Подонок - Соболева Ульяна "ramzena" (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Но они вернулись с новой силой. Как удар в солнечное сплетение. Да так, чтоб дыхалку свело, и диафрагма от судороги сжалась до боли. Рядом оказался, глаза ее увидел вблизи, и все, и пиз*ец!
Ему снова восемнадцать, и его ведет, как прыщавого девственника.
Безвольный, конченый слабак. Как и тогда… Ни хрена не изменилось. Она, сууууука такая, стала еще красивее. То же облако русых волос с нежным запахом ириса, те же прозрачные голубые глаза… те же розовые губы без косметики. Собрала волосы в дурацкий узел. Так и тянет содрать и посмотреть, как эти нежные пряди струятся по ее спине… как когда– то, когда подсматривал за ней. Бессчётное количество раз подсматривал. Фотографировал. Во сне видел.
Бедер ее ладонью коснулся и чуть не кончил. Мощно, быстро, унизительно и жалко. Как тот сраный, тупой подросток, который дрочил на ее фото, дрочил на все, что принадлежало ей. Даже, мать ее, на ее расческу. И ревновал. Бешено, адски, дико ревновал. К каждому столбу. К стульям, к столам, к подушке… Но больше всего к Богдану. Любил его, был предан ему и… ненавидел за то, что тот трахал эту дрянь. Каждую ночь. А он бился головой о стену с крепко зажмуренными глазами и на всю громкость врубал музыку, или на хер уходил из дома.
***
Ранее…
– Поможешь принести уголь из подвала? Буду жарить мясо на гриле!
Вбежала к нему в комнату, а он в одних джинсах стоит перед зеркалом, с футболкой в руках и прикидывает – пойти на их сраный пикник или нет. Резко к ней обернулся, увидел, как она на последнюю татуху его смотрит. Огромный череп волка на груди с розой в оскаленных зубах. Выпуклые кости на скулах как раз там, где его пресс, а пасть, со стекающей слюной, опускается чуть ниже пупка.
На ней короткое легкое светлое платье, похожее на футболку, голые ноги слегка загорели и манят взгляд. Длинные светлые волосы в косу заплела, а челка постоянно падает ей на глаза.
– Поможешь? Бодя еще не вернулся, а я хочу к его приезду все успеть.
– Да. Идем.
Отшвырнул футболку в сторону, а она губу закусила и замерла, когда он оттеснил ее к косяку двери и протиснулся рядом. ПахнУло чертовым запахом ириса. Она что купается в нем?
– Может, наденешь что– то? Там не так уж и жарко.
Посмотрела на его грудь и тут же взгляд отвела.
– Я тебя смущаю? Голых мужских торсов не видела никогда? Бодя тебя в одежде…
– Все! – оборвала, махнула руками. – Не помогай! Сама достану!
Развернулась и быстро сбежала по лестнице. Он за ней. Бл*… какого хера рот на замке не держится. Так и хочется гадость сказать. Унизить, обидеть. Сам не знал почему. Точнее, знал. Потому что с ее появлением он начал считать себя мразью. Потому что трахнуть невесту брата хотел. И не просто трахнуть… а быть с ней вместо него.
Светлое платье мелькнуло за дверью чулана, пошел следом, спустился по лестнице и остановился, во рту мгновенно пересохло, когда увидел, как она наклонилась за мешком с углем. Платье поползло вверх и обнажило ноги до трусиков. Скромные, белые без узоров. Обтянули обе ягодицы, и из– под резинок видны налитые полушария и прикрытая трикотажем промежность. У него встал. Мгновенно. Дыбом. Так, что в паху прострелило. Обернулась с мешком в руках. Нахмурилась. Быстро одернула платье.
– Сказала же, не надо!
– Сюда давай!
Выхватил у нее пакет и заодно ширинку прикрыл. Понес наверх. Бросил рядом с мангалом и быстрым шагом в дом, в туалет. Лбом к стене прислонился, член из штанов достал и, закусив губу, прокручивая перед глазами ее попку и длинные ноги, быстро дергал рукой, пока не излился в унитаз. Иначе не смог бы выйти. После взгляда на нее у него не падал. Стоял намертво. Только единственный выход – передернуть, как малолетка, и немного успокоиться.
Потом огонь разжигал, пока она мясо нарезала. Бегает в этом платье своем проклятом, ноги мелькают, то к груди прилипнет, обрисует лифчик, то ветер челку швыряет ей в лицо. Она пальцы облизывает, а Демон то на нее смотрит, то угли вертит, и ему кажется, что он сам на этих углях поджаривается.
Подбежала, улыбается. Что– то в тарелке притащила. А ему хочется, чтоб не подходила. Никогда. Даже на метр.
– Хочешь попробовать? Я сама баклажаны в духовке запекала. Кусооочек.
У нее была удивительная способность забывать все плохое. Как будто грязь отталкивается от ее кожи, волос, от ее розовых губ и исчезает. Не пристает к ней. Сколько бы мерзости ей не наговорил, все оставалось только с ним, а ее не касалось.
– У меня руки грязные. – буркнул в ответ и потыкал железной палкой в очаг.
– Открой рот.
Бл******дь! Его током прошибает от ее слов. От каждого долбаного слова.
– Нууу. Вкусно. Попробуй! Скажи – ааааа. Давай. Да. Вот так.
Послушно открыл, и она ему на язык положила кусочек баклажана своим пальчиком. Своим маленьким белым пальчиком с остреньким ноготком. Гребаные баклажаны. Он их с детства ненавидел. Запах не переносил. Но стоял и жевал, как идиот. И с ее рук съел бы всю миску. Или сколько она их там напарила.
– Вкусно? – и в глаза заглядывает. – Скажи, ведь вкусно?
– Съедобно!
– Нравится?
– Нравится.
Да, она ему нравится. Зверски нравится, до дрожи во всем теле, до боли в груди, до едких ожогов в животе. И ему хочется за это выдрать себе глаза, отрезать пальцы. Пальцы, которыми хотел бы тронуть хотя бы ее волосы. Вот эту пушистую прядь у виска. Убрать за ухо. Он так и сделал. Убрал.
А потом руку на очаг положил и обжег ладонь.
– Твооооою мать!
– Что? Обжегся? Где? Покажи!
Хватает его за руку, а он сопротивляется, отпихивает ее от себя. Чтоб не прикасалась. Но она – дура. Просто дура, потому что не видит, не замечает. Руку схватила, дует, потом за льдом побежала. Прикладывает и спрашивает все время:
– Больно? Я в аптеку схожу за спасателем. Потерпишь?
– Куда сходишь?
– В аптеку. Тут недалеко. Всего минут двадцать идти.
Идти? Она серьезно? Для этого есть специально обученные люди, которые метнутся, едва он им головой кивнет.
– Пройдет. Давай мясо будем жарить. Неси сюда шампуры.
– Да. До свадьбы заживет.
Смеется и сама челку за уши прячет.
– Я не женюсь.
– Та до твоей долго еще. До моей заживет.
Одернул руку.
– И когда у вас свадьба?
– В следующем месяце. Я как раз рисую приглашения. Для каждого свое. Индивидуальное. Хочешь, покажу?
Она реально считает, что ему это интересно? Что она там рисует? А его рот, его язык, его голос говорит какое– то совершенно тупейшее:
– Да.
– Мясо пожарим, и покажу.
На часы посмотрела.
– Долго его нет. Обещал быть к обеду. Ну ничего. Может, Ирина и папа твой выйдут на пикник.
Да уж. Выйдут. Ее деревенские салатики есть и шашлыки из дешевой вырезки с рынка. Мадам Ирина поедет устрицы жрать во французский Шато.
Смотрит, как она набирает в сотовом номер. Видимо, Богдану звонит. Но ей не отвечают.
– Ты… давно с братом говорил? – спросила обеспокоенно. – Я дозвониться не могу. Переживаю уже.
О нем не переживал никто и никогда.
– Да. Месяца три назад.
«Как раз тогда, когда он тебя привел к нам домой»
– Ясно.
Сунула сотовый в карман и пошла стейки переворачивать. Он отобрал у нее огромную вилку с длинной ручкой.
– Салатик порежь. Мясо мужчины жарить должны.
– Ну, хорошо. Пожарь. Ты круто смотришься с этими шампурами.
Удивленно на нее посмотрел.
– Да– да, я серьезно. Очень круто. Таким взрослым кажешься.
Дааа, ему хотелось казаться ей взрослым. Хотелось, чтоб вот так смотрела на него, чтоб улыбалась, чтоб не думала о брате.
Богдан не приехал на ужин. Она изо всех сил пыталась показать, что не расстроилась, что все хорошо. Ела свои стейки с баклажанами и салатом. Мачеха с отцом укатили в ресторан, а Демьян сидел там в беседке и жрал ее стейки. Потому что кто– то должен был их жрать. Потому что в ее голубых глазах застыли слезы, когда машина отца отъехала, и он даже не попрощался с ней. Ни он, ни мачеха, скривившая нос от запаха мяса. Оба сделали вид, что не слышат, как она бежит следом и зовет их на ужин.
