Маленькое красное платье: Вызов судьбе - Лем Эля (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Нинка, потрясенная увиденным, так и просидела в раздевалке до конца урока. Пока не появилась Самохина. Ее вопли, слезы и стенания Нинка вспоминала потом с трудом.
— Кто это сделал? — кричала Самохина, впавшая в буйную истерику. — Убью!
И тут в раздевалке появилась Леночка Темникова. Она с удовольствием некоторое время наблюдала, как бесится зареванная Самохина, а потом небрежно сказала:
— Я знаю, кто это сделал.
Нинка с невольным уважением воззрилась на Ленку. Какая сила духа! Сделать гадость может каждый. Но сделать гадость и признаться в этом — каждый пятидесятый.
— Это она! — Полноватая ручка Темниковой, к глубокому изумлению Нинки, указала именно на нее. — Это она виновата! Я все видела!
Нина с ужасом смотрела на Лену. «Это неправда, — хотелось ей крикнуть. — Это она сама испортила сапоги!» Но коварство одноклассницы лишило ее голоса.
И чем же все закончилось? Вместо того чтобы прервать истерические выкрики и обвинения, Нина вдруг повернулась и выбежала из раздевалки.
Всю следующую неделю девочка очень кстати провалялась дома с большой температурой. А когда снова появилась в классе, с ней никто не поздоровался. Все смотрели сквозь нее. Никто ее не замечал. Правда, так было и раньше. Но раньше не замечали, потому что действительно не замечали. Сейчас не замечали намеренно, подчеркнуто. Бойкотировали. Тихо ненавидели. Сапоги превратились в школьную гордость, боевую регалию, оскверненную этой тихоней Нинкой. В тихом омуте, как известно, черти водятся.
Назойливое перешептывание сопровождало каждый Нинкин шаг, каждый жест и ввергало ее в перманентную депрессию. Появились слухи, что Нинка Русанова — сумасшедшая.
Неизвестно, как долго смогла бы она вынести эту ненависть, впивавшуюся ей в спину ежеминутно, если бы не Ирма. Как раз в это время в классе появилась Ирма. Вернее, Ирка Макарова. Но она себя называла Ирмой, по первым слогам имени и фамилии, и откликалась только на это имя. Поэтому, естественно, Иркой ее никто не звал.
Нинка до сих пор помнила очень четко и ярко, будто это было только вчера, как однажды классная руководительница ввела в класс новенькую девицу:
— Ира теперь будет учиться в нашем классе, — сообщила она.
— Ирма, — недовольно поправила ее ученица, нахально перекатывая во рту жвачку и глядя прямо в глаза учительнице.
На ней были очень коротенькая юбочка в клетку, яркая розовая кофточка и остромодные в то время блестящие колготки с лайкрой.
Яркая, независимая Ирма поразила воображение всех Нинкиных одноклассниц и одноклассников. Было в новенькой что-то такое, что словами не опишешь.
— Садись на свободное место, и продолжим урок, — недовольно прервала классную руководительницу учительница алгебры.
Ирма, все так же пощелкивая жвачкой, обвела класс глазами, выхватила взглядом несколько свободных мест и уверенно направилась к Нинкиной парте. Как и положено парии, та сидела одна, в самом конце левого ряда, у окна.
На первой же переменке Ирма попросилась к окошку. Нинка безропотно уступила.
— Зря ты к ней села, — не смущаясь Нинки, заявила Самохина, подойдя к новенькой. — Она у нас чокнутая, больная на всю голову, ее все стороной обходят. Садись лучше ко мне, хочешь?
— Ты же не одна сидишь, — удивилась Ирма.
— Не вопрос, — легко улыбнулась Самохина. — Эй, Дроздов, вали на другое место, ко мне сядет новенькая.
Нинка вздохнула и опустила глаза. Впрочем, очередное унижение уже не оставляло в ее душе такого глубокого, как раньше, следа. Слишком многое ей пришлось пережить.
Ирма внимательно глянула на нее, потом перевела взгляд на Самохину и неожиданно сказала:
— Спасибо, конечно, но мне тут нравится.
Нинка, пунцовая одновременно от смущения и удовольствия, не смела поднять глаз на соседку до окончания занятий.
А потом оказалось, что им по пути. Они вместе ехали домой на метро, и Нинка все смелее отвечала на вопросы Ирмы и внезапно рассказала ей обо всем, что произошло.
Они вышли на пару станций раньше и направились в Коломенское. Как раз тогда Нинка впервые попробовала пиво и сигареты — Ирма купила, а она не сумела отказаться. В тот день новая подружка рассказала, почему перевелась в их школу перед самыми выпускными.
— Жена завуча застала меня у него в кабинете, — слизывая с губ ярким острым язычком пивную пену, говорила она.
— А что? — удивилась Нинка. — Разве школьникам нельзя посещать кабинет завуча?
— Ты что, не поняла? — округлила глаза Ирма. — Она застала НАС С ЗАВУЧЕМ в его кабинете! Я думала, что все уже разошлись, нас никто не потревожит, и вот тебе на!
Нинка чуть не упала, споткнувшись о какую-то корягу.
— Ты что, с ним…
— Да он меня полгода трахал, — беспечно откровенничала Ирма. — Подумаешь! Мне нравилось. Может, я влюбилась. Но в тот день мне не повезло. Мы с ним в Билла и Монику играли…
— Какую Монику?
— Что ты тупишь? Ну, Левински. Короче, когда жена вошла, он, такой томный весь, ширинка расстегнута, а я на коленях, башкой у него в штанах…
Нинка, замирая от острого любопытства, почувствовала легкую тошноту.
— Вот если бы она в другой день причапала, когда он на мне прыгал, меня б не выгнали, а, наоборот, пылинки сдували. А так — гадкая Лолита соблазнила невинного мужичка… Короче, россомаха стала вопить, завуч, конечно, сволочь, остался чистеньким, ну а меня выперли из элитной школы. Не посмотрели, что конец года… Сослали, как декабристку. Обидно, я же собиралась в МГУ, после моей школы вероятность поступления — девяносто процентов. Ну да ладно, фиг с ним, с этим универом! Обойдусь. Хочешь еще пива?
С этого дня жизнь Нинки изменилась в корне.
Яркая, необычная Ирма стала факелом, осветившим ее серое существование. Одноклассники недоумевали, что новенькая оторва нашла в этой серой мыши, и не стеснялись задавать вопросы. Ирма же, как всегда гоняя во рту жвачку, ответила, что, по ее личному мнению, из всех присутствующих только Нинку можно назвать человеком, а остальные — марионетки, которых дергают за ниточки вожаки стаи.
Темникова с Самохиной попробовали устроить бойкот и Ирме. Нинка просветила новую подругу: мне объявили бойкот, а раз ты со мной дружишь, значит, и тебе тоже… Знаешь, я не обижусь, если ты пересядешь…
— С ума сошла? — искренне удивилась Ирма. — На фиг мне нужны эти придурки со своими заморочками! У меня и без них достаточно проблем! Пусть молчат, да ради бога! Детский сад какой-то. Скорее бы закончилась чертова учеба! Сил нет смотреть на эти унылые морды! — На последних словах Ирма повысила тон, так что их расслышали все в классе.
Она вообще ничего не стеснялась, эта Ирма. И все у нее получалось легко и просто, словно играючи. Все, кроме одного. Она почему-то тоже запала на Артема Николаевича.
— Просто спортивный интерес, — просвещала она Нинку, подкрашивая губы перед замызганным зеркалом в школьном туалете. Я взрослая женщина, в самом соку. Естественно, у меня нормальные сексуальные потребности!
Нинка смущенно улыбалась. У нее самой никаких сексуальных потребностей не было. До определенного периода ей казалось, что она вообще бесполое существо. По крайней мере, класса где-то до восьмого. А в восьмом она как следует разглядела Антона и влюбилась в него. Так и существовала в двух ипостасях: с одной стороны, незаметное серое существо, а с другой — у этого существа все же имелось сердце, которое трепетало при виде темной кудрявой головы Антона.
Антон, кстати, вовсе не был плейбоем и похитителем девичьих сердец. На довольно симпатичной физиономии сидел слишком большой нос, пухлые щеки скрывали лопоухость, но можно было позабыть обо всем, если посмотреть ему в глаза. Нинка тонула в них, как многочисленные героини любовных романов. Тонула, но уж никак не в пучине страсти. В самых смелых мечтах она представляла себя идущей с Антоном под ручку по улице. И все. Антон же не обращал на нее ни малейшего внимания, полностью погрязнув в любимом предмете — информатике. Время от времени он появлялся на улице с хорошенькой девушкой — то с одной, то с другой. Но, конечно, не с Нинкой.
