснул, положив голову ей на плечо. И выражение лица его опять изменилось. Теперь в нем не было той беззащитности, что так потрясла ее утром. Зато во всех чертах чувствовалась такая безнадежная, будто бы вековая усталость, что Паломе стало не по себе.
Раньше ей и в голову бы не пришло, что Антонио можно пожалеть. Однако теперь она жалела его, сама не понимая почему. Был в нем какой-то надрыв, и, хотя Антонио изо всех сил пытался его скрыть, теперь Палома видела правду. И ей хотелось надеяться, что у нее будет время понять, что же все-таки с ним произошло. И может, даже помочь, если он не оттолкнет ее.
Антонио открыл глаза и встретил ее немигающий взгляд.
– Я снова заснул? О Господи, сколько же я проспал?
– Пустяки. Всего несколько минут, – успокоила его Палома.
И тут произошло то, чего со страхом ждала Палома. Антонио принял свой обычный надменный вид. Он ушел в себя, и девушке казалось, она видит стены, защищающие его душу от незваных гостей. Антонио отодвинулся от нее и поднялся на ноги, на этот раз без ее помощи. Наоборот, он протянул руку Паломе, и та поспешила схватиться за нее. Она вскочила так резко, что едва не потеряла равновесие. Антонио поддержал ее, но тут же отпустил, и в жесте его уже не было никакой ласки.
С ужасом Палома поняла, что сказка закончилась. Тепло и нежность внезапно испарились, и они шли по тропинке, не касаясь друг друга. Антонио шагал впереди, Палома следовала за ним, тупо глядя ему в спину.
– Который час? Черт, уже больше семи. Мне давно пора ехать, – пробормотал он. – Прошу извинить за причиненное беспокойство.
– Я рада, что мы поговорили, – произнесла Палома, вновь пытаясь проложить путь к его сердцу. – Теперь мне будет легче понимать тебя.
– Что тут понимать? – Он пожал плечами. – Я вел себя как последний дурак и попросил за это прощения. Ты проявила ангельское терпение, но в дальнейшем тебе незачем подстраиваться под мое настроение. Обещаю, что избавлю тебя от подобных сцен.
Они чуть не вскрикнула; «И даже когда мы поженимся?» Но слова не желали складываться и фразу. Все, что казалось реальным минуту назад, исчезло без следа. Антонио стал таким же чужим, как и прежде.
Но Палома все-таки сделала последнюю попытку.
– Нет ничего плохого в том, что настроение меняется. Не может же человек быть всегда вежливым, всегда безупречным? Я вчера тоже вела себя не лучшим образом.
– Боюсь, я переиграл. В первый и последний раз. А теперь, если ты не против, закроем тему.
Они подошли к дому.
– Пожалуй, мне лучше зайти с черного хода. Не хочу, чтобы мама видела меня таким. Не говори ей ничего, ладно? – попросил Антонио.
– Само собой, – кивнула Палома и тут же предостерегающе прошептала: – Эй, осторожнее!
В дверях стояла донья Долорес и возмущенно оглядывалась. Антонио успел спрятаться за деревом, а Палома поспешила ей навстречу.
– Все дело в Паломе, – объяснил Антонио. – По-настоящему он хочет видеть только ее. Это насчет коллекции.
– Что ж, ты сделаешь себе имя, дорогая! – Донья Долорес довольно улыбнулась, – Никто еще не удостаивался такой чести. Разумеется, мы примем приглашение.
Антонио выглядел совершенно равнодушным, будто имя Федерико Ортуньо не вызывало у него ровно никаких чувств. Палома не могла не позавидовать его выдержке.
К этому времени жизнь Паломы на вилле Торрес-Кеведо стала размеренной и уже привычной. Хозяйка дома была часто занята в своем благотворительном комитете, и Палома использовала это время для посещения музеев и картинных галерей. Они встречались дважды в день, за завтраком и за ужином, иногда ходили в театр, иногда в ресторан. Если собирались пойти в оперу, Антонио почти всегда присоединялся к ним. Палома заметила, что из всех искусств больше всего его привлекает именно опера. Комедии его не веселили, драмы утомляли, балет вгонял в тоску.
Палома благополучно отыскала кольцо и надевала его тогда, когда надо было показаться на людях. В остальное время оно хранилось в шкатулке у нее в комнате, и девушка объясняла это тем, что боится потерять столь дорогую вещь. Антонио пару раз приглашал ее в ночной клуб, и они неплохо проводили время, однако близость, возникшая между ними в саду, больше не возвращалась.
– Ты боишься, что я устрою сцену в доме Ортуньо, – произнес Антонио, задумчиво глядя на нее. – Но я уже пообещал: никаких проблем не будет. В конце концов, нет ничего плохого в том, что такой специалист по старой живописи, как ты, хочет расширить поле деятельности.
Палома недоверчиво приподняла брови.
– О, пожалуйста, не смотри на меня так. – Он поморщился. – Некоторые мои клиенты наслышаны о тебе и горят желанием с тобой познакомиться. Я очень горжусь моей невестой.
Моей невестой, отметила она. Не Паломой Гиллби, а моей невестой. Антонио Торрес-Кеведо был неисправим.
Дом Федерико Ортуньо находился в пригороде Мадрида. Огромный особняк в мавританском стиле, с высокими стрельчатыми окнами, затейливыми башенками и широкой подъездной аллеей. Когда машина Торрес-Кеведо подъехала к воротам, сам хозяин вышел поприветствовать их.
