Обещание Кристоса - Портер Джейн (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Кристос не мог поверить своим ушам. Он повторял про себя историю снова и снова, не обращая внимания на ее рыдания, на ее страдания, заставляя ее снова и снова пересказывать услышанное.
Он пытался соединить куски ее прошлого вместе. Она убежала с Джереми, когда встретила его в Париже. Они женятся, надеясь, что смогут зарабатывать картинами. Эта часть была понятна. Но остальное…
– Кристос, пожалуйста, не надо больше…
Он видел, что она съежилась на кровати, но не чувствовал к ней ни малейшей жалости.
– Как утонул ребенок? – снова спросил он.
– В воде. В ванной.
– Ты сказала, в тазу.
– Да, в тазу. Он мылся.
– Нет, это не он мылся, а ты мыла его. – Да.
– И что случилось?
– Он утонул. – Как?
– Ты знаешь, как. Кажется, маленький стульчик перевернулся. А, нет, не было стула, я забыла. Кристос, это было так давно.
– Не так уж давно. Пять лет назад. Она закрыла глаза, обняв себя.
– Отпусти меня, – прошептала она, – отпусти меня, отпусти меня.
– Я хочу услышать от тебя правду. Я хочу знать, как ты позволила своему ребенку утонуть.
– Я не могу сказать тебе.
– Можешь. И скажешь. – Он встал около нее, его лицо было перекошено от гнева. – Зазвонил телефон? Кто-то постучал в дверь? Как ты могла забыть про него?
– Прекрати!
– Как ты могла это сделать? Как ты смогла позволить ребенку утонуть?
– Я рисовала! – прокричала она, ее голос был таким высоким, что казалось, стекла сейчас разобьются. – Я рисовала.
– Ты рисовала? – Кристос ошеломленно смотрел на нее.
– Я убила Алекси, потому что должна была закончить работу.
Пришел доктор и родители Кристоса. Алисия, съежившись, лежала на кровати в полутемной комнате, отказываясь есть и включать свет. Она только хотела, чтобы ее оставили одну.
Но голоса, бормотание и восклицания, проникали сквозь закрытые двери: в голосе Кристоса слышалась настойчивость, в голосе его матери – досада и отвращение.
Чуть позже доктор открыл дверь в ее комнату и, не обращая внимания на ее протесты, включил свет и осмотрел ее. Осмотр был довольно коротким: он посветил ей в глаза маленьким фонариком, послушал дыхание, пощупал пульс. В конце концов он спросил, не принимала ли она еще каких-нибудь лекарств, кроме противозачаточных таблеток.
– Нет, – глухо ответила она, желая только его ухода, желая снова оказаться одной.
Но доктор не двигался с места.
– Я так понял, что вы лежали в больнице в Швейцарии. Вам давали какие-то лекарства?
– Сначала, когда меня только положили. Мне давали успокоительное… – Алисия вяло пожала плечами.
Доктор ничего не сказал, и, поворачивая голову, она встретилась с его глазами. Она ожидала увидеть в них безразличие и даже отвращение. Но вместо этого они были полны жалости и сострадания. Ее глаза наполнились слезами, и она попросила его уйти.
– Я думаю, вам следует отдохнуть, – сказал врач.
– Я не хочу спать.
Доктор сел на кровать возле нее:
– Все мы совершаем ошибки.
– Смотря какие ошибки.
– И хорошие люди совершают роковые ошибки.
– Не такие. – Слезы текли у нее по ресницам, застилая глаза. Каждый ее новый вздох был для нее мучением и казался агонией. Каждый стук сердца напоминал ей о том, что она погубила своего ребенка. – Я любила его, – всхлипнула она, – я любила его больше жизни, и что же я наделала…
Плача, она не услышала, как открылась дверь, не заметила, что Кристос молча стоит в дверном проеме. Она не услышала, когда он снова ушел, беззвучно прикрыв за собой дверь.
– Я думаю, – тихо сказал доктор, мягко заставляя ее откинуться на подушки, – вам следует сейчас уснуть. Утро вечера мудренее. И завтра мы поговорим.
Алисия проснулась в комнате, залитой солнцем. Занавески были подняты. Она с трудом обвела комнату взглядом. Голова была тяжелой, мозги отказывались соображать. Она медленно встала с кровати и прошла в ванную.
Она поймала свой взгляд в зеркале. Бледное лицо, темные круги под глазами, бледные, бескровные губы. Она была похожа на мертвеца. Потом она вдруг увидела перед глазами Алекси, плавающего в воде лицом вверх, с открытыми глазами и ртом, с раскинутыми ручками, – ее колени задрожали, и она закричала.
Появилась женщина в черном, миссис Патере, она мягко взяла Алисию за руку и увела ее из ванной обратно в постель.
Говоря что-то на греческом, она уложила Алисию и дала ей чашку чая:
– Выпей.
Рука Алисии задрожала, когда она взяла горячую чашку.
– Кристос? – прошептала она, не до конца еще осознавая, что потеряла его навсегда.
– Уехал, – холодно ответила миссис Патере.
– Куда?
Пожилая женщина накрыла ноги Алисии покрывалом:
– Бизнес. Бизнес.
– Куда?
– В Грецию. Корабли.
Корабли. Всегда корабли. Корабли, контракты, прибыль… Слезы наполнили глаза Алисии. Господи, почему жизнь такая черно-белая?
Она скучала по Кристосу, ей было необходимо видеть его. Он был единственным человеком, которому она доверяла. Человеком, которого она любила больше всего на свете.
– Когда он вернется?
– Я не знаю.
– Можно мне позвонить ему в офис в Манхэттен?
– Его там нет, – резко ответила миссис Патере, – я уже говорила тебе, а теперь отдыхай, или я скажу Кристосу, что с тобой очень трудно.
Казалось, что в спальне стало прохладнее после ухода миссис Патере. Скажу, что с тобой очень трудно. То же самое говорил ей отец. Алисия трудная. Действительно ли это так? Неужели то, что она жаждет любви, так плохо?
Алисия закрыла глаза, но заснуть не смогла: – призраки прошлого преследовали ее. Как же она могла отвернуться от Алекси? Как могла она забыть о нем?
Она была хорошей матерью, старалась ею быть. Он никогда не лежал мокрым. Она не беспокоила его во время сна. Никогда не оставляла его надолго на солнце. Она была слишком молода, но действительно делала все необходимое.
До того дня. А тот день…
Все время, прошедшее с тех пор… Алисия до сих пор ощущает на руках его тельце, чувствует его влажную кожу, когда она вытащила его из ванночки. Она, крича, выбежала с ним на улицу: «Боже, кто-нибудь, помогите мне! Помогите моему ребенку! Помогите моему ребенку! Хоть кто-нибудь».
В день похорон она разломала свой мольберт и кисти, ножницами разрезала все свои полотна, превратив их, словно сумасшедшая, в длинные ленты.
Уничтожая все свои работы, она так кричала, что на этот крик прибежали соседи, а потом появилась полиция. Это тогда ей дали успокоительное и отвезли в больницу в Берне. Ей рассказывали потом, что она говорила что-то невнятное, звала Алекси, обещала ему, что никогда его не забудет, что никогда больше не будет рисовать. И она сдержала обещание…
Алисия вставала, только чтобы умыться и поесть. Миссис Патере все время была в доме, следила, чтобы Алисия ела и принимала лекарство. Но она была холодна и неприветлива и демонстративно показывала, что она, а не Алисия, была хозяйкой в доме.
У Алисии не было сил спорить. Она все еще находилась во власти своей болезни. Воспоминания причиняли ей настоящую боль. В ее памяти было слишком много пустот, которые не вызывали никаких эмоций, она помнила только свою вину и свое горе.
И теперь, когда ее вина снова проснулась, она не могла ни на секунду расслабиться. Она не находила себе места. Казалось, что все у нее внутри горит огнем, что внутри ад.
И то, что она постоянно лежала в постели, только усугубляло ее состояние. Ей, наоборот, надо было бы занять себя чем-нибудь, найти себе дело, выйти на воздух…
На третий день после того ужасного вечера Алисия спустилась вниз к завтраку. Миссис Звери обрадовалась ей, но миссис Патере закрыла дверь в гостиную у нее перед носом.
– Доктор велел, чтобы ты отдыхала, – сухо сказала она.
У Алисии екнуло в животе, стала просыпаться досада. Она, конечно, не собиралась ссориться со своей свекровью, но и больше сидеть в одиночестве не хотела. То, что случилось, уже случилось, но, что бы Алисия сейчас ни делала, она уже не сможет вернуть своего ребенка.
