Дочь Лебедя - Бак Джоанна (книги полные версии бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Что ей теперь делать? Она лежит в постели и пытается понять, что же произошло на самом деле. Как Золушка, она думает о своем платье, которое спрятано за старыми халатами в ванной комнате, и о визитной карточке в сумочке. Обещание романа, вальса. Сладкие мечты! Но на этот раз нет принца.

Она постарается быть хорошей и посвятит себя Бену.

На завтрак она приготовила кашу. Это была самое безобидное, чем можно было заняться. Ирландская каша, которая готовится в белой кастрюльке и варится три четверти часа. Прошлая ночь будет похоронена и не испортит ее жизнь. Она начала кипятить воду для кофе, а затем вспомнила кое о чем, взяла стремянку и полезла на полку за кофейником. Им так давно не пользовались.

Она расставила чашки, разложила льняные салфетки, масло, поставила маленькую тарелочку с изюмом для каши. Сытная, сладкая детская пища.

Она улыбается Бену, когда он возвращается с газетой.

— Каша, — говорит он, — и настоящий кофе.

Она опять улыбается. На ней старый бежевый махровый халат и бронзовые часы Сильви на руке.

Они садятся за стол. Бен наливает кленовый сироп в тарелку, берет горсть изюма и большой кусок масла. Он перемешивает все это и тянется за ложкой.

— Хорошо, — говорит он.

Флоренс довольна. Она протягивает руку к изюму. Ее рука над тарелкой, ее пальцы берут пять или шесть изюминок. И когда она поднимает руку, она слышит внутренний голос: «Ничего хорошего не случится, если ты съешь вот эту». Ее рука послушно замирает. В этой горсточке одна плохая. Она высыпает изюминки на стол и дотрагивается до них указательным пальцем. «Эта?» — спрашивает она голос. Голос молчит. Это, наверное, означает одобрение.

— Ну, как там толстые коты? — спрашивает Бен.

Она не отвечает. «Эта?» — спрашивает она про себя. На шестой изюминке голос говорит «Вот эта».

Пять изюминок на тарелке, а шестая лежит на столе. Она такая же, как и другие, но она плохая, ее нельзя трогать! Она бросает остальные изюминки в кашу.

— В чем дело? — спрашивает Бен. — С тобой все в порядке?

Она решает, что делать с плохой изюминкой. Выбросить, чтобы Бен не съел ее по ошибке? Или она нехороша только для нее?

— Возьми сироп, — говорит он, придвигая к ней бутылку.

Она протягивает к ней руку. «Ничего хорошего не случится, если ты съешь это», — говорит голос.

Флоренс хочется сиропа. Она держит руку на бутылке. Может быть, голос ошибся.

«Ничего плохого не случится, если ты откажешься от сиропа», — опять говорит голос, и она убирает руку с бутылки.

— Может быть, масла? — спрашивает Бен. — Ты будешь масло?

Флоренс отрезает кусочек холодного масла и бросает его в тарелку.

— С тобой все в порядке? — опять спрашивает Бен.

— Да, — отвечает Флоренс. Пресная каша не лезет в рот. Ей хочется сахара или сиропа.

— Ты, вероятно, переутомилась вчера вечером, — замечает Бен.

Флоренс не отвечает.

Он не хочет спрашивать. Он знает, что все те люди гадкие, распущенные, тупые и никчемные. Ему известны рассказы о Марке Грандо. Сильви он считает мусором. Ему было плохо в тот вечер у Кейти, и он быстро вернулся домой на такси. Он ждал Флоренс, чтобы рассказать ей, но она вернулась такая странная…

Он протянул руку и достал конверты из кармана куртки.

— Почта, — громко говорит он, чтобы привлечь ее внимание.

Целая пачка дорогих кремовых конвертов.

Бен раскинул их, как игральные карты. Он читает надписи в левом верхнем углу конвертов.

— Движение за выживание… Конгресс… Общество борьбы с раком… — Он смотрит на нее. — Ничего личного, — замечает он.

— Так всегда, — откликается она.

Он вскрывает один из конвертов ножом для масла.

— Тридцать долларов, — говорит он.

— Они всегда хотят тридцать долларов, — безучастно говорит она. — Почему?

— Я думаю, это самое меньшее, что они могут попросить, зная о наших доходах.

Ему не следовало этого делать, не стоит напоминать ей об их доходах. Он пытается сменить тему.

— Ты ее сегодня увидишь? — спрашивает он.

— Кого? — спрашивает Флоренс.

— Сильви, конечно.

— Я не знаю, — говорит она. Она ест медленно, прислушиваясь к внутреннему голосу. Может быть, он что-нибудь скажет о Сильви.

— Я думал, тебе нужно сдавать перевод.

— Да, — соглашается Флоренс, — в туристическое агентство.

— Тебе лучше сделать это вовремя, — замечает Бен.

— Я никогда не опаздываю.

— Этот мир, — вдруг произносит Бен, — разрушит тебя прежде, чем ты поймешь, что случилось. Будь осторожна.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я прошел через все это, не забывай, я знаю этот мир. Ты не готова для такой жизни.

— Какой жизни? — спрашивает Флоренс, вставая. — Эта жизнь, этот мир!.. О чем ты говоришь? Все, что я сделала, это пошла пообедать с моей старой подругой и некоторыми ее друзьями. В чем трагедия?

«Если бы он знал, — думает она. — Если бы он только знал», — говорит ей внутренний голос.

Бен думает, что она, как обычно, принимает душ, но он не слышит шума воды; некоторое время он прислушивается, стоя у двери ванной, потом открывает ее, чтобы посмотреть, что она делает.

Она в ванне.

— Не помню, чтобы ты раньше принимала ванну, — говорит он. — Ты всегда принимала душ.

— Сегодня я решила принять ванну, есть возражения?

Как он может возражать.

Она осторожно намыливает тело. Бен наблюдает за ней тридцать долгих секунд, затем, смущенный, покидает ванну.

Как она могла захотеть этого отвратительного старика? Этого старика! Неужели она вновь захочет его увидеть?

Достаточно того, что произошло. Я — Флоренс Эллис и веду спокойную жизнь с Беном. Я чище и проще, чем все это.

Она не хотела его, не могла хотеть его, кожа на руках, как перчатки, которые велики на два размера, дряблое тело — разве это можно любить?..

Но если не любишь, не может быть больно. Самое спокойное, это не любить. Спокойнее всего не хотеть.

Она знает, что ей следует оставить Бена, но она будет ждать и посмотрит, что случится. Не нужно никакого определенного плана. Она одевается и идет к своему письменному столу в гостиную, где через несколько часов добивает перевод.

Флоренс тщательно готовит ленч для Бена, а он опять интересуется:

— Ты увидишь сегодня Сильви?

Она даже ей не звонила. Она просто не представляет, как будет благодарить за первую часть вечера.

— Думаю, что отнесу работу, раз уж я ее закончила, — отвечает она Бену. Он утвердительно кивает, и она начинает красить губы.

Мужчины на улице обращают на нее внимание, но те, которые встречаются на улицах Нью-Йорка в середине дня, совсем не то, что может пожелать для себя приличная женщина.

Она сдает перевод, а на обратном пути домой обнаруживает, что находится недалеко от дипломатической миссии страны посла. Совсем не то место, где ей хотелось бы оказаться.

Мужчины на улице. Ей кажется, что она знает их всех, вот этого в рубашке и с большими руками, который считает мелочь в ожидании автобуса, и вон того, с рулоном бумаги под мышкой, и вот этих двух, в чем-то ярком желтом и зеленом.

Она замечает лимузин, который медленно едет сбоку от нее. Стекла затемнены, и она не видит, кто там внутри. Может быть, старый посол? Она всматривается в окна, но вспоминает, что точно не помнит, как он выглядит.

Бедный Бен. Добрый, хороший, спокойный, медлительный, кроткий Бен. Чем ближе она к мужчинам на улице, тем дальше она от Бена.

Она не хочет видеть посла, не хочет видеть Сильви, тем не менее в шесть тридцать она перед отелем. Будет подло не зайти, невежливо просто оставить записку.

В холле мужчина в вечернем костюме.

— Мисс Амбелик? — повторяет за ней клерк. — О, номер мистера Грандо. Конечно.

Несколько секунд он слушает, что ему говорят по телефону.

— Она просит вас подняться.

Лифт слишком быстро едет. Два упакованных чемодана стояли около дивана. Марк собирается в Калифорнию, а потом в Японию.