Любовь решает все сама - Харди Мелина (бесплатная регистрация книга txt) 📗
– Ну и хорошо. Вы знаете, где нас найти, когда закончите свой тур. – Сет ухмыльнулся и понизил голос, обращаясь к Мелоди:
– Сказать по правде, Джеймс немного не в духе. – Я послал его искать тебя, но он сразу угодил в лапы этой охотницы за мужчинами, что торгует мехами в твоем коммерческом центре.
– Это была Ариадна?
Мелоди было известно, что и другие торговцы, обосновавшиеся в Кошачьем ряду, получили приглашения на бал в знак признания их вклада в виде добровольных пожертвований, но единственным, кого она пока встретила, был Роджер.
– Она самая. Она чуть не до половины высунулась из своего платья и прямо повисла на Джеймсе. Я уж думал, придется идти на выручку. Конечно, могло быть и хуже, если бы он наткнулся на другую, ту, что поймала его на крючок; она выглядит, будто проглотила маринованную колючку с шипами.
– Мне следовало взять для тебя на прокат не только трость, но и намордник, – задумчиво молвил Джеймс. – Умолкни, Сет.
Тот взвизгнул от смеха и ловко поддел под локоть Роберта набалдашником трости. – Так что, приятель? Разоришься на пиво или нет?
Роберт с его выдержкой не дрогнул.
– Буду польщен, сэр, угостить вас.
Джеймс взял Мелоди за руку и повел в танцевальный зал с видом сержанта, ведущего на парад солдат, которых он муштровал.
– У какого это портняжки ты сняла с витрины свое платье? – спросил он. – Где это было?
– Да уж не там, конечно, где ты приобрел свои манеры, – яростно огрызнулась Мелоди. – Сочувствую, если тебе не по вкусу, когда тебя насильно заставляют снова танцевать со мной, но это не дает тебе повода так грубо вести себя.
Джеймс немного помолчал. Затем вместо ответа он бережно увлек Мелоди туда, где танцевали.
– Ничто не может меня извинить, – согласился Джеймс. – И я очень сожалею. Позволь начать разговор заново. Сегодня ты выглядишь прекрасно, Мелоди, и я почту за большую честь, если ты потанцуешь со мной. Прошу тебя.
Вокруг было столько очень хорошо одетых, прекрасно выглядевших мужчин, и Роберт, безусловно, один из них. Однако, если к ним подходило слово «красивые», то для Джеймса определение еще не было найдено. Понятно, он высок и бросается в глаза; понятно, у него ямочки на щеках и такие ресницы, что можно умереть. Не приходилось сомневаться, что он то сиял ангельской улыбкой, то чертыхался, то рвал и метал, когда у него портилось настроение. Но все герои всегда были такие, разве нет? В этом отчасти и заключается их загадочность, и по этой причине их так трудно приручить. Мелоди отвернулась.
– Когда мы танцевали в последний раз, похоже, ни ты, ни я не получили слишком большого удовольствия.
– Теперь будет по-другому. – Он стал в позу приглашающего к танцу.
Певица, подражавшая Мэрилин Монро, наклонилась к микрофону и вполголоса пропела первую строку неизменного шлягера «Я втрескался в тебя, моя сладкая». Свет в люстрах приглушили до звездного мерцания. Это сломило волю к сопротивлению у Мелоди, и она с охотой отдала себя в его ожидающие руки. Ее макушка пришлась чуть ниже подбородка Джеймса. О, пусть ведет ее куда хочет и как хочет.
Не имело значения, что на глазах половины порт-армстронгского общества молодая женщина из одного из наиболее почитаемых в городе семейств делает из себя посмешище в невероятном танце. Не имело значения, что прекрасное тело ее партнера прикасалось к ней с почти неприличной откровенностью. Кому какое дело, если он так плотно прижимал ее к себе, что хирург мог бы сшить их от груди до бедра, превратив в сиамских близнецов? Она любила его. Это так просто. И она уже устала скрывать это.
Мелоди было известно, что разумная женщина не влюбляется из-за ямочек на щеках и широких плеч.
Она искала иные черты, которые выстоят, когда ямочки потеряются в морщинах, а плечи опустятся под тяжестью лет. Если у женщины есть хоть что-то в голове, она предпочтет красивой внешности совместимость характеров и терпимость. Она соглашалась с тем, что если мужчина и женщина не в состоянии вместе смеяться над чем-нибудь, то в такой паре женщине, вероятно, придется часто плакать. И она будет оплакивать все, что прошло мимо нее, пока она возилась с человеком, вошедшим в ее жизнь в один прекрасный день зимой и забывшим ее с приближением лета.
Мелоди знала также, что Джеймс, как бы он ни вожделел ее, не отвечал на ее любовь любовью. Рано или поздно надо будет посмотреть правде в глаза, и тогда она испытает боль и заплачет. Но это будет потом. Сейчас же все инстинкты ее существа подсказывали: бери, хотя он может так мало предложить; цени драгоценные мгновения, как бы ни были они скоротечны, ибо другого такого же шанса может больше не представиться на твоем жизненном пути.
Джеймс же решил относительно себя, что он даже хуже, чем можно было предположить. Когда ему пришла в голову эта мысль, он чуть сильнее сжал в объятиях Мелоди. Он настолько жесток и бесчеловечен, что заставил ее и себя пройти через все муки. Почему, будь я проклят, я не сошел с крючка, думал он, когда она дала мне шанс? Почему вместо этого занялся откровенным самоистязанием?
Как будто он не знал ответа на свои «почему»!
Ему было так хорошо, пока она не прошла мимо под руку с этим своим спутником. Моментально его ослепило бешенство. Им овладело примитивное желание схватить несчастного болвана за глотку и прорычать: «Убери свои грязные лапы от моей женщины!»
«Моя женщина»?! Святые мученики, с каких это пор?
Если прежде он испытывал еще сомнения относительно своих планов на завтра, не был до конца уверен, что они послужат лучшему, то достаточно было этого мига разнузданного бешенства, этого позыва к дикой выходке, чтобы понять: он не только сделал правильный выбор, но и слишком опасно затянул с этим решением. Ясно, что его время здесь истекло.
Будучи человеком, легким на подъем, Джеймс набрал слишком много лишнего груза в виде воспоминаний, который ему, видимо, суждено тащить всю свою жизнь.
Пора… Время сказать ей. Хоть на это признание должно хватить его честности: он обязан ей многим. Сколько у них было общего! Ничто не оправдало бы его, если бы ей пришлось узнавать обо всем от Сета или кого-нибудь вроде этой сучки Хлои. Но еще не прозвучал колокол. Еще несколько минут можно держать ее в объятиях, так тесно прижав к своему телу.
Джеймс вздохнул и позволил своей руке пробраться, скользнув по ребрам, дальше, к сладостному изгибу ее груди. Боже! Но как она прекрасна, и как многогранна ее красота! Рядом с чрезмерно разряженными, чересчур обвешанными украшениями женщинами она выделялась как маленький прекраснейший цветок. Ее одежда выглядела как естественные лепестки. Никогда больше Джеймсу не ощутить аромата розы после дождя, опьяняющего и пряного, не вспоминая при этом Мелоди. И через десять лет ему достаточно будет закрыть глаза, и он с предельной ясностью увидит снова и блеск ее волос, и нежный поворот ноги, и мягкую, бездонную глубину ее взора…
– Мелоди, дорогая моя! – Седовласая матрона уставилась на них. – Это твой молодой человек?
Мелоди слегка отстранилась от Джеймса. – Нет.
– Я так и подумала, – с заметным облегчением заявила дама. – Могу поклясться, я тебя видела раньше с этим молодым адвокатом Робертом Кэмберли. – Дама бессмысленно улыбнулась Джеймсу и поставила точку над «i». – Понимаете, это такой джентльмен. Принадлежит к одному из старейших наших родов.
Ну, значит, пришло время отступить с потерями, решил Джеймс.
– Куда мы идем?
Оркестр умолк, но Джеймс не отпускал руку Мелоди и вел ее к лифтам в дальнем конце фойе.
– В зимний сад на крыше, – сказал он таким мрачным голосом, каким говорят о морге.
– Джеймс, я не могу просто исчезнуть, не сказав ни слова Роберту.
– К черту Роберта!
Ей следовало бы возразить. Но вместо этого она послушно пошла рядом с Джеймсом. Ощущение тепла его объятий уступило место дурным предчувствиям, которые таились в ее сознании уже несколько дней подряд.
Из застекленной мансарды старого отеля можно было на все четыре стороны любоваться видом города и окрестностей. Летом Мелоди всегда с удовольствием приходила сюда обедать. Ей нравилось сидеть за столиком со стеклянным верхом, скрываясь под большим зонтом от солнца, в окружении пышной тропической растительности и подвешенных корзин с яркими цветами северных широт.
