Как две капли воды - Браун Сандра (книги бесплатно txt) 📗
Из папки, которая была у него с собой, Сойер достал большую цветную фотографию Кэрол.
– Посмотрите сюда, миссис Ратледж.
Кэрол на снимке улыбалась той обворожительной улыбкой, которая в свое время и околдовала Тейта. Глаза светились озорством. Лицо обрамляли блестящие темные волосы.
– Операция продлится целый день, мы даже обедать не пойдем, – сказал врач, – но мы с коллегами вернем вам ваше лицо. Не пройдет и восьми – десяти недель после операции, как вы будете выглядеть вот так, только моложе и красивее и с короткой стрижкой. Можно ли мечтать о большем?
Кэрол явно была неудовлетворена. От Тейта не укрылось, что вместо того чтобы развеять ее страхи, визит хирурга только усилил их.
Кэрол попыталась шевельнуть конечностями или хотя бы пальцами рук или ног, но тело отказывалось повиноваться. Головой она и вовсе не могла двинуть. Тем временем каждая последующая минута приближала ее к катастрофе, предотвратить которую было не в ее власти.
Все последние дни – сколько точно, она не могла сказать, но, видимо, около десяти, – она пыталась придумать способ довести до всех правду, о которой знала только она. Пока она ничего не придумала. По мере того как дни шли и раны у нее на теле заживали, тревога нарастала. Все вокруг думали, что это вызвано задержкой с проведением пластической операции.
Наконец Тейт объявил ей, что операция назначена на следующий день.
– Сегодня был консилиум. Все доктора пришли к заключению, что опасность миновала. Сойер принял решение оперировать. Я приехал сразу, как мне сообщили.
Чтобы сказать ему, какая чудовищная ошибка совершается, у нее остается только сегодняшний вечер. Странно, но она нисколько не винила его, хотя в этой трагической цепи событий была доля и его вины. На самом деле она привыкла к его визитам и с нетерпением ждала их. Ей почему-то было с ним надежнее, чем одной.
– Думаю, теперь я могу тебе признаться, что с первого взгляда Сойер мне не понравился, – осторожно присаживаясь на край постели, продолжал он. – Честно сказать, он мне и теперь не нравится, но я ему доверяю. Ты знаешь, что, если бы у меня были сомнения в его высочайшей квалификации, я не позволил бы ему делать операцию.
В этом она не сомневалась и потому утвердительно моргнула.
– Ты боишься?
Она снова моргнула.
– Не могу сказать, что не понимаю тебя, – сказал он угрюмо. – Ближайшие недели будут для тебя очень трудными, Кэрол, но ты с этим справишься. – Его улыбка стала жестче. – Ты всегда твердо стояла на ногах.
– Мистер Ратледж?
Он повернулся на женский голос, окликнувший его от двери, давая Эйвери редкую возможность разглядеть его профиль. Да, с мужем Кэрол Ратледж повезло.
– Вы просили меня напомнить о драгоценностях миссис Ратледж, – сказала сестра. – Они все еще в сейфе.
Мозг Эйвери лихорадочно заработал. Она уже не раз представляла себе, как он войдет в палату и выложит украшения на кровать. «Это не вещи Кэрол, – скажет он. – Но кто вы?» Однако этого не произошло. События развивались по своему сценарию. Может быть, еще не все потеряно?
– Все время забываю их забрать, – ответил он с досадой. – Не могли бы вы послать кого-нибудь вниз забрать их для меня?
– Сейчас позвоню и узнаю.
– Буду вам весьма признателен. Спасибо.
Сердце Эйвери бешено забилось. Она мысленно возносила Господу молитву. Вот сейчас, накануне операции, в одиннадцатом часу вечера, она будет спасена. Ей действительно нужна пластическая операция, но восстанавливать надо лицо Эйвери Дэниелз, а не кого-то еще.
– Ну, в операционной драгоценности тебе не понадобятся, – говорил тем временем Тейт. – Но я понимаю, что ты будешь чувствовать себя увереннее, зная, что твои вещи не пропали и находятся у меня.
Мысленно она ликовала. Все будет в порядке. Ошибка выяснится, ей больше не о чем волноваться.
– Мистер Ратледж, к сожалению, забирать вещи из сейфа кому-либо, кроме самого больного или его близких родственников, против правил нашей клиники. Я никого не могу за ними послать. Извините.
– Ничего страшного. Я постараюсь за ними зайти завтра.
У Эйвери внутри все оборвалось. Завтра будет слишком поздно. Она спрашивала себя, почему Господь уготовил ей это. Не достаточно ли уже она наказана за ту ошибку? Или вся оставшаяся жизнь будет для нее одним сплошным испытанием во искупление единственного провала? Она и так уже потеряла профессиональную репутацию, лишилась доверия коллег, разрушила свою карьеру. Неужели у нее отнимут еще и собственное имя?
– Есть еще одно обстоятельство, мистер Ратледж, – неуверенно проговорила сестра. – Там внизу вас ждут два репортера.
– Репортеры?
– С одной телестудии.
– Здесь? Сейчас? Их что, прислал Эдди Пэскел?
– Нет. Я у них сразу спросила. Просто охотники до сенсаций. По-видимому, просочились слухи, что завтра операция. Они хотят поговорить с вами о последствиях авиакатастрофы для вашей семьи и предвыборной гонки. Что мне им сказать?
– Пусть идут к черту.
– Но, мистер Ратледж, я не могу им этого сказать.
– Конечно, нет. Если вы это сделаете, Эдди убьет меня на месте, – проворчал он себе под нос. – Скажите им, что, пока мои жена и дочь не поправились окончательно, я не намерен делать никаких заявлений по этому поводу. А если они не уйдут, обратитесь к охранникам. И скажите им также, что, если только они попытаются проникнуть в детское отделение и станут приставать к моей дочери или матери, они об этом очень пожалеют.
– Мне жаль, что я доставила вам столько хлопот…
– Вы тут ни при чем. Если они будут вам докучать, зовите меня.
Когда он снова повернулся к ней, Эйвери сквозь слезы заметила тревогу и усталость в его лице.
– Стервятники. Вчера одна газета выхватила из моей речи фразу о ловле креветок в прибрежных водах и процитировала ее вне контекста. Сегодня утром у меня телефон раскалился от звонков, пока Эдди не состряпал встречное заявление с требованием опровержения.
Всякая недобросовестность вызывала у него возмущение.
Эйвери хорошо его понимала. Она достаточно времени провела в Вашингтоне и знала, что из политиков не страдают только самые беспринципные. Людям честным, каким ей казался Тейт Ратледж, приходилось нелегко.
Неудивительно, что он выглядел таким усталым. На его плечах было не только бремя предвыборной гонки, но еще и получивший моральную травму ребенок и жена, которой тоже предстоят тяжкие испытания.
Только… она – не жена ему. Она – чужая женщина. И она не может ему сказать, что он доверяется постороннему человеку. Она не может оградить его от нападок прессы или помочь справиться с проблемами Мэнди. Она даже не может предупредить его, что кто-то собирается его убить.
Он просидел с ней до утра. Просыпаясь среди ночи, она всякий раз видела его рядом. По мере того как усталость накапливалась, складки у него на лице становились все глубже. От недосыпания глаза покраснели. Один раз Эйвери слышала, как сестра уговаривала его пойти отдохнуть, но он отказался.
– Я не могу ее сейчас оставить, – сказал он. – Она очень боится.
Мысленно она зарыдала. «Нет, не уходи. Не оставляй меня одну. Я не могу остаться одна».
Наверное, было уже утро, когда другая сестра принесла ему чашку горячего кофе. Запах был потрясающий, Эйвери страстно захотелось кофе.
Явились техники перенастроить аппарат искусственной вентиляции легких. Постепенно ее отлучали от машины – по мере того как легкие оправлялись после химического отравления. По сравнению с тем, как работал аппарат в первые дни, нагрузка на него была снижена многократно, но все же на несколько дней он ей еще понадобится.
Санитары стали готовить ее к операции. Сестры измеряли давление. Она пробовала перехватить чей-нибудь взгляд, чтобы попытаться еще раз донести до них, что происходит чудовищное недоразумение, но никто не обращал на запеленутую с ног до головы пациентку никакого внимания.
