Дэнс, дэнс, дэнс - Мураками Харуки (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
— Но знала бы ты, как я этим тронут, — добавил я, улыбаясь.
— Псих ненормальный!
Она вышла из машины, с треском захлопнула дверцу и зашагала по тротуару, не оглядываясь. Я долго следил глазами за ее стройной фигуркой в толпе. А когда она исчезла, почувствовал себя до ужаса одиноко. Так одиноко, будто мне только что разбили сердце.
Насвистывая “Summer in the City” из “Лавин Спунфул”, я вырулил с Омотэсандо на Аояма с мыслью прикупить в “Кинокуния” каких-нибудь овощей. Но, заезжая на стоянку, вдруг вспомнил, что завтра-послезавтра улетаю в Саппоро. Не нужно ничего готовить — а значит, и покупки не нужны. Я даже растерялся от свалившегося безделья. В ближайшее время мне было абсолютно нечем себя занять.
Без всякой цели я сделал большой круг по городу и вернулся домой. Жилище встретило меня такой пустотой, что захотелось выть. Черт бы меня побрал, подумал я. И, свалившись бревном на кровать, уставился в потолок. У этого чувства существует название, сказал я себе. И произнес его вслух:
— Потеря.
Не самое приятное слово, что говорить.
— Ку-ку! — позвала меня Мэй. И громкое эхо прокатилось по стенам пустой квартиры.
42
(Сон о Кики)
Мне снилась Кики. То есть, скорее всего, это был сон. А если не сон, то какое-то состояние, очень на него похожее. Что такое “состояние, похожее на сон”? Не знаю. Но такое бывает. В дебрях нашего сознания обитает много такого, чему и названия-то не подобрать.
Для простоты я назову это сном. По смыслу это ближе всего к тому, что я пережил на самом деле.
Солнце уже садилось, когда мне приснилась Кики.
Во сне солнце тоже садилось.
Я звонил по телефону. За границу. Набирал номер, который та женщина — якобы Кики — оставила мне на подоконнике в доме на окраине Гонолулу. Щёлк, щёлк, щелк, — слышалось в трубке. Цифра за цифрой, я соединялся с кем-то. Или думал, что соединяюсь. Наконец щелчки прекратились, повисла пауза, и затем начались гудки. Я сидел и считал их. Пять… Шесть… Семь… Восемь… После двенадцатого гудка трубку сняли. И в тот же миг я оказался там. В огромной и пустынной “комнате смерти” на окраине Гонолулу. Времени было около полудня: из вентиляционных отверстий в крыше пробивался яркий солнечный свет. Плотные столбы света отвесно падали на пол: сечения квадратные, грани просматривались так отчетливо, словно их обтесывали ножом, — а внутри танцевала мелкая пыль. Южное солнце посылало в комнату всю свою тропическую мощь. Но ничего вокруг эти столбы не освещали, и в комнате царил холодный полумрак. Просто разительный контраст. Мне почудилось, будто я попал на дно моря.
Держа телефон в руках, я сел на диван и прижал к уху трубку. Провод у телефона оказался очень длинным. Петляя по полу, он пробегал по квадратикам света и растворялся в зыбкой, призрачной темноте. Просто кошмарно длинный провод, подумал я. В жизни не видел провода такой длины. Не снимая телефона с колен, я огляделся.
Ни мебель, ни ее расположение в комнате, с прошлого раза не поменялись. Диван, обеденный стол со стульями, телевизор, кровать и комод, расставленные всё в том же неестественном беспорядке. Даже запах остался тем же. Запах помещения, в котором сто лет никто не проветривал. Спёртый воздух, воняющий плесенью. И только скелеты пропали. Все шестеро. Ни на кровати, ни на диване, ни за столом, ни на стуле перед телевизором никого не было. Столовые приборы с недоеденной пищей тоже исчезли. Я отложил телефон и попробовал встать. Немного болела голова. Тонкой, сверлящей болью — так болит, когда слушаешь какой-то очень высокий звук. И я снова сел на диван.
И тут я заметил, как на стуле в самом темном углу вдруг что-то зашевелилось. Я вгляделся получше. Это “что-то” легко поднялось со стула и, звонко цокая каблучками, двинулось ко мне. Кики. Выйдя из темноты, она неторопливо прошла через полосы света и присела на стул у стола. Одета, как раньше: голубое платье и белая сумочка через плечо.
Она сидела и смотрела на меня. Очень умиротворенно. Не на свету, не в тени — как раз посередине. Первой мыслью было встать и пойти туда, к ней, но что-то внутри остановило меня — то ли моя растерянность, то ли легкая боль в висках.
— А куда подевались скелеты? — спросил я.
— Как тебе сказать… — улыбнулась Кики. — В общем, их больше нет.
— Ты решила от них избавиться?
— Да нет. Они просто исчезли. Может, это ты от них избавился?
Я покосился на телефон и легонько потер пальцами виски.
— Но что это было вообще? Эти шесть скелетов?
— Это был ты сам, — ответила Кики. — Это ведь твоя комната, и все, что здесь находится — это ты. Всё до последней пылинки.
— Моя комната? — не понял я. — А как же отель “Дельфин”? Что тогда там?
— Там, конечно, тоже твоя комната. Там у тебя Человек-Овца. А здесь — я.
Столбы света за это время не дрогнули ни разу. Они стояли твёрдые и цельные, точно литые. И только пыльный воздух медленно циркулировал у них внутри. Я смотрел на этот воздух невидящими глазами.
— Где их только нет, моих комнат… — невесело усмехнулся я. — Знаешь, мне все время снился один и тот же сон. Каждую ночь. Сон про отель “Дельфин”. Очень узкий и длинный отель, в котором кто-то плакал по мне. Я думал, это ты. И захотел с тобой встретиться. Во что бы то ни стало.
— Все плачут по тебе, — сказала Кики очень тихо, словно успокаивая меня. — Ведь это твой мир. В твоем мире каждый плачет по тебе.
— Но именно ты позвала меня. Ведь я приехал в отель “Дельфин”, чтобы повидаться с тобой. И уже там… столько всего началось! Опять, как и в прошлый раз. Столько новых людей появилось. Столько умерло. Это же ты позвала меня — так или нет? Позвала — и повела меня куда-то…
— Нет, не так. Ты сам себя позвал. Я только выполнила роль твоей тени. С моей помощью ты сам позвал себя, и сам куда-то повел. Ты танцевал со своим же отражением в зеркале. Ведь я — твоя тень, не больше.
Я душил ее, как собственную тень, — сказал Готанда. — И думал: если я убью эту тень, жизнь наконец-то пойдет как надо…
—Но зачем кому-то плакать по мне?
Она не ответила, а поднялась со стула и, цокая каблучками, подошла ко мне. Опустилась на колени, протянула руку и тонкими, нежными пальцами скользнула по моим губам. И затем коснулась висков.
— Мы плачем о том, о чем ты больше не можешь плакать, — прошептала она очень медленно, словно уговаривая меня. — О том, на что тебе не хватает слёз. И скорбим обо всем, над чем тебе скорбеть уже не получается.
— А как твои уши? Еще не потеряли своей силы?
— Мои уши… — она чуть заметно улыбнулась. — С ними все хорошо, как и прежде.
— Ты могла бы сейчас показать свои уши? — попросил я. — Очень хочется пережить это снова. Как в тот раз, в ресторане, когда мы встретились. Ощущение, будто мир перерождается заново. Все время его вспоминаю…
Она покачала головой.
— Как-нибудь в другой раз, — сказала она. — Сейчас нельзя. Это ведь не то, на что можно смотреть всякий раз, когда хочется. Это можно лишь когда действительно нужно. В тот раз было нужно. А сейчас — нет. Но когда-нибудь еще покажу. Когда тебе понадобится по-настоящему.
Она поднялась с колен и, отойдя на середину комнаты, ступила в отвесные струи света. И долго стояла так, не шевелясь, спиною ко мне. В ослепительном солнце ее тело словно таяло понемногу, растворяясь меж пляшущих в воздухе пылинок.
— Послушай, Кики… Ты уже умерла? — спросил я.
Не выходя из солнечных струй, она развернулась ко мне на своих каблучках, будто в танце.
— Ты о Готанде?
— Ну да, — сказал я.
— Готанда считает, что он меня убил.
Я кивнул.
— Да, он и правда так думал.
— Может быть, и убил, — сказала Кики. — В его голове это так. Так ему было нужно. Ведь, убив меня, он наконец-то разобрался с собой. Ему нужно было убить меня. Иначе он бы не сдвинулся с мертвой точки. Бедняга… — вздохнула она. — Но я не умерла. Я просто исчезла. Ты же знаешь, я люблю исчезать. Уходить в другой мир. Все равно что пересесть в соседнюю электричку, что бежит параллельно твоей. Это и называется “исчезнуть”. Понимаешь?
