Измена. Я только твоя. Лирическое начало (СИ) - Соль Мари (мир бесплатных книг txt, fb2) 📗

- Хорошо… Я поняла, - попыталась прервать его гнев.

- Ты знаешь, что на мои спектакли зал всегда полный? А знаешь, почему? – обратился Сперанский.

- Потому, что у вас репутация, - повторила я трижды заученный тезис.

- Вот именно, Ловыгина! Потому, если я попрошу, ты займёшься с ним сексом на сцене!

Я сдержала порыв…

- Не мешай мне пить кофе, - закончил он нашу беседу.

Уходя, я буквально держала себя до последнего. Зайдя за кулисы, прислонилась к стене.

В тот момент я уже не могла отказаться. Я погрязла, пойми! Я согласилась. Да что там сказать? Я мечтала об этом! Сцена, зрители, главная роль… А ты? Должен быть рад за меня в любом случае. Ведь долг актрисы таков, чтобы зритель поверил в правдивость.

Глава 24. Витя

На спектакль собирались явиться друзья. Все шумели, шутили, предвкушая премьеру. Кому-то впервые предстояло наведаться в театр. Женька, узнав, что в его окружении будет актриса, попросил:

- Нарисуй мне автограф, - и начал расстегивать джинсы.

- На заднице, что ли? – язвительно бросила Ника.

- А где же ещё? – озадачился Жека, - Только красиво рисуй! А я попрошу обвести в татуировочном цехе. Потом, лет через десять, кода прославишься…

- Ты будешь ходить с голым задом? – перебила его Вероника.

- Мой зад будет дорого стоить, - парировал Женька.

Ты закатила глаза:

- Ты торопишь события. Я даже ещё не сыграла дебютную роль.

- Да! – согласилась «подруга», - Может, её ещё выгонят.

Ника смотрела с обидой. Ты ушла из ресторана. Предпочла ему театр. Немудрено! Как по мне, выбор был очевиден.

- А твоё имя будет на афише? – восторженно бросила Лёлька.

Ты пожала плечами:

- Наверно. Ведь это же главная роль.

Девчонки шептались, думая, в чём пойти в театр. Для работников и для актёров особенно, оставляли бесплатную стопку билетов. По два на персону. Ты предложила свои маме с бабкой. А нам раздобыла места в самом ближнем ряду. Я тобою гордился и ждал. А ты так боялась упасть в грязь лицом! Ведь это была твоя первая взрослая роль. А я был твой первый взыскательный зритель.

- В театре можно свистеть? – я шутил накануне спектакля.

- Наверное, - мучилась ты.

Ты казалась сама не своя. Будто уже не хотела играть. Радость прошла, уступив место страху. Я же, напротив, сперва сокрушался, ночами не спал. А теперь... Видя, как ты волнуешься! Я пытался утешить, обнять, чтобы ты ощутила — я буду с тобой, несмотря ни на что. Я всегда поддержу. Не покину.

- Я люблю тебя, очень, - сказала впервые.

Мы лежали в постели, а я будто спал. На самом же деле, всё слышал! Прижал тебя крепче и прошептал сонным голосом:

- Я тебя сильнее.

Перед самым спектаклем я выстирал брюки, единственный мало-мальски приличный наряд. Рубашку погладила мама. Они с папой тоже купили билеты и собирались пойти. Кажется, в зрительном зале соберётся весь двор. Шутка ли, кто-то из наших играет взаправдашний взрослый спектакль.

Я читал про него. Говорили, спектакль скандальный. Как и сам режиссёр! Твой Сперанский и впрямь был противным. Худосочный в очках. Я с первого взгляда его невзлюбил! Невзлюбил всех участников труппы. Мужчин.

Я читал имена на афише.

«Кирилл Исаев, Эдуард Сорокин, Пётр Тапчинский». Но больше всего напрягало: «Антон Волецкевич». Надо же, имечко! Именно он по сюжету являлся тем самым «возлюбленным». Именно он умирал.

«По делом», - думал я, преисполнившись злобы, и глядя сопернику прямо в глаза. Глупо, конечно! Он же мне не соперник. Это притворство, игра. А это — афиша, где под надписью «Анна Ловыгина», затмевая всех прочих, сияет твой красочный лик. Это ты будешь там, моя звёздочка, Нюта. Твоя первая главная роль.

В день премьеры сходил за цветами. Хотел раскошелиться, розы купить. Но не стал. Предпочёл им букет полевых. Ты любила такие! Их нежность удачно вязалась с твоей.

Флористка одобрила:

- Очень красиво.

Я кивнул, приосанился. Взял его в руки.

- На свидание? - с хитрецой уточнила она. Взрослая женщина, с добрым доверчивым взглядом.

- В театр, - объяснил я, любуясь цветами.

- Ооо, - протянула она, - Редкость нынче! Молодёжь в театр не заманишь. Разве что только в кино.

- Моя девушка будет играть, - я смущённо признался.

Женщина ахнула:

- Неужто актриса?

А я улыбнулся:

- Ага.

Летний вечер медлительно брал у небес превосходство. Жара отпускала, а свет угасал. Как на сцене. Сквер наполнялся людьми. Возле театра все были нарядными. Даже Женька напялил костюм. Вероника, сменив гнев на милость, подкрасила губы.

- Лёль, сходим в тубзик? - толкнула подругу.

Лёлькин взволнованный взгляд пробежался по лицам. Она отдала «транспарант» на хранение Сане. Там красками было написано «Анька Forever» и нарисована ты.

- Мы типа фанаты? - недоверчиво выдавил Жека.

- Мы типа зрители, - фыркнула Ника, и, чмокнув громилу, ушла.

Я смотрел, как она приближается к театру. Наверное, ты уже там? Репетируешь, красишься, про себя повторяешь слова. Я жаждал. Боялся! Но жаждал увидеть тебя. Твой чарующий выход на сцену. Твой взгляд в переполненный зал.

«Я уже здесь. Я с тобой», - написал смс. Только ты не ответила.

Глава 25. Аня

В день премьеры, с утра я была уже в театре. Мы повторяли свои монологи, тяжёлые сцены. Целовались с Антоном опять и опять! Всего в постановке было семь разных актёров. Я, Тоха, Дана, Кирилл, Эдуард, Антонина и Петя. Дана была моей матерью, яркой брюнеткой с губами кровавого цвета и взглядом, подёрнутым дымчатой пылью теней.

Кирилл с Эдуардом, что были моложе её лет на десять, играли клиентов. Она же была проституткой, которая жить не могла без мужчин. И сцены порочного толка давались ей с лёгкостью. Притом, что, раздевшись в гримёрке, она представала обычной, нормальной и даже излишне культурной особой. А я?

Меня называли «Аннета», и мне это льстило. Все парни, а их было четверо, из дам выделяли меня. Тонька, ровесница Тохи, играла подругу, мою. Мы с ней курили, менялись трусами и бусами. Петька был её парнем, но, по сюжету, пытался меня соблазнить.

В целом, в массовке ещё появлялись актёры. В момент похорон, когда мой «обожаемый» Тоха почил смертью храбрых от хвори земной. А я проливала солёные слёзы, укутавшись в тёмную шаль. А потом в этой шали попёрлась сводить счёты с жизнью...

- Боже, Боже, я не справлюсь! Я всё испорчу, - твердила упрямо, а Тонька поила меня валерианкой.

- Дура! Ты что, обалдела? Заснёшь и забудешь слова! - утверждала «порочная мать».

Я шмыгала носом:

- Я и так их забуду.

Дана присела на корточки возле меня:

- Если забудешь, импровизируй. Говори от себя, поняла?

- От себя? - прошептала я глухо.

Дана кивнула:

- Да, да! Главное, с чувством. Уверенно.

В гримёрке мы красились сами. Здесь, в небольшом закутке находились палетки теней, парики и костюмы. Мой костюм состоял из трёх разных нарядов. Сперва белый верх, чёрный низ, на манер юной школьницы. После — порочное платье с акцентом на бюст. А в конце — чёрный саван, в котором меня и встречает кончина. Женщина Лида, гримёр, костюмер и художник, мастерила из локонов Даны «гнездо».

- Эй, дочурка, нос выше! - подмигнула мне в зеркало Дана.

Я вздохнула, в который уж раз повторяя дебютный момент. Я появлялась на сцене, громко крича:

- Ма! Презик дай!

В зрительном зале собралась толпа. Среди них был и ты. Я теребила тяжёлую штору, кусала губу и настойчиво портила грим. Я изучала глазами собравшихся. В щели среди полотняных кулис было видно партер. Нащупала взглядом ваш ряд и на душе потеплело.

Женёк «доставал» Веронику. Та закатила глаза, представляя себя светской львицей. Билеты служили ей веером, а он то и дело подсовывал потный анфас под «струю». Лёлька читала программку, её больше всех увлекали мои монологи о том, как обстоит закулисная жизнь театралов. Ты разделял эти парочки, парни сидели с обеих сторон от тебя. Саня втирал тебе что-то занятное! Ты увлечённо смотрел, хмурил брови, держал на коленях букет. Нежные шапочки белых ромашек с вкраплением ярких мазков.