Рождественское перемирие (ЛП) - Райз Тиффани (первая книга TXT) 📗
Нора все еще сожалела об этой ссоре и финальном аргументе. Это был удар ниже пояса, особенно потому, что первый раз Кингсли с Сореном - был самым ценным воспоминанием, а не тем, что она могла использовать как оружие. Если уж не ради Сорена, то ради Кингсли.
- Очень мило, что ты меня защищаешь, - заметил Кингсли. Он наклонился и поцеловал ее в лоб. - И еще приятнее, что ты выбираешь меня вместо него.
- Ох, но это не так. - Она пригрозила ему пальцем. - Я выбираю себя, а не его.
- Ты все еще сожалеешь об этом? - поинтересовался Кингсли.
- Иногда. Время от времени. Кроме...
- Когда?
- Когда я порю тебя, - ответила она и подарила ему свою дьявол-может-идти-нафиг улыбку, ту, из-за которой у сабов по всему миру стоит, как камень.
- Тогда хорошо, что я здесь. И хорошо, что ты здесь. Мы можем притвориться, что не желали оказаться сегодня с ним.
- Я не желала, - ответила она. Он изогнул бровь. Девушка была отличной лгуньей, но Кингсли прекрасно видел ее ложь. Нора взяла стопку рождественских открыток со столика. Стопка была не очень толстой. Открытка из банка. Открытка из офиса ее врача. Изысканная Joyeux Noël от Джульетт, которую Кингсли, скорее всего, подписал под давлением. И еще одна открытка.
Она протянула ее Кингсли.
- Что это? - спросил он.
- А на что похоже?
- Скучная рождественская открытка с изображением церкви, - ответил он. - Что это?
- Это скучная рождественская открытка с изображением церкви. - Улыбнулась она. - Это ежегодная рождественская открытка от Пресвятого сердца. Получила ее по почте неделю назад. И мне стыдно за то, как сильно я радовалась, когда увидела, что она от «преподобного Маркуса Стернса, ОИ». Я знала, что открытка церковная. И знала, что получу ее, потому что всегда в списке рассылок. Я просто подумала... подумала, может, он написал для меня особое послание. Меня трясло, пока я открывала конверт. Пришлось сесть. - Она постучала ладонью по груди, имитируя трепет сердца.
Кингсли открыл открытку.
- Просто подпись, - ответил Кингсли. - Его и его секретаря.
- Именно. Просто подпись. И такую же скучную открытку получили тысячи других людей в этом году. Включая епископа, мэра Уйэкфилда и папу Бенедикта.
- Мне бы тоже было больно, - посочувствовал Кинг.
- У меня горло болит с тех пор, как я получила эту открытку. Но это не простуда. Уже неделю пытаюсь не плакать. Боль в горле.
- Элли... - произнес Кингсли с жалостью.
- Все эти украшения - для него, - продолжила она. - Меня преследует фантазия, как одним вечером я буду в своем кабинете сидеть писать, услышу стук в дверь, и там будет он. И я хотела, чтобы дом был таким красивым, что, увидев его, он...
- Поймет, какой упрямый осел? У него волшебным образом изменится мнение о твоей профессиональной деятельности? О тебе и обо мне?
- Теперь, когда ты произнес все вслух, это звучит невероятно глупо. - Она усмехнулась. - Думаю, я просто продолжаю надеяться, что он будет скучать по мне так же сильно и передумает. Я не могу вернуться, если он отнимет это у меня, - ответила Нора.
Сорен хотел вернуть ее и вернул бы в мгновение ока... но только если Нора бросит весь новый мир, который Кингсли подарил ей. Ее мир или Сорен? Сорен или ее мир? Выбор должен был быть простым, особенно учитывая то, что всю ее взрослую жизнь Сорен был ее миром. Но это было непросто.
- Он может никогда не изменить своего мнения, - заметил Кингсли. - Ты знаешь это, да?
- Знаю, - ответила она. - Но продолжаю надеяться...
- Moi aussi. - Он поднял бокал вина и отсалютовал. Она ответила и начала пить вино, но поняла, что оно утратило вкус, как только коснулось ее губ. Она поставила все еще полный бокал на столик. Кингсли забрал открытку с ее колен, ту из Пресвятого сердца. Он открыл ее, рассматривая со всех сторон, в поисках тайного послания.
- Может, он написал что-то невидимыми чернилами, - предположил Кингсли.
Он поднес ее к лампе.
- Нет, - отмела этот вариант Нора, - просто открытка с расписанием рождественской службы. Угадай, когда она начинается.
- Осмелюсь предположить, в полночь.
- Нет, на самом деле в 11:30, - ответила Нора. - Сначала у них полчаса играет рождественская музыка. Значит... прямо сейчас, - Нора остановилась и посмотрела на часы, - Сорен в своей спальне в доме священника, надевает церковную рубашку и колоратку. Носки и туфли. Проверяет свое отражение. Должен убедиться, что идеальные блондинистые волосы идеальны, безусловно, так и есть.
- Безусловно, - добавил Кингсли.
- Затем он, прямо в эту секунду, спускается по лестнице, вероятно, поправляет запонки на ходу. Жакет на кухне. От дома до церкви идти недалеко, так что пальто можно не надевать. Но опять же, прошлой ночью был мороз, и шел снег, так что, возможно, он его накинет. Выключает свет. Выходит на улицу. Направляется к церкви. Как только он входит, его встречает Диана в рождественском красном платье с золотой брошью в виде дерева. Она скажет, что все идет по плану. Он отправится в часовню со Святого Таинства и помолится. Сначала с четками, затем какая-то новена над которой он работает. Он будет молиться за всех больных людей в его приходе, будет молиться за всех умирающих, за всех усопших. На Рождество он всегда произносит большую молитву Святой Димфне. Она покровительница психически больных и отчаянных людей, которые всегда косячат на праздники. Затем он произнесет простую рождественскую молитву за своих прихожан.
Господи, Боже наш, по промыслу Твоему эта святая ночь осветилась сиянием истинного света Единородного Твоего Сына Иисуса Христа; сделай, дабы мы просветились сиянием света Твоего в нашей жизни. Через Христа, Господа нашего.
Аминь
- И все это в часовне, - продолжила Нора. - В 11:15 он снова проверит Диану, вручит ей Рождественскую премию, и она заплачет и обнимет его, и скажет, что он слишком щедр. Он пошутит о махинациях с пожертвованиями. Она поцелует его в щеку и пожелает Счастливого Рождества. Затем он пойдет в ризницу, где его уже будет ждать дьякон. Они помогут друг другу надеть облачения. И вдали Сорен услышит, как хор начнет петь рождественскую песнь. Он войдет в святилище точно после полуночи. Чтение Ветхого завета. Чтение Нового завета. Чтение Евангелия. Затем проповедь, после которой даже Гринч всплакнет и позвонит маме. И добрый Отец Стернс закончит службу, пожелав всем счастливого Рождества, и тогда официально наступит Рождество, потому что он так сказал.
Кингсли молчал, только пристально и долго смотрел на нее.
- Многие Сочельники я провела там, в доме священника. Мы бы... мы бы занялись любовью под елью в его доме. Быстро приняли вместе душ. Он бы ушел на полуночную службу, а я бы ждала и проскользнула позже, чтобы люди не видели, как я выхожу из его дома. Я знаю его распорядок дня.
Она знала его распорядок дня. Она знала его секреты. Она знала его потребности и желания, и мечты. И спустя столько лет она могла поклясться, что знала его сердце. Но теперь уверенность пошатнулась. Три месяца после ссоры. За три месяца можно забыть что угодно. Может, за три месяца он забыл, что любит ее. Она знала, что это не так. Конечно, нет. Но что, если да?
- Иногда я забываю, что ты была не просто его любовницей, - сказал Кингсли. - Во многих отношениях ты была его женой.
- Я никогда не была его женой, - ответила она. - Женам достаются скучные моменты. Я получала только яркие моменты и праздники. Никакого утра, только ночи. Я могу сосчитать по пальцам, сколько раз мы сидели за кухонным столом и пили утренний кофе.
Она смахнула еще одну слезу, и Кингсли положил голову ей на колено.
- Я не хотел оставаться один, - произнес он.
- Сегодня?
- Я понимаю, почему Джульетта уезжает к маме на Рождество. Мы противоположны тебе и ему. Она со мной во все скучные моменты. Мы пьем кофе вместе каждое утро. Она проводит со мной и дни, и ночи. Ее мать нуждается в особенном времени. Праздниках. Но я скучаю по ней. Она так быстро стала важной для меня, что я почти забыл о времени, когда любил его, потому что занят любовью к ней. И когда она уезжает...
