Отравленная жизнь - Малышева Анна Витальевна (чтение книг TXT) 📗
– Баб!
В это время на кухне появилась злая как черт Альбина. Она, конечно, слышала, как Саша рассуждала о ценах на картины Корзухина. Поэтому была готова торговаться, протягивая женщине жалкую сумму за отобранные ею семь картин:
– Я вначале думала взять их на реализацию, но сейчас вижу, вам срочно нужны деньги. Тут такой бардак, надо делать ремонт!
Саша сразу же поняла ее замысел. Альбина испугалась, что Нина Дмитриевна и впрямь одумается, заупрямится и поднимет цены, и тогда ей придется заплатить за картины больше, чем за взятые на реализацию. Альбина решила рассчитаться немедленно, чтобы к ней больше не было никаких претензий. Но Нина Дмитриевна была не из тех женщин, кто умеет постоять за свои интересы. Она взяла деньги и рассыпалась в благодарностях:
– Спасибо, мне и правда нужны деньги… Не знаю, как быть с ремонтом, у меня и у самой ремонта не было… Честно говоря, просто на жизнь не хватает. Вы меня так выручили!
Женщина все еще благодарила, а Альбина уже шла к выходу. Она была зла и даже не попрощалась. Саша не стала ее догонять. Ей не хотелось проводить с этой хищницей даже лишних пять минут, не то что ехать вместе в машине. Как видно, Нину Дмитриевну тоже стесняло присутствие Альбины. Как только та захлопнула за собой дверь, женщина сразу оживилась:
– Она и в самом деле Катина подружка? Какая-то грубая. А вы Катеньку лично знали?
Саша покачала головой.
– А Ивана?
– Нет, я никого не знала. – Саша взяла газету и стала заворачивать портрет. – Я в магазине увидела одну его картину, и мне она понравилась.
Захотелось посмотреть что-то еще. Может, вы помните, у него в семьдесят шестом году был пейзаж…
Но Нина Дмитриевна не дала ей договорить, замахав руками:
– В семьдесят шестом году я его еще не знала! Они с Катей поженились в семьдесят восьмом.
Я Ивана впервые увидела на свадьбе.
Саша подавила вздох разочарования. Она-то рассчитывала узнать у тетки, по крайней мере, где Иван провел лето семьдесят шестого года. Если бы удалось найти тот уголок… И тут ее осенило. Конечно, тетка Кати могла этого не знать. Но ведь есть же у самого Ивана Корзухина родственники!
Может быть, это дача его родителей?! Она прервала женщину, которая в этот момент сокрушалась о том, что как раз на днях должна была отмечаться фарфоровая свадьба Кати и Ивана, двадцатилетний юбилей супружеской жизни.
– Хотя какой уж тут юбилей, – горестно заключила женщина. – В этот день принято стол сервировать новым фарфором. А у них не то что фарфора, стола нормального не было! Все расшатанные, краской испачканы… А жених уже полгода как в бегах, о Господи… А невеста…
– Простите, – Саше наконец удалось вставить слово, – у Ивана есть родственники?
– Есть, наверное, кто-то, – неуверенно сказала женщина. – Но я с ними незнакома.
– Как? – удивилась девушка. – Иван с Катей были женаты двадцать лет, а он вас даже с родней не познакомил?
– Ну, если бы он был нормальным человеком, то познакомил бы, – обиженно сказала тетка. – А он то что-то скрывал от нас, то сам скрывался. Вроде бы хороший мужик, добрый… И в то же время – дрянь!
А Саша давно уже прикусила язык. Она вспомнила, что Федор тоже не познакомил ее с родителями и, судя по всему, даже не собирался это делать.
Впрочем, его в чем-то можно было понять – ведь бывшая жена жила с его родителями. Не встречаться же всем вместе! Но что, в таком случае, скрывал от жены Иван?
– А сколько им было лет, когда они поженились? – спросила Саша.
– Они ровесники, – охотно сообщила женщина. – Обоим было по двадцать. Иван только из армии пришел, а через год всех начали в Афган отправлять! И как он радовался, что смерти избежал!
А ведь хотел получить отсрочку, поступал в институт… Слава Богу, что не поступил! А то закончил бы – и отправили бы его… Прямо туда, на смерть.
Нина Дмитриевна оживилась. Было видно, что ей давно никому не доводилось изливать душу. Она обмахнула тряпкой табурет и придвинула его к Саше:
– Садитесь, я попробую чай найти.
Но Саша от чая отказалась. Она слушала и пыталась сопоставить факты. Значит, Иван написал обе картины в семьдесят шестом году, в том самом, когда его забрали в армию. Тетка сообщила, что Ивана забрали в осенний призыв. Значит, картины написаны перед армией. Ивану было всего восемнадцать!
Саша была поражена. Для восемнадцатилетнего художника картины были очень сильные. Но почему потом, в более зрелом возрасте, начался явный спад?
Почему? Быть может, тогда, в юности, художника что-то вдохновляло? То, что исчезло потом? Может быть, любовь? Та девушка в белом сарафане?
«Такой портрет нельзя написать, не влюбившись в модель, – подумала Саша. – Он был влюблен, и он хорошо ее знал. Тут ошибиться нельзя. ТАК нарисовать случайного человека невозможно».
– Значит, он женился сразу, как только вернулся из армии домой?
– Да, почти сразу.
– А они с Катей были знакомы раньше?
– Нет, они на улице познакомились. Можете себе представить, он в тот момент был немного того, подвыпивши, – понизив голос, рассказывала женщина. – Но Катя не придала этому значения. Она мне потом говорила, что он ей сразу понравился.
Веселый такой, симпатичный… И руки не распускал, вел себя вежливо. А много ли дурочке надо?
Конечно, она влюбилась. И ведь не было никакой нужды жениться, она только через год после свадьбы забеременела. Я сама ей советовала – узнай его получше, прежде чем связываться на всю жизнь!
– Ну, в конце концов, можно и развестись! – воскликнула Саша.
Но Нина Дмитриевна возразила:
– А это для кого как. Для таких, как она, никакого развода не существует. Любовь на всю жизнь.
Иначе разве бы она стала с ним мучиться?
Саша поняла: ей пора уходить. Она так ничего и не узнала.
– Ну, спасибо вам.
– Уходите? – Женщина явно не хотела, чтобы Саша уходила. – Ну что ж… Если захотите еще что-то купить – пожалуйста. Лучше я вам продам, чем этой Альбине.
– Скажите, – обернулась к ней Саша. – А чья это была квартира – Ивана или Кати? Они всегда тут жили?
Женщина пояснила: квартира была Катиных родителей, что Катя тут родилась и выросла, что после свадьбы Иван тоже тут поселился, а где он жил раньше – она не знает. Но где-то в Москве, это точно.
А вот в каком районе, неизвестно. Нина Дмитриевна попрощалась и заперла за Сашей дверь. Слабо щелкнул единственный уцелевший после взлома замок.
Спустившись во двор, девушка огляделась по сторонам и, увидев женщину с коляской, пошла к ней.
Саша не ошиблась – женщина жила в этом доме и рассказала, как найти ЖЭК и паспортный стол. Не узнав, что хотела, от тетки, Саша решила действовать в другом направлении. Она пришла в ЖЭК, ей повезло – как раз были приемные часы. Выстояв небольшую очередь к паспортистке, Саша изложила ей свою просьбу.
– А, это где был пожар? – вяло спросило существо в каштановых кудряшках. – Так там все погибли.
– Но Иван Корзухин жив, и он до сих пор там прописан, – втолковывала ей Саша. – Мне нужно узнать, где он был прописан раньше.
– Зачем? – все так же вяло спросило существо.
– Он художник, а я – журналистка. – Саша решила приврать, чтобы добиться хоть какого-то результата. – Хочу написать о нем статью, мне нужно знать, где он родился, вырос, кто его родители, друзья, где прошло его детство.
Существо задумалось, а потом посоветовало Саше обратиться в милицию, к начальнику регистрационной службы или в тамошний адресный стол. Уж там-то все знают.
– А у вас разве нет сведений? – Саша теряла терпение. – Он здесь прописывался, вы же должны были записать, откуда он прибыл!
Существо тряхнуло своими кудряшками и гневно заявило, что ничего такого не записывало! Саша и сама поняла, что сглупила. Девице не больше двадцати пяти лет. Не могла же она сидеть в паспортном столе в пятилетнем возрасте, когда прописывался Иван Корзухин! Но видно, в мозгу кудрявой девицы все-таки сдвинулось какое-то заржавелое колесико. Она встала, распахнула огромный допотопный шкаф и по пояс исчезла в нем. Через пять минут на свет появилась картонная белая папка, а оттуда – разграфленный листок. Девица, нахмурившись, изучала его. Потом ткнула пальчиком:
