Надежды большого города - Райс Луанн (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Нанятый восемнадцатиколесный грузовик, нагруженный деревьями, ждал их, выпуская облака выхлопов в холодный чистый воздух над заливом Святого Лоуренса. Заметив пикап, водитель просигналил. Кристи пристроился позади грузовика, и они отправились в двухдневное путешествие в Нью-Йорк.
Глава 2
Праздничный сезон год от года начинался все раньше. Однажды он стартовал сразу после Дня благодарения — неофициальный день, когда стали украшать Манхэттен. На этот раз все, наверное, начнется в октябре, думала Кэтрин Тирни, несмотря на то что рынки наводнили тыквы, а прилавки в бакалее завалены леденцами к хеллоуину. Город уже одевался в зимний наряд, с каждым днем все больше удручая Кэтрин.
Весь ноябрь Кэтрин наблюдала за маленькими, мерцающими белыми огоньками, украсившими витрины магазинов. Санта-Клаусы звенели колокольчиками у входов в «Лорд и Тэйлор» и «Мейсис», а прохожие совали доллары в их чугунные котелки. Оркестры Армии спасения играли «Тихую ночь» и другие рождественские песни рядом с магазином «Сакс» на Пятой авеню для очарованных зрителей, выстроившихся вдоль знаменитых праздничных витрин. Протискиваясь через толпу, Кэтрин пыталась сохранять безучастный вид, чтобы никто не догадался, как эти песенки ранили ее сердце.
К первой неделе декабря подготовка к празднику была в самом разгаре. Отели переполнили покупатели, люди, которые хотели увидеть балет «Щелкунчик», рождественское шоу Радио Сити, «Мессию» Хэндела и, конечно, рождественское дерево Рокфеллеровского центра. По проспектам ползли желтые такси, и по пути к метро Кэтрин приходилось пробираться сквозь медленно бредущие вдоль улицы толпы.
Кэтрин Тирни работала библиотекарем в частной библиотеке корпорации Рейнбеков. Рейнбеки сколотили состояние на банковском деле, а теперь занялись недвижимостью; они стали филантропами, поддерживающими образование и искусство. Библиотека занимала пятьдесят четвертый этаж в высотке Рейнбеков на углу Пятой авеню и Пятьдесят девятой стрит; от Центрального парка здание отделяла только площадь Гранд-Арми.
Башня Рейнбеков была построена в фантастическом готическом стиле: со сводчатыми окнами, башенками, парящими в воздухе контрфорсами, разнообразными украшениями, горгульями, — и поднималась на шестьдесят этажей к витиеватому зеленому литому острию. Из офисов и библиотеки Кэтрин открывался потрясающий вид на парк — на все его восемьсот сорок три акра зелени посреди города.
Фасад здания круглый год подсвечивался золотистым светом в парижском стиле. На время праздников подсветку меняли на красную и зеленую. Посреди впечатляющего своими размерами сводчатого вестибюля высотой в четыре этажа к Рождеству ставили огромную елку, украшенную цветными шарами и фонариками. Мозаика в византийском стиле сияла, как настоящее золото, а балконы второго этажа, покрытые фресками, украшали хвойные гирлянды.
Ежедневно во время ленча школьные хоря из разных городов пели рождественские песни в вестибюле.
В тот полдень Кэтрин вернулась на работу с сандвичем и остановилась их послушать — согласнозвучавшие, мелодичные и чистые детские голоса.
Одна маленькая девочка в заднем ряду фальшивила. Кэтрин наблюдала за ней: голова с каштановыми косами откинута назад, рот широко открыт, как будто она хотела выкрикнуть свое сердце. Руководитель хора кинула на девочку ледяной взгляд и сделала ей знак рукой, девочка неожиданно замолчала, ее глаза испуганно расширились и наполнились слезами. При виде этого у Кэтрин сжалось сердце. Ей пришлось уйти. Быстрее наверх, чтобы не вмешаться, не сказать девочке, чтобы продолжала петь, не отругать руководителя за то, что испортила ей настроение. Так поступил бы Брайан.
Взгляд той девочки преследовал Кэтрин весь день. От рождественской песни «Радость миру» до шока, оттого что тебя заставили замолчать. Она чувствовала, какой стыд испытала девочка, и остаток дня не могла сосредоточиться на своем проекте — сборе материала о каменных ангелах и горгульях на зданиях Манхэттена. Она не могла дождаться, когда наконец можно будет уйти домой и оставить этот день позади.
В пять тридцать Кэтрин закрыла офис и направилась к метро. Она жила в Челси. Расположенная к западу от Шестой авеню, между Четырнадцатой и Двадцать третьей стрит, эта часть города отличалась индивидуальностью. Восьмая авеню была веселой: окна магазинов и ресторанов украшены гирляндами из красных перцев, Санта в санях, которые тащат восемь фламинго, свечи в виде Гринча и Бетти Лу Ху. На боковых улицах, сохранивших дух девятнадцатого века, преобладали дома в стиле итальянского и греческого Возрождения; они были отодвинуты вглубь от тротуара, а их дворики окружены изысканными коваными решетками, залитыми светом газовых ламп.
Некоторые жители украсили свои дома к празднику так, будто Челси все еще был частью поместья Клемента Кларка Мура, автора «Визита Святого Николая»: английским падубом, лавром и хвойными гирляндами, венками Деллы Роббиа, красными лентами и золотыми и серебряными шариками. Но все это было сделано в сдержанной манере, так что если бы вы не хотели этого заметить, то и не заметили бы.
Выйдя из поезда на углу Двадцать третьей стрит и Восьмой авеню, Кэтрин вздохнула с облегчением. Невысокие здания позволяли видеть небо. Воздух был холодный, кристально чистый и такой сухой, что было больно дышать. На ней были элегантные ботинки и короткое черное шерстяное пальто; ее колени и пальцы на ногах замерзли, пока она спешила домой через Западную Двадцать вторую стрит.
На Девятой авеню она свернула на север. Продавец рождественских деревьев снова приехал — она ненадолго остановилась, увидев его там. Ее сердце бешено забилось. Она решила перейти на другую сторону улицы, чтобы не встретиться с ним глазами.
В прошлом году она стала свидетелем сцены с его сыном и сомневалась, что он вернется. Но он вернулся и теперь расставлял свои ели и сосны, от которых исходил аромат горного леса. Деревья растянулись на четверть квартала вниз к маленьким магазинам — торговца антикварными книгами, двух дизайнеров авангардной одежды, торговца цветами, новой пекарне и шляпному магазину «У Лиз».
С блестящим чувством оригинального, возможным только в Челси, Лиззи продавала шляпы, которые шила сама, наряду с редкими поэтическими изданиями и старинными чайными сервизами. Когда у нее было хорошее настроение, она накрывала стол из красного дерева фарфором «Спод и Веджвуд» и угощала чаем каждого, кто к ней заходил Кэтрин так занервничала, увидев того мужчину, что метнулась к двери Лиззи, чтобы нырнуть внутрь. Магазин был освещен теплым светом ламп с шелковыми абажурами, но дверь была закрыта — Лиззи и Люси уже ушли.
— Сегодня она рано закрыла, ушла вместе с маленькой девочкой, — сказал продавец деревьев, облокотясь на временную подставку из необработанных еловых досок, на которой лежали многочисленные венки, букеты и гирлянды. — Я спросил у нее, не в оперу ли она собралась, так красиво она выглядела в своей черной бархатной шляпе с павлиньим пером, или, может, в Ирландский театр? — Он кивнул в сторону Двадцать второй стрит, где находился театр.
— Хм, — промямлила Кэтрин (ее ладони вспотели в перчатках), желая поскорее уйти.
— Она заявила, что идет «на банкет».
Кэтрин сдержала улыбку. Именно так и сказала бы Лиззи.
— Но думаю, если бы она была здесь, — продолжал он с ирландским акцентом, выпуская клубы пара и топая ногами, чтобы согреться, — она бы посоветовала вам купить у меня свежее рождественское дерево из Новой Шотландии и венок для вашей двери. Я вижу, как вы каждый день проходите мимо, и вы кажетесь мне человеком, которому понравится белая елочка…
Мужчина был высок, с широкими плечами под толстой курткой. Даже в темноте она заметила, что в его светло-каштановых волосах с прошлого года прибавилось седины. Он грел руки над керосиновой горелкой; он подошел ближе к Кэтрин, но, помня о произошедшем год назад, она резко отклонилась.
