Прекрасная наездница - Грин Эбби (первая книга .TXT) 📗
Он пододвинул ей стул, и, когда она прошла мимо него, ее запах, словно нежное прикосновение, наполнил его трепетным чувством.
Надим сел напротив Изольды, налил им обоим немного вина и поднял свой бокал:
— Ну что ж, если ты позволишь, сегодня вечером я немного поучу тебя кулинарным традициям Мерказада…
Примерно через два часа Изольда протестующе подняла руки:
— Нет-нет, пожалуйста, я никогда в жизни столько не ела.
Надим неохотно отложил в сторону финики.
Изольда откинулась на спинку стула. Она никогда не думала, что трапеза может быть такой эротичной. Однако, поужинав сегодня с Надимом, она чувствовала, что когда в следующий раз снова сядет с ним за один стол, то обязательно покраснеет.
Он посмотрел на нее долгим взглядом и затем сказал:
— Ты была слишком худая, когда я впервые тебя увидел.
— И теперь пытаешься откормить меня? — Она почувствовала, что необходимо немного юмора, чтобы слегка разрядить напряжение между ними.
Он подался вперед:
— Наверное, тебе было трудно заботиться об отце и поддерживать дела на ферме.
Моментально пелена желания рассеялась и тут же вернулось привычное чувство стыда — она вспомнила, как они все пытались изо всех сил скрывать болезнь отца. Она водила пальцем по пустой кофейной чашке.
— Нет, все было не так уж плохо…
Он посмотрел ей в глаза:
— Я знаю, как трудно управляться даже с небольшими конюшнями. Я знаю, как много работает Джамиля, а у нее целая команда помощников. И я знаю, что это такое, когда кто-то из родителей пьет.
— Мой отец никогда не делал нам ничего плохого. Он просто пытался утопить свое горе — в буквальном смысле. — Она посмотрела на огни Мерказада, мерцавшие вдали. — А что касается работы… У меня никогда не было времени подумать об этом.
Эти слова скрывали, как тяжело ей приходилось в то время. Часто она пропускала школу и всегда очень тяжело работала. Но для Изольды было неприемлемо говорить что-то такое о себе, что ее собеседник может расценить как желание ему понравиться и вызвать сочувствие.
Ей захотелось уйти от этой темы, и она спросила:
— А что ты имел в виду, когда сказал, что знаешь, что это такое — потерять все, что дорого?
Надим долго молчал, затем встал со стула, взял бокал вина и прислонился к стене.
Он начал так тихо, что Изольде пришлось напрячь весь свой слух. Затем она тихо встала и подошла к нему.
— У нас всегда были непростые отношения с Аль-Омаром. Много лет назад мы получили независимость, но, когда к власти пришел прадед нынешнего султана, он снова решил подчинить Мерказад. Ему это не удалось, но идея передавалась из поколения в поколение. Когда мне было двенадцать, отец нынешнего султана напал на нас. Мы были застигнуты врасплох, потому что уже давно нам не приходилось защищать себя.
Изольда слушала его очень внимательно — его рассказ звучал невероятно.
— Нас с Салманом мама разбудила среди ночи, и мы пытались спастись тайными коридорами, но нас поймали.
— И что случилось дальше?
— Нас держали в подземелье под дворцом, там в древние времена была тюрьма.
— Но ведь вы правители. Разве нет какого-то протокола для таких случаев?
Он усмехнулся:
— Не в этом мире.
— И сколько времени вас там держали?
— Около трех месяцев. — Он ответил почти беззаботно. — По-моему, на моего брата это повлияло гораздо сильнее. Им как-то особенно нравилось его мучить. Они выводили его из тюрьмы на несколько часов, а когда возвращали, он ничего не говорил. Я хотел, чтобы они брали меня, но они просто отпихивали меня. Нам повезло, — бодро продолжал он. — Наши соседи пришли нам на помощь. Захватчики были уверены, что мы просто отправимся на тот свет в тюрьме, но у нас были влиятельные друзья, которые были заинтересованы в том, чтобы мы оставались суверенным государством. И однажды ночью они освободили нас. Но все было разрушено. Конюшни разорены, они перестреляли всех лошадей. Замок был разграблен полностью — только стенные росписи остались.
Изольда пыталась понять, каково это. Сначала тебя сажают в тюрьму, а потом ты возвращаешься — и обнаруживаешь, что все разрушено.
Он снова смотрел на нее, поворачивая бокал вина своими длинными пальцами.
— А потом родители погибли в авиакатастрофе — мне было шестнадцать, а Салману двенадцать. И снова мы оказались в опасности. Однако на этот раз мы были к ней готовы. Наши границы были надежно защищены, и правители Аль-Омара больше не могли напасть на нас. Отец султана умер, когда мы с Салманом учились в Англии. Советники управляли страной, пока я не закончил образование. А потом мне исполнилось двадцать один год, и я официально был провозглашен шейхом и правителем.
— Джамиля, наверное, была совсем маленькой, когда погибли ее родители, — задумчиво произнесла Изольда.
— Да, ей было всего шесть. Она оставалась здесь и ходила в школу в Мерказаде. Я следил, чтобы наши родственники заботились о ней.
— Но ведь сейчас здесь мир, да? Ты говорил, вы друзья с султаном…
Надим кивнул:
— Мы учились в одной школе в Англии. — Он улыбнулся. — Сначала мы ненавидели друг друга и бросались друг на друга при первой же возможности. Но потом обнаружили, что у нас общий интерес — жить в мире, в прогрессивном демократическом обществе. Мы связаны нашими идеалами. Когда умер его отец, мы подписали такой договор, который будет в силе много-много лет…
Изольда чувствовала себя такой ничтожной рядом с ним. Он так рано узнал, что такое долг и ответственность. Они во многом похожи… и в то же время нет. Ее ответственность — это ответственность за свой маленький мирок.
Эта мысль напомнила ей о том, что между ней и Надимом настоящая бездна. Когда-нибудь он найдет себе подходящую невесту и женится снова, у него будут дети, чтобы передать управление, а она…
В этот момент Надим поставил бокал с вином на стол и дотронулся до нее. Словно под воздействием огромного магнита, она потянулась к нему.
Он провел пальцем по ее шелковистой щеке. Он был потрясен. Он только что рассказал тайны всей своей жизни женщине. Никогда в жизни он бы не подумал, что способен на такое. Его любовницы часто пытались заставить его рассказать какие-нибудь истории из своей жизни — для них это были экзотические волшебные сказки. Но он никогда не рассказывал, потому что чувствовал, что им пытаются манипулировать, чтобы установить более близкие отношения.
Единственной женщиной, которая знала о нем все, была Сара. Но это потому, что она родилась здесь и прошла через все это, потому что ее отцом был один из ближайших помощников отца — Надиму стало тяжело от этих воспоминаний, — именно поэтому ее и сочли идеальной парой для него.
Но Изольда… Что такого было в этой женщине, которая без всяких усилий пробуждала в нем это чувство близости и родства? Он увидел в ее глазах что-то глубокое и серьезное.
Она не смотрела на него. Ему хотелось заглянуть в ее глаза, и он дотронулся до ее подбородка.
Он все же сожалел, что столько всего рассказал ей. И чтобы прогнать это раскаяние и ту летучую панику, которую он снова уловил в ее взгляде, он наклонился и поцеловал ее нежные губы, желая одного — чтобы страсть захватила их и стерла все то, что было сказано.
Несколько часов спустя Изольда лежала растянувшись на обнаженном Надиме и тихонько целовала его в грудь. Его кожа все еще была покрыта капельками пота.
Как только Надим поцеловал ее там, на террасе, все было забыто — желание унесло в своем мощном потоке все его слова и все мысли Изольды.
Сейчас она подозревала, что он жалеет о том, что рассказал ей, но она была не в состоянии думать об этом.
Изольда положила щеку на его грудь и слышала, как бьется его сердце. Она рассеянно водила рукой по его груди, а затем подперла рукой подбородок.
— Знаешь, — сказала она задумчиво, — я видела тебя в джинсах и футболке, в костюме и галстуке, в национальной одежде… — Она улыбнулась, ее рука опускалась ниже вдоль его тела, и она видела, как его глаза становились еще темнее. — Но больше всего ты мне нравишься без одежды. — В этот момент ее рука спускалась по его животу, и вскоре она уже ликовала, почувствовав, как он возбужден.
