Огонь и лед - Гарвуд Джулия (читать книги полные TXT) 📗

Джулия Гарвуд

Огонь и лед

ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ

ЧИКАГО

Сегодня мы празднуем. Фонд окончательно утвердил гранты для финансирования наших исследований. Нас четверо, и все с докторской степенью, но ведем себя как безответственные подростки, хохочем и ругаемся. Позже мы, наверное, будем так же пьяны, как и уволены. Мы много работали, чтобы попасть сюда.

Наше происхождение весьма разнообразно. Кирк приехал к нам из Сен-Клу, Миннесота, где он серьезно занимался работой с волками обыкновенными [1]в Лагере Рипли. Его опыт работы с активной волчьей стаей будет иметь для нас неоценимое значение.

Эрик приехал из престижного исследовательского учреждения TNI, [2]расположенного в Чикаго. Он самый молодой, но имеет больше всего степеней. Он называет себя лабораторной крысой, так как был полностью изолирован в лаборатории, занимаясь обширными исследованиями по двум проектам, финансируемыми Кентонской Фармацевтической Компанией. Он биолог и химик, и мне кажется, его опыт работы в иммунологии будет приветствоваться и в других исследованиях.

Брендон, наш руководитель, жил в Северной Дакоте одиннадцать лет. Он наблюдал за волками и регистрировал их, объездив больше двух тысяч миль. Ему хотелось бы надеть устройство слежения — радиоуправляемые ошейники — на две отдельные пары альфа-самцов и самок, чтобы мы могли регистрировать их передвижения. Он делает акцент на поведенческих особенностях.

Я здесь единственный ученый-бихевиорист [3], и я тоже биолог. Моя личная цель отличается от целей других, но надеюсь, мы сможем избежать конфликтов. Мы все интересуемся активностью стаи, но меня интересует также изучение воздействия стресса на каждого в отдельности… сильнейшего стресса.

ОДИН

ЕГО ПРИКОНЧИЛ БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ. САМЫЙ ОГРОМНЫЙ ЧЕРТОВ БЕЛЫЙ МЕДВЕДЬ, которого кто-либо когда-либо видел в Прудхоу-Бей [4]или его окрестностях за прошедшие двадцать пять или около того лет.

Его убила самонадеянность. Вот не был бы Уильям Эммет Харрингтон таким самовлюбленным, он был бы жив. Но он был самовлюбленным и, к тому же, был хвастуном.

Единственной темой разговора, которая интересовала Уильяма, был Уильям, а учитывая то, что он за свои двадцать восемь лет не достиг ничего существенного, он был до боли скучным.

Уильям жил за счет своего наследства — огромного трастового фонда, созданного его дедом, Генри Эмметом Харрингтоном, у которого, судя по всему, было подозрение на ген «ленивая задница». И этот ген он передал своему сыну, Моррису Эммету Харрингтону, который за всю свою жизнь ни дня не работал. И Уильям охотно пошел по стопам своего отца.

Как и все мужчины Харрингтоны до него, Уильям был дьявольски красив и знал об этом. У него не было проблем с тем, чтобы затащить женщину в постель, но ему ни разу не удалось заманить туда же кого-либо из них во второй раз. Неудивительно. Уильям смотрел на секс как на гонку, которую должен выиграть, чтобы доказать, что он лучший, а будучи самовлюбленным, он плевал на то, удовлетворена ли партнерша. Имело значение только то, чего хотел он.

Его бывшие пассии придумывали для него разные прозвища. Свинья. Быстрая Поездочка. Но чаще всего за глаза его называли Мужик-Минутка. Все женщины, которые с ним спали, прекрасно знали, что это значит.

Кроме самоудовлетворения, у Уильяма была еще одна страсть — бег. Он отдавал ему все свое время и в беге, как и в сексе, был очень быстр. В прошлом году он собрал двадцать четыре приза за первое место по шести штатам, а еще собирался участвовать в забеге на пять километров в своем родном городе Чикаго, чтобы получить двадцать пятый. И, поскольку он полагал, что когда первым пересечет финишную черту, это станет знаменательным событием, о котором захотят прочесть все жители Чикаго, он позвонил в «Чикаго Трибьюн» [5]и предложил им посвятить ему разворот в воскресном выпуске. Также Харрингтон несколько раз упомянул о своей фотогеничности и о том, что его цветное фото привлечет к статье больше читателей.

На звонок ответил один из редакторов местных новостей в «Трибьюн» и, терпеливо выслушав предложение Уильяма, перевел звонок на одного из редакторов раздела развлечений, который поспешно перевел звонок на одного из спортивных комментаторов, который в свою очередь перевел звонок на одного из редакторов раздела здоровья и фитнеса, который написал целую статью о пятерке самых распространенных аллергий в Чикаго, пока слушал разглагольствования Уильяма. Ни один из них не впечатлился и не заинтересовался. Последний говоривший с Уильямом редактор предложил ему перезвонить, когда у него за плечами будет девяносто девять побед и наметки на сотую.

Уильяма это не смутило. Он сразу же позвонил в «Чикаго Сан Таймс» [6]и поведал о своей задумке для статьи. Ему опять отказали.

Уильям понял, что ему придется снизить планку, если он хочет видеть свое имя в печати, поэтому он связался с «Иллинойс Кроникл» [7]— маленькой, но популярной районной газетенкой, которая, в первую очередь, уделяла внимание местным проблемам и развлечениям.

Главный редактор, Герман Энтони Биттерман, был закаленным ветераном прессы, обладал явным бруклинским акцентом и повсюду совал свой нос. Тридцать лет он проработал в зарубежном отделении «Нью-Йорк Таймс» [8]и собрал несколько престижных наград, включая Журналистскую премию имени Роберта Кеннеди [9]и премию Джорджа Полка [10]. Но когда его никчёмный зять сбежал с другой женщиной, с инструктором по йоге его дочери (ну и бог с ним!), Герман ушел из «Таймс» и переехал с женой Мариссой в Чикаго, где она выросла и где сейчас жила их дочь со своими четырьмя маленькими дочерьми.

Репортер до мозга костей, Герман не мог долго оставаться вдалеке от дел. Когда представилась возможность, он устроился на работу в «Кроникл», чтобы отвлечься от скуки и сбежать от оравы во все вмешивающихся родственников жены.

Ему нравился Чикаго. Он учился в Северо-западном университете [11], где и встретил Мариссу. После окончания университета они вернулись в его родной Нью-Йорк, где он устроился на работу в «Таймс». Возвращение в Чикаго после десяти лет жизни в Нью-Йорке было настоящим переворотом. Он так долго жил в тесной Манхэттенской квартире с двумя спальнями, что понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к двухэтажному особняку. Однако жаловался он только на нехватку шума. Он привык засыпать под успокаивающие звуки автомобильного визга, рева труб и воя сирен.

Герман понял, что в тишине, которая царила даже в офисе, трудно работать, и, чтобы занять чем-то тишину, он притащил из дома старый телевизор, водрузил его на мини-холодильник и на весь день включал его на всю громкость.

Когда раздался звонок от Уильяма Харрингтона, Герман уменьшил звук телевизора и взял трубку. Слушая, как Харрингтон делится своими идеями по поводу статьи, он ел свой ленч — итальянскую колбасу и сэндвич с зеленым табаско [12], политый кетчупом, — и запивал все это холодным «Рутбиром Келли» [13].