Сделка-only (СИ) - Беж Рина (читать лучшие читаемые книги .txt, .fb2) 📗
Ну, хотя бы немного раздел. Фыркаю, мысленно пиная собственную гордость. Снял спортивный костюм, оставив нижнее белье и футболку.
Что ж, пожалуй, стоит сказать ему спасибо. Меняю направление мыслей. После вчерашнего душевного стриптиза, телесный реально был бы лишним.
Выделенного времени с лихвой хватает, чтобы умыться и почистить зубы новой щеткой, предусмотрительно положенной рядом с пастой на раковину, причесаться и заколоть волосы в короткий хвостик, надеть спортивные штаны от костюма, найденные на спинке кресла, и… даже заправить кровать.
Оставлять ее расхристанной – не позволяет совесть. А уж дальше пусть сами решают. Надумает Елена прямо сейчас менять постельное бельё – флаг ей в руки. Разворошит снова. Нет, так нет. Кто знает, какие указания ей даёт Виктор, который… который уже не просто настораживает своей отстраненностью и немногословием, а слегка пугает. Как и тем, что я совершенно теряюсь, стараясь его прочитать.
Он второй день ведет себя будто незнакомец, а не тот мужчина, что выиграл у меня в шахматы желание и попросил называть себя Витей, и от этого факта подкидывает. Да так, что хоть на стену лезь. Арский в амплуа затаившегося громовержца выворачивает душу наизнанку.
– Доброе утро, – поздороваться с Ольгой, первой замечающей мое появление на кухне и обращающейся по имени-отчеству, получается вполне естественно.
Как и улыбнуться.
Симпатичная женщина сорока пяти – сорока восьми лет настолько открыто излучает радушие и положительные эмоции, так по-матерински душевно пытается положить на мою тарелку всего повкуснее и побольше, и так откровенно возмущается моей худобой, обещая исправить это недоразумение, что я сама от себя не ожидаю, как перестаю постоянно фокусироваться на молчаливом хозяине дома, чье странное поведение помощница по хозяйству словно не замечает, и постепенно выдыхаю скопившее за утро напряжение.
За первым блином с творогом с удовольствием уминаю второй, а потом и третий, пока добрая хозяйка кухни наливает мне вторую чашку чая. И в отличие от Виктора, сидящего с ножом и вилкой, я, наплевав на все правила приличия, ем руками.
Мне так удобнее и вкуснее. А кому не нравится – пусть не смотрит. Решаю для себя и слегка теряюсь, когда натыкаюсь на потемневший свинцовый взгляд, внимательно наблюдающий за тем, как я, забывшись, облизываю масляные пальцы…
– Что? – спрашиваю одними губами, не торопясь прерывать своё невежество. Спалилась, так что уж теперь. Пусть видит.
И снова теряюсь, замечая, как уголки губ Виктора слегка дергаются вверх.
Ну слава богу, не совсем замороженный. Комментирую его преображение и… тянусь за четвертым кружевным наслаждением.
Хочется.
– Наелась? – уточняет мужчина минут через пятнадцать, когда я, чувствуя себя обожравшейся листьев гусеницей, довольно отваливаюсь от стола и облокачиваюсь на спинку стула.
– Угу, – соглашаюсь, отодвигая от себя подальше пустую тарелку, и вытираю губы и руки салфеткой. – Обожаю блины, особенно те, что не приходится печь самой.
Кидаю откровение, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Я запомню, – совершенно серьезно отвечает на мою реплику Арский и кивает в сторону выхода, – поговорим?
Ну вот и время казни подкралось.
Печалюсь мысленно и, поблагодарив Ольгу за прекрасный завтрак, поднимаюсь из-за стола. В кабинет вхожу вслед за хозяином. Неторопливо. Старательно сдерживая внутренний мандраж и подавляя в себе чувства котенка, нашкодившего в хозяйские тапки и потому жмущегося в угол.
В глубоком кресле располагаюсь с удобством. Помирать, так с музыкой. И, пока Виктор перекладывает на столе какие-то бумаги, осматриваюсь.
Светло-серые деревянные панели в отделке и черная сборная мебель из непонятного плотного материала, светлый пол и потолок, темные тканевые жалюзи на окнах. Много коричневых кожаных папок и… идеальный порядок.
Да, кабинет – реальное отражение личности хозяина. Строгий, лаконичный, часто мрачно-непробиваемый, но однозначно со светлой душой, которая открывается немногим и быстро захлопывается, если допустить ошибку.
– Что это? – уточняю, когда Арский без каких-либо комментариев выкладывает на стол передо мной распечатанный и уже прошитый документ, а поверх него гелевую ручку.
– Договор, – дает он малопонятное объяснение.
– И в чём суть? – прищуриваюсь, глядя в спину мужчину, пока тот неторопливо отходит к окну и занимает хозяйское кресло.
Наклоняться, брать в руки и вчитываться в бумаги не спешу. Во-первых, не предлагали, во-вторых, мне кажется, что я и не должна этого делать.
А вот почему?..
– Помнишь, Ве-ра, мы с тобой вчера говорили о доверии? – отвечает Виктор сразу на оба вопроса, озвученный и мыленный. – И ты сказала, что ко мне его испытываешь.
– Помню.
Произношу с коротким кивком и сцепляю увлажнившиеся ладони в замок.
– Сейчас ты готова это повторить?
– Готова.
– А подтвердить действием?
Ого.
Перевожу взгляд с нереального серьезного мужчины на лежащие передо мной бумаги и вновь вскидываю его вверх, чтобы утонуть в серых глазах.
– Ты хочешь, чтобы я подписала этот документ? – спрашиваю, чуть склоняя голову вбок.
– Верно, – отвечает неторопливо, делает паузу и… – но с одним условием.
– Каким? – проглотив нервный ком, задаю вопрос.
Сердце уже предчувствует расставленную ловушку и ускоряет бег, норовя прорваться к горлу, чтобы сбежать куда подальше.
– Ты подпишешь его, не читая.
Что?!
Смотрю в глаза Виктора.
Он смотрит в мои.
И, кажется, мы оба забываем моргать.
– Предлагаешь купить мне кота в мешке?
Не выдерживаю тишины первой.
– Хуже, Ве-ра. Предлагаю сделку. Онли-сделку.
– Не понимаю, – мотаю головой. – Я – юрист, но такого термина раньше никогда не встречала.
– Логично. Она будет на особых условиях. Заключенная здесь и сейчас. Между мной и тобой. Одна-единственная, нерушимая. Которая никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет быть отыграна назад. Запомни: никаких правок, никакой обратной юридической силы, никаких форс-мажоров и невыполнения обязательств с твоей стороны.
– Только с моей? – цепляюсь к словам.
– С моей тоже.
– Подожди, но как я пойму, какие требования должна выполнять, если ты не даешь мне прочитать документ? – хмурю брови.
– В этом и суть доверия, Вера Владимировна, – хмыкает Виктор Алексеевич. – Я озвучу тебе условия на словах, а ты просто перевернешь этот документ на последнюю страницу и поставишь внизу автограф.
– Не читая?
– Не читая.
А если не подпишу?
Боже, как же я хочу задать этот вопрос, но…
Почему мне кажется, что сейчас мы вновь играем в шахматы? Только в этот раз не деревянными фигурками, а нами самими. И каждый мой рисковый шаг, желание показать характер или огрызнуться, приведут не просто к моей или его победе, а к тому, что доска под нами расколется на части. И второй попытки не будет.
А ее точно не будет, понимаю, глядя в серьезные глаза оппонента. Слишком сильно я его задела своей самостоятельностью и пренебрежением к словам.
Арский – мужчина. Всегда и во всем. И тут без вариантов. Либо с ним и за ним полюбовно, либо…
– Еще пара моментов, Ве-ра, – произносит он, когда от возникшей паузы внутренности начинают завязываться узлом. – Первый, ни один из озвученных пунктов не подлежит обсуждению. Я перечисляю – ты подписываешь… или не подписываешь. А это уже, второй пункт. Тогда мы просто и мирно расходимся…
… навсегда.
Добавляю неозвученное им слово.
Незаметно посильнее сжимаю кулаки и, превозмогая оцепенение, сковавшее тело в невидимые путы, киваю.
– Я слушаю.
Прежде чем начать, Виктор откидывается на спинку собственного кресла и несколько безумно затяжных секунд меня изучает. И пусть мне это только кажется, но я хочу верить, что в серых глазах мелькает не холод, а тепло, то тепло, которым этот мужчина так щедро делился со мной всего лишь сутки назад.
