Цепи любви - Бакли Эмеральд (книги хорошего качества .txt) 📗
– Мне нужно уехать на несколько дней, – отрывисто произнес Грей. – Это… это деловая поездка, и я не могу ее отменить.
Что она могла сказать? Напомнить Грею о его обещании или о том, как важно именно сейчас уделять Фредди как можно больше внимания? Джессика собиралась так и сделать, но передумала: она поняла, что это бесполезно. Как он может отвернуться от сына именно тогда, когда мальчик начал понемногу избавляться от страха перед ним?
– Это действительно необходимо? – Вот и все, что Джессика сказала, но голос выдавал ее истинные чувства.
На щеках Грея выступил румянец.
– Да, – обронил он, избегая встречаться с ней взглядом. Почему-то Джессике показалось, что он не до конца честен с ней. – Я уеду завтра рано утром.
Она неодобрительно поджала губы, но, прежде чем она успела что-то вставить, Грей ошарашил ее, сказав:
– С Фредди я уже поговорил, кажется, он меня понял. Меня не будет примерно месяц.
Месяц?! Джессика была настолько ошеломлена, что даже не возражала. Он оставляет ее одну с Фредди на такой долгий срок?!
Позже, готовясь ко сну, Джессика поймала себя на мысли, что в отличие от Фредди никак не может понять Грея. Он же обещал ставить интересы сына на первое место, направить все усилия на то, чтобы завоевать доверие мальчика… Джессике всегда казалось, что Грей – человек слова и не откажется от обещания, тем более из соображений материальной выгоды. Да, он считает себя ответственным перед своими рабочими, но неужели в данном случае интересы Фредди не важнее?
Так спокойно заявить, что уезжает на целый месяц… Впрочем, нет, Грей не был спокойным, теперь, задним числом Джессика понимала, что он был предельно напряжен. Но почему он решил уехать именно сейчас, когда Фредди к нему потянулся?
Если бы ей хватило духу задать эти вопросы Грею… но Джессика знала, что не способна на это даже ради Фредди, как бы она его ни любила.
Джессика сглотнула ком в горле, заново переживая трогательный момент, когда Фредди признался, что хочет, чтобы она была его мамой, и другой – уже не трогательный, а болезненный, когда она оглянулась и увидела в дверях Грея. Не потому ли он решил уехать? Может, он боится, что она воспользуется привязанностью Фредди?
Слезы заволокли Джессике глаза. Неужели Грей столь низкого о ней мнения? Неужели одно то, что она никогда не упоминала о случившемся между ними в день исчезновения Фредди, не убедило Грея, что она не собирается ему навязываться?
Бесконечные вопросы еще долго роились в голове Джессики. Когда ей наконец удалось уснуть, лицо ее было мокрым от слез, а сердце болело от любви к Грею и сознания, что он никогда не ответит ей взаимностью.
Утром, когда Джессика спустилась, Грея уже не было. Он оставил на столе короткую записку с извинениями за внезапный отъезд и благодарностью за все, что она сделала и делает для Фредди.
Фредди ждала другая записка. Джессика подумала, что прежний Грей Харди был бы не способен на этот трогательный жест. За завтраком она то и дело упоминала в разговоре Грея, решив всячески поддерживать ту хрупкую связь, которая уже установилась между отцом и сыном. И ее усилия были вознаграждены, когда днем Фредди воскликнул:
– Хорошо бы, папа был с нами, правда, Джессика?!
Джессика промолчала, но заставила себя улыбнуться. Что она могла сказать, чтобы Фредди понял?
Она панически боялась, что Грей догадается о ее чувствах. Для Долли и Джошуа они уже не были тайной, хотя Джессика не обмолвилась им ни словом.
Прошла неделя. От Грея не было никаких известий. Я-то и не жду от него писем, говорила себе Джессика, но, где бы он ни был и какие бы важные дела его там ни удерживали, мог хотя бы прислать сыну эсэмэску – не бог весть какой труд.
Джессика стала плохо спать, днем на нее нападала апатия, и только ради Фредди она делала над собой усилие. Джессика только сейчас поняла, как успокаивало ее само присутствие Грея в доме, даже при том, что ей приходилось жить с постоянным осознанием того, что он отгораживается от нее, словно ему невыносимо находиться с ней в одной комнате.
Фредди спал, в доме было чисто, и делать Джессике было ровным счетом нечего, разве что почитать книжку, купленную во время последнего похода по магазинам. Она устроилась в кресле в гостиной и включила телевизор, решив, что посмотрит новости и сразу пойдет спать. Однако долгие дни одиночества и отчаяния изматывали хуже самой тяжелой работы, и Джессика уснула в кресле задолго до начала вечернего выпуска новостей.
Там ее и застал Грей, когда полчаса спустя вошел в дом, открыв дверь своим ключом. Джессика лежала в кресле в трогательной позе, свернувшись калачиком, волосы забраны в конский хвост, на лице ни грамма косметики, и больше походила на девочку, чем на взрослую женщину.
Грей только посмотрел на нее, и его затопила горячая волна желания. Он уехал потому, что жизнь в одном доме с Джессикой превратилась в нестерпимую муку, и вот вернулся, потому что жить вдали от нее оказалось еще мучительнее. Он не мог уехать и не мог оставаться. Грей поморщился. Его любовь безответна и безнадежна – он отчетливо понял это еще в тот день, когда потерял голову, утратил власть над собой и, доведенный до отчаяния своей любовью к Джессике и страхом за Фредди, самым постыдным образом поддался примитивному желанию. Он никогда себе этого не простит… никогда.
Джессика пошевелилась во сне. Грей хотел уйти, но не успел: она открыла глаза.
– Грей?
Джессика смотрела на него во все глаза, все еще не веря, что его появление – реальность, а не плод ее разгоряченного воображения. Сердце зачастило, голос осип. Сколько раз, сидя по вечерам в гостиной, она представляла, как Грей входит в комнату, подходит к ней и заключает в объятия…
Усилием воли Джессика заставила себя вернуться к реальности:
– Но вы сказали, что уезжаете на месяц?
– Да.
Даже это короткое слово прозвучало со странным напряжением, словно Грей с трудом сохранял самообладание. Джессика с удивлением отметила, что он похудел, осунулся, привычный блеск в глазах угас.
– Я больше не мог там оставаться, – с горечью произнес он, словно признаваясь в каком-то поражении.
Его напряжение передалось и Джессике, и она ответила не сразу. Наконец она осмыслила его слова и сочувственно сказала:
– Вы соскучились по Фредди.
– По Фредди? – Грей как-то странно посмотрел на нее и вдруг со вздохом признался: – Да, мне не хватало Фредди, но гораздо больше мне не хватало вас! Бог мой, Джессика, я понимаю, что мне не следует этого говорить, не следует вдобавок ко всему, что я на вас уже взвалил, обременять еще и этим… Но стоило мне войти, увидеть вас, и я вспомнил, как держал вас в объятиях, прикасался к вам, чувствовал, как ваше тело откликается на мои ласки… После Пенелопе я поклялся, что никогда больше не впущу женщину в свое сердце, никогда не попаду в эмоциональную зависимость. Лучше уж ограничиться чисто физическими связями или прожить вовсе без секса, чем прикипеть душой и телом к женщине, которая может в любой момент разлюбить и бросить меня, решил я. И я не сомневался, что мне это удастся, что один я буду счастливее, чем был, когда состоял в браке с женщиной, которую не любил и не уважал. А потом я встретил вас. С первой же минуты, когда я увидел вас с моим сыном и вы оба смотрели на меня с неприязнью и страхом, я понял, что все мои правила – чушь собачья. Уже тогда я почувствовал непреодолимое искушение броситься и обнять вас… В жизни не испытывал ничего подобного, да и не хотел испытать. Тогда я сказал себе, что это просто эмоциональная реакция на трудности с Фредди, но в глубине души догадывался, что это лишь отговорки. То, что я испытывал к матери Фредди, не могло идти ни в какое сравнение с моими чувствами к вам.
Я перестал себя обманывать задолго до второго побега Фредди. Я понял, что люблю вас и буду любить до конца дней своих. Я ненавидел себя за эту слабость, а иногда ненавидел и вас за то, что вы стали ее причиной. Я не собираюсь просить у вас прощения – мне слишком дороги воспоминания о нашей близости. Мне хотелось только обнять вас, прикоснуться… клянусь, о большем я и не мечтал. Но я не знал, что не сумею совладать с собой. Как только вы оказались в моих объятиях…
