Пять причин улыбнуться - Градова Ирина (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt) 📗
Чтобы хоть как-то ускорить ее отъезд, Сергей решил помочь ей в поисках работы. Он накупил внушительную стопку газет и журналов с вакансиями и объяснил Альке, как нужно общаться с потенциальными работодателями. Ему казалось, что на этом его миссия закончена, но, как выяснилось, он глубоко заблуждался.
Алька звонила по очередному номеру:
— Я… э… работать хочу… то есть ищу… Э-э… Вы либо возьмите меня, наверное… Нет, не кончала… Нет, что вы, что вы… Конечно, работала… Да, официанткой. В кафе… Город Сосновка… Курской области…
Сергею хотелось и смеяться, и плакать. Он живо представил себе реакцию какой-нибудь ухоженной мадам на другом конце провода. Вряд ли Алька могла пробудить в потенциальных работодателях что-то, кроме скептичной улыбки. Кто возьмет на работу полуграмотную девчонку? Окающую и гэкающую официантку из какого-то богом забытого городка?
На шестой Алькиной попытке договориться о собеседовании — предыдущие пять с треском провалились — Сергей не выдержал. Не дождавшись конца разговора, он вырвал трубку из ее рук и закричал:
— Ты либо тупая наверное?!
Альке показалось, что с потолка сейчас посыплется штукатурка. Взгляд у Сергея, и без того хмурый, стал совсем волчьим, свирепым. Она испуганно вжалась в кресло, на котором еще секунду назад сидела свободно, положив ногу на ногу.
— Убери глаза — страшно, — только и смогла пролепетать она.
— Дура! Нужно говорить — не смотри так на меня! Где ты собираешься работать, если даже говорить не умеешь?! Да тебя и официанткой не возьмут, постесняются в зал такое пускать! Будешь мыть посуду за три копейки, и ни на какую комнату тебе не хватит!
Алька почувствовала страх и негодование одновременно. То же самое она испытывала, когда Санька набрасывался на нее с руганью. Ей хотелось встать и уйти. Но идти некуда. А плакать бесполезно. В волчьих глазах Сергея не появилось бы ни капельки сочувствия, а она опозорилась бы еще больше. Алька закусила нижнюю губу и молча слушала Сергея, изо всех сил пытаясь его не слышать. Не получилось. Грязь, которая лилась на нее, как из ушата, перепачкала уши и лицо. Алька слишком много вытерпела, чтобы смолчать и утереться.
— Сам ты дурак, и мозги у тебя картонные! Нечего на меня орать, я не кукла какая-нибудь! — Алька вскочила с кресла и принялась энергично жестикулировать, объясняя Сергею, кто он такой и в какую сторону ему идти после всего того, что он ей сказал.
Выслушав минутную тираду, сопровождаемую фейерверком жестикуляции, Сергей неожиданно успокоился. Он разрядился, выплеснул на Альку всю злость и теперь чувствовал себя намного лучше. Она живет в его доме, смотрит дурацкие сериалы, задает глупые вопросы… Бог знает чему улыбается, просыпаясь… Выводит его из себя своей идиотской страстью к перестановкам… Так почему он должен молчать, когда все это уже закипело и рвется наружу?
— Сделай одолжение, не ори, — спокойно сказал он, когда Алька закончила. — Во-первых, «дурак, и уши у тебя холодные». Во-вторых, где ты видела, чтобы кто-то кричал на кукол? А в-третьих, я десять раз объяснял тебе, как надо говорить с этими тетками по телефону. Ты что, все забыла? А кричу я ради твоего же блага. Чтобы ты наконец нашла работу…
— И свалила из твоего… — Алька хотела сказать «логова», но быстро поправилась, — дома?
— Вот умница, а кажешься такой наивной… — цинично усмехнулся Сергей, не без удовольствия глядя, как меняется Алькино лицо. — Я рад, что мы друг друга поняли. И сделай одолжение, не грызи губы. Опухнут и станут как у негра. С такими губами тебя уж точно не возьмут в приличное место.
Он ждал Алькиных слез, но она так и не заплакала. Только стояла и смотрела в одну точку, с прежним упрямством обкусывая губы, покрасневшие и припухшие, как от поцелуев.
Сергей сел за стол, вырвал из стопочки разноцветных стикеров бумажку и что-то написал. Потом протянул исписанный листочек Альке:
— Прочти. Это ты будешь говорить каждой стервозе, сидящей на другом конце провода. Может, тебе повезет и она решит, что ты умная. Разборчиво?
Почерк не ахти, даже Алька написала бы лучше. Буквы были как скомканные и топорщились в разные стороны. Она кивнула, не глядя на Сергея. Ее не удивляло то, что Волк не женат. Если у него и была жена, то наверняка сбежала. Любовь не терпит унижения, это Алька знала наверняка.
Ей стало немного легче, когда Сергей вышел из комнаты. Номер набрался сам собой, а голос звучал механически, как у робота. Это равнодушие отчаяния пошло ей на пользу. Она произнесла написанную речь без заминок и без «либо наверное», которое так бесило Сергея. Женский голос на другом конце провода предложил ей подъехать на собеседование. Положив трубку, Алька не почувствовала облегчения. Слова Сергея, как заноза, ныли и саднили, мешая улыбнуться первой победе.
Сергей напрасно ждал, что Алька, по своему обыкновению, разбудит его запахом бергамотовых палочек и жареной яичницы. Ничего такого не произошло. Он спал аж до трех часов, но сны ему снились невеселые. Елена снова оставляла его в комнате без мебели и окон, а отца сбивал огромный самосвал, равнодушный к мольбам о помиловании.
На кухне Альки нет. В гостиной тоже. И в той комнате, которую ей выделил Сергей, тишина и безжалостное спокойствие. Ушла? Вернется ли после вчерашней ссоры? Он даже не знал, что лучше. Попытка порадоваться Алькиному уходу закончилась провалом…
Сергей уже привык к тому, что от него уходят женщины. Елена вот тоже ушла. И ей было плевать с Пизанской башни на то, что он носился с ней, как курица с яйцом, и любил ее так, как любят только раз в жизни. Как любят свою половину, своего клона, недостающую часть души…
До встречи с Еленой, как, впрочем, и после этой встречи, Сергей считал женщин чем-то вроде бесплатного приложения к мужчинам. Бесплатного и бессмысленного. Чем-то вроде шестого пальца на ноге или третьего глаза на лбу. Женщины мельтешили в его жизни, как мошкара в душном помещении. Они раздражали, мешали думать и невыносимо доставали своими мелкими жалобами и требованиями. Не способные к ярким поступкам, они подталкивали к ним Сергея и были в своих требованиях смешны и нелепы.
От одной только мысли о том, что какая-нибудь из этих женщин вторгнется в его дом, в его убежище, Сергею становилось душно, как в прокуренной кухне. Он не мог позволить им остаться в его жизни дольше, чем на ночь. И не мог позволить себе подпустить кого-то из них ближе, чем на расстояние ни к чему не обязывающего секса. Утреннее пробуждение, чье-то скомканное страстью лицо на мятой подушке, чьи-то глаза, в которых — почти собачья надежда, чьи-то настойчивые руки, теребящие его волосы, — все это страшило Сергея и заставляло как можно скорее избавляться от очередной ошибки…
Женщины уходили, поджав замаскированные помадой губы. И тогда Сергей чувствовал облегчение сродни тому, что испытывает хозяин, избавившись наконец от шумных гостей. Он забивался в тишину своей квартиры, как в спасательную шлюпку, и начинал писать. А потом, когда уже не писалось, когда душу накрывала безмерная пустота, он прятался в недопитых рюмках, гнездился в полупустых бутылках коньяка и мучился сознанием того, что снова опускается в бездну. Бездну одиночества и алкоголя.
Елена появилась в его жизни, словно яркая звезда из-за серых туч. Не такая, как все те женщины, с которыми спал Сергей. Не такая, как все те женщины, с которыми он не спал. Она была другой, особенной. И за эту особенность, непохожесть на остальных он впустил ее в свою жизнь больше, чем на одну душную ночь. Он запоем читал ей стихи, и она разделяла его любовь к Маркесу. Уже за это Сергей мог простить ей любую глупость. Но в ней не было глупости, так же как не было недостатков. Совершенная форма и совершенное содержание. Такой шанс выпадает раз в жизни и очень немногим — встретить свою половину, свое отражение, облеченное к тому же в восхитительную оболочку.
Сергею казалось, он спит, и все это — плод работы подсознания, утомленного одиночеством. А ведь правда, Елена никогда не была реальностью, и в этом он вскоре убедился. Убедился в тот самый день, когда она исчезла, растворилась в московском воздухе, пропитанном гарью и человеческим равнодушием…
