Вино фей (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Удивительно, подумала Черри, пройдёт сто лет, никого из нас давно не будет, а на этот портрет будут смотреть правнуки Вирджинии. Она навеки замерла здесь — вечно юная, да что там — просто вечная. Апофеоз нетления искусства. Однако…
Черити закусила губу и подошла ближе. Странно, но на полотне была совсем не Вирджиния. Вернее, это была не та Вирджинии, которую знала Черити. Но что не так? Это, безусловно, её лоб, овал лица и глаза. А, может, подумала Черити, она сама видит не то, что есть?
Но странно. Тот, кто может воссоздать сходство по памяти, считается первоклассным художником, однако и строгое воспроизведение лица с натуры требует высочайшего мастерства и лишь самые лучшие из живописцев в очень редких случаях добиваются подлинного сходства. Надо ведь и приукрасить модель, и польстить ей. Однако здесь художник, как не странно, не пытался льстить Вирджинии, при этом явно был мастером: модный воротник на плечах невесты был выписан с удивительным подобием, также точен был браслет на руке Джин и её веер. Помолвочное кольцо и диадема в волосах тоже были написаны с редким мастерством. Руки, казалось, сейчас зашевелятся. Но лицо…
— И как ты её находишь?
Черити вздрогнула от испуга, но тут же и успокоилась: в дверях стоял кузен Энтони.
— Напугал ты меня. Странная картина.
— А самой Джин понравилось. И матери тоже.
— А как тебе?
Энтони усмехнулся.
— Этот Джон Стендер вовсе не глуп. Он не льстит заказчикам, а просто рисует их мечты о себе, и те, довольные, расплачиваются чистоганом. Сам же он, когда лакировал портрет и чистил палитру, пробурчал, что среди людей куда больше копий, чем оригиналов.
Черити бросила на кузена быстрый внимательный взгляд.
— Ты считаешь портрет неудачным?
— Не знаю, — скривился Энтони, — но картина говорит мне не больше, чем кусок венецианского стекла или изразец стены Дамаска: это лишь прекрасно окрашенная поверхность.
Черити вздохнула. Энтони было трудно угодить. Ему редко что-то нравилось, и к двадцати пяти годам он даже не определился с профессией. Ему не понравилось на флоте, потом он пожелал быть юристом, но был отчислен из Кембриджа, ибо, как говорил сам, охладел к праву. Армия тоже была ему не по душе. Одно время пытался писать стихи, но даже Черити, при всей доброжелательности, не смогла выжать из себя ни слова похвалы…
Энтони вышел, а Черити, боясь, что её могут застать в гостиной леди Дороти или Вирджиния, поторопилась опустить полотно с кресла на пол, где оно стояло, и пошла к двери. Уже взявшись за ручку, она вспомнила, что забыла перевернуть портрет к стене и обернулась. Вздрогнула.
Теперь направление взгляда модели совпало с местом, где стояла Черити. Вирджиния смотрела на неё с портрета со странной ненавистью, и сходство с оригиналом было пугающим. На негнущихся ногах Черити подошла ближе — и несколько раз нервно сморгнула.
Показалось. Взгляд Вирджинии снова был пустым, сходство уменьшалось на глазах, по мере того, как Черити обходила портрет. Она подошла к окну и взглянула на Вирджинию с той стороны, откуда падал свет. Снова удивилась. Теперь Джин опять походила на себя, но «воскресную», когда они вместе с Сесили и леди Дороти приходили в церковь. Тот же невинный взгляд, устремлённый вдаль, та же ангельская кротость в выражении прелестного кукольного личика.
Черити быстро развернула портрет к стене и торопливо вышла из комнаты.
Дурное впечатление, вызванное портретом, скоро развеять не удалось. Живописец читает души людей, как мы — страницы книг, и сделанные им выводы вытекают из сути вещей. Привычка выбирать и копировать натуру располагает к трезвому суду, и именно художники живее других воспринимают происходящее вокруг. Что же мистер Стендер увидел в Вирджинии и почему сказал такие странные слова о копии и оригинале? И почему опытная рука живописца написала именно такую Вирджинию?
Черити вздохнула и решила отвлечься от нелепых мыслей.
Под вечер она направилась на прогулку на Мерлине, стараясь захватить последние отблески заката, осыпавшего зелёные склоны и рыжеватые пажити бледно-алым сиянием. Лазурное небо постепенно разгоралось пурпуром и, подёргиваясь по краям сероватым сумраком, простиралось над землёй необъятной мозаикой. Умирающее солнце проступало во всей своей царственности. Сердце Черити ощутимо сжалось, но не восторгом созерцания, а неотвратимым предчувствием надвигающейся беды.
Она поспешила вернуться в Кингсбери Холл.
— Нашёл забаву, ничего не скажешь, — неожиданно услышала Черити, возвращаясь с конюшни в дом. На ступенях мрачнели две тени. Это, кажется, был голос Энтони Хейвуда. — А впрочем, можешь и позабавиться, вдруг пофартит.
— У тебя глаз нет, Энтони, — Черити показалось, что это голос Остина Стэнбриджа. — Крайтон, между прочим, тоже в восторге.
— Я не вижу в ней ничего особенного. Вот Томазин — та по мне, тут я братца понимаю.
— Но он, как я понимаю, и сестрицу Филипа оприходовать не прочь?
— Я вообще не помню, чтобы мой дорогой братец хоть что-то отказался оприходовать.
В голосе Энтони проступила брезгливость. Голоса их приближались, и Черити торопливо свернула в боковую аллею, где за кустами лигуструма её не было видно.
— Крайтон сказал, что брак — самая высокая цена, которую мужчина может заплатить за женщину, но ему он не по карману.
— Надоел ты мне с цитатами из Фрэдди. Он слишком много о себе мнит, — зло уронил Энтони.
— Может и так. Но в любом случае, твоя Сесили с ума по нему сходила, и отрицать это ты не можешь.
— Мне-то что? Она не моя, а Винсента. Пусть его это и волнует.
— Девице проще полюбить того, за кого выйдет, чем выйти за того, кого любит. Мисс Сесили Винсента, конечно, не полюбит, но мечтать о Крайтоне ей тоже глупо и она это, похоже, поняла.
Шаги их стихли за воротами.
В воскресение Черити проснулась на рассвете, хотела надеть сшитое накануне платье, но почему-то раздумала, надев обычное серое. Она нервничала и плохо спала ночь. Под утро ей приснилось, что в церкви мимо скамей шёл господин, чёрный и страшный, как дьявол, он медленно подходил к ним, но никто не пугался, все раскланивались с ним и никто не замечал, что вместо ботинка из-под его гамаш выглядывает копыто.
Сон был всего-навсего отражением её дневных страхов, но проснулась Черити совсем больной.
Воскресное утро в поместье Хейвудов было привычно суетно. Все семейство собиралось в церковь, Вирджиния немного хандрила, но была спокойнее, чем в предыдущие дни. Энтони и Винсент казались заспанными, засидевшись допоздна за вистом, сэр Тимоти за ранним завтраком спорил со старшим сыном о двух ближайших выгонах и гунтере, которого собирался купить Винсент.
Наконец леди Дороти приказала подать экипаж.
В карете обычно размещались все Хейвуды, потом экипаж возвращался за Черити, Льюисом, когда он был дома на вакациях, управляющим и домоправительницей. Сама Черри находила снобизм Хейвудов нелепым: до церкви рукой было подать, и если зимой ещё можно было оправдать пользование каретой, то по весне нужда в ней вовсе отпадала. Однако леди Хейвуд не могла примириться с тем, что в ряду экипажей у собора не будет кареты их семейства.
Хейвуды не нищие и пешком не ходят!
Сегодня Черити попросила разрешения леди Дороти пройтись до собора: ей немного нездоровится, пояснила она, прогулка освежит её. Тётя, заметив, что племянница действительно немного бледна, кивнула, и Черити, надев старую шляпку, почти закрывавшую лицо, торопливо пошла к храму. Ей хотелось прийти первой, до прибытия экипажей, и, главное, до приезда кареты леди Хэрриет Рэнделл.
Она зашла в обрамляющий церковный двор клуатр, наружная стена которого изгибалась арочной колоннадой, и прошлась вдоль неё. Прогулка и мягкий свет утреннего солнца чуть успокоили. Через несколько минут стали подъезжать первые экипажи. Черити остановилась на выходе из клуатра и внимательно разглядывала кареты. Леди Рэнделл никогда не опаздывала, её ландо Черити знала и не боялась пропустить.
