Неприкаянная - Марчик Георгий (читать книги .txt) 📗
— Вот и все, что от них осталось. Как будто и не жили люди…
Лана с увлечением устраивала себе уютное гнездышко. Купила дешевенький коврик — дома у них пол всегда чисто вымыт и застлан паласом. К стенам комнаты приклеила скотчем Репродукции из старых номеров «Огонька». Она понимала, что все это убого и бедно — ей хотелось бы жить в совсем другой обстановке. Но что поделаешь — как временное прибежище сойдет и это. Галя сказала: «Ты везучая. Нынче последний год, когда берут лимитчиков». Лана охотно рассмеялась, словно бы она и впрямь была везучей и ей вдруг привалило счастье — как если она неожиданно выиграла крупную сумму по лотерейному билету. Правда, немного беспокоило, что где-то там — где именно она и сама не знала — долго мурыжат с ее временной пропиской.
Впрочем, это не слишком волновало ее. Не пропишут — и ладно. Сегодня есть, где жить, а завтра найдется что-то другое. Она жила одним днем. А то и одним часом. Так, наверное, бездумно живут бабочки. В первые же дни на нее положил глаз диспетчер. Звали его Вадим Вадимович. Это был крупный, с окладистой бородой мужчина похожий на священника. Лана без колебаний приняла его предложение поужинать в ресторане. Ей хотелось поближе познакомиться с миром, в котором ей предстоит жить. Весь вечер она танцевала с беззаботностью танцующего над цветком мотылька. Ведь это была та самая «красивая» жизнь, к которой она всегда так стремилась.
Разумеется, что вечер они закончили в однокомнатной квартире Вадима Вадимыча. Утром побаливала голова, смертельно хотелось спать. «Красивая» жизнь требовала расплаты. Хочешь не хочешь, а пришлось идти на свой участок. Оказалось, что кроме уборки своего участка она ежедневно должна вместе с другими дворниками ходить на «общие» работы. Это была самая неприятная, если не сказать гнусная часть обязанностей. Была бы полная механизация — тогда иное дело. А так приходилось вручную нагружать машины мусором, всякой дрянью, таскать макулатуру и другие тяжести.
— Ой, девчонки! — в первый же день, смеясь, воскликнула Светлана. — У меня от такой общей работы опущение будет.
— Это цветочки, — сказала Галя. — Ягодки будут, когда пойдет снег. Тогда узнаешь, почем фунт лиха.
— Снега я не боюсь, — излишне самонадеянно заявила Лана. — По крайней мере он чистый и белый.
Ее дружба столь быстро завязалась с Вадимом Вадимовичем, сколь же быстро и развязалась.
— А ну его, — сказала она Гале. — У него, как я поняла, никаких серьезных планов на будущее. И очень прижимистый. Впрочем, кроме роскошной бороды, у него нет больше никакого ценного имущества. — А бедность мужчины в глазах Ланы была его самым большим пороком.
Зато работа оставляла много свободного времени. Надо было чем-то его занимать. У замужней, серьезной Гали свои интересы. Ее в кафе или на танцульки не вытащить. Ева — одна из девушек-лимитчиц предложила вместе поступить на подготовительные курсы в институт. Лана вначале загорелась, но быстро остыла. «Как подумаю, сколько лет надо убить на эту учебу, сказала она, брр, так сразу мурашки бегут по коже. Нет, это не по мне. Я хочу иметь все сразу».
Но все сразу как-то не получалось. А тут она подружилась с Веркой — высокой, худой девицей, у нее было крупное, но узкое, похожее на мужское лицо. Блеклые серые глаза постоянно слезились. Она никогда не смотрела прямо на собеседника, всегда мимо. В ДЭЗе ее пренебрежительно звали Дылда. Верка была страшным лодырем и неряхой, получала бесчисленные выговоры и замечания за халтурную работу. Дылда к тому же была нечиста на руку, изобретательна на всякие выходки. У нее был острый изворотливый ум, она умело притворялась, когда требовалось, благонравной святошей.
Дылда тоже нуждалась в подруге. Вдвоем было как-то сподручней пускаться в разного рода авантюры. А на это она была великой мастерицей. Так что не мудрено, что вдвоем они сразу же пустились во все тяжкие. Галя пробовала предостеречь Светлану от этой «дружбы»: «Будь поосторожней сверкой». «А что?» — недовольно спросила Лана. «Пойда она, — объяснила Галя. — Ну, шкода, значит. Все бы ей на чужом хребте в рай въехать». «А мне она нравится», — отрезала Лана.
Дылда сразу же стала повсюду таскать с собой Лану. У нее было множество каких-то странных и сомнительных знакомств. Удивительно, где только и когда она успевала ими обзавестись. Патлатые, бородатые, угреватые. Несостоявшиеся художники, писатели, музыканты, артисты. Оставшиеся в силу разных причин, а в основном из-за отсутствия таланта и трудолюбия на обочине успеха, но зато как никто другой умеющие напускать на себя архиважный вид и толковать о каверзах официоза и коррупции в искусстве и строящие воздушные замки, как прославиться.
Вначале эта публика показалась Лане занятной, но она потеряла к ней интерес сразу же как только учуяла, что от всех этих умных, добрых и сверх всякой меры талантливых неудачников остро пахнет бедностью. А к бедности она питала органическое отвращение. С нее и своей бедности было довольно. Верка, падкая на богему и более равнодушная к материальным благам, быстро перестроилась — она не хотела терять хорошенькую контактную подружку, которая могла быть неплохой приманкой для «женихов».
По ее инициативе они стали посещать выставки, спектакли театрах, вечера в Домах творческих работников. Внутренне
1а на оставалась равнодушной к самим мероприятиям, но ей нравилась их чинная культурная атмосфера. К тому же здесь можно было «показать» себя во всем блеске. Правда, по неопытности она всегда немного перебирала. Чтобы поразить таких же, как и она сама, юных модниц, шла на крайности. Бели, скажем, вошли в моду подложные плечи, то уж она на вату не скупилась. А когда решила сделать прическу а ля «панки», то так постаралась, что ее голова стала похожа на гребень ярко красного петуха.
Мучила хроническая нехватка денег. Верка с невинным видом предложила сходить к отелю «Интурист» и снять иностранцев. «Велика важность, — со своей обычной двусмысленной ухмылкой сказала она. — Невинность нам не терять. Пару раз сходим и нет проблем». Лана задумалась. Предложение Дылды не вызывало у нее ни протеста, ни отвращения, сама мысль не показалась ей ужасной. Просто ей претила цель подобных знакомств как способ добычи денег. Тем не менее желание махом решить все проблемы победило. Задумано — сделано.
Тщательно припудрившись, они отправились на «охоту».
— Волнуешься? — простодушно поинтересовалась Лана.
— А чего волноваться? — невозмутимо ответила Дылда. — Они сами к нам подойдут. Вот увидишь. Все просто как дважды два.
— А я ужасно боюсь, — призналась Лана. — Аж поджилки трясутся.
— Ну и зря. Страшно только первый раз. Я уже как-то ходила одна. Все очень мило. Ты думаешь другие ходят только ради денег? Вовсе нет. Ради красивой жизни… А чем мы хуже?
В радостном предвкушении красивой жизни Лана улыбалась. Но, увы, красивой жизни не получилось. Били их в дамском туалете. Бели жестоко, со знанием дела. Они не предвидели, что здесь властвует такая острая конкуренция и такие свирепые нравы. В общем у них раз и навсегда отбили желание наведываться в район «Интуриста».
На «общие» работы Лана не вышла до тех пор, пока не исчезли на лице и шее ссадины и царапины.
Славка, сосед, сорокалетний тщедушный пьяница и тунеядец (в редкие дни трезвости он был не лишен чувства юмора) пошутил:
— Поздравляю с боевым крещением!
Сосед получал по инвалидности крохотную пенсию и промышлял мелкими кражами в универмагах. Он занимался этим с напарником или со своей сожительницей — рыхлой, крашенной в огненно рыжий цвет лахудрой — такими же любителями крепких напитков, как и он сам. Оки отрезали дорогие потники от пальто, воровали кофточки, белье, все, что плохо лежало. Добыча сразу же сбывалась за бутылку. Начиналась зима. Выпал первый снег. Вечером Лана с некоторым даже удовольствием усердно сгребала его движком с тротуара. Навыка обращения с движком у нее не было — движения были неловки, приходилось затрачивать много липших усилий. Домой вернулась еле живая, тело скрючило — не разогнуться. Она стояла в прихожей полусогнувшись — не в состоянии раздеться и смеялась.
