Грозные чары (Это странное волшебство) - Стюарт Мэри (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗

Он поднял взгляд с кота, поймал на себе мой пристальный взор и улыбнулся. Должно быть, просто к этому привык. Он не мог, конечно, знать, что я-то пыталась выискать на его лице и в движениях какое-то доказательство нервного расстройства, которое могло бы подтвердить опасения Филлиды. Но сэр Джулиан, казалось, прекрасно владел собой и чувствовал себя непринужденно, а руки его (эти вечные предатели) недвижно и элегантно – не слишком ли элегантно? – покоились на шерсти кота.

– Простите, – спохватилась я, – загляделась, да? Просто никогда не была так близко к вам раньше. Обычно это был балкон.

– Ну да, при том, что я со вкусом скрыт за несколькими фунтами накладной бороды, да еще в короне и мантии? Что ж, сейчас вы видите самого человека, каким бы жалким и голым двуногим существом он ни являлся на самом деле. Не стану спрашивать, что вы о нем думаете, но вы должны, по крайней мере, выразить свое мнение об антураже. Как вам наша рассыпающаяся роскошь?

– Кастелло? Ну, раз уж вы спрашиваете... Я бы сказала, что это не совсем ваше. Из него вышла бы восхитительная выгородка к чему-нибудь готическому – «Франкенштейну» или к «Тайнам Удольфо», к чему-то такому.

– А что, пожалуй. Так и кажется, что оно должно постоянно утопать в тумане, с крадущимися по стенам вампирами, а не блаженствовать в цветах и солнечном сиянии этого волшебного острова. Тем не менее, полагаю, оно вполне подходит для отставного актера, и тут, безусловно, спокойно, особенно теперь, когда Макс обуздал зевак.

– Я слышала, вы были больны. Мне так жаль. Нам... нам в Лондоне вас ужасно недоставало.

– В самом деле, моя дорогая? Как мило с вашей стороны. А, Макс, вот и ты. Мисс Уоринг считает, что этот дом – превосходная декорация для Франкенштейна и его монстров.

– Ничего подобного! Я такого не говорила... я не то имела в виду!

Макс Гейл засмеялся.

– Я слышал, что вы сказали. Во всяком случае, вряд ли вы слишком сильно оскорбили это безумное барокко. Вот свежий апельсиновый сок, годится?

– Замечательно, благодарю вас.

Себе и отцу он принес то же самое. Я заметила, что, когда старший Гейл потянулся за стаканом, рука его сильно затряслась и сын поспешно придвинул поближе маленький железный столик, поставил туда стакан и налил сока со льдом. Сэр Джулиан уронил руки на спину кота, где они снова замерли в скульптурной неподвижности. Я была права относительно нарочитости этой позы. Но объяснялась она не тщеславием – разве что тщеславием, скрывающим слабость, которой ее обладатель стыдится.

Когда Макс Гейл наливал мне сок, я отложила розы на стол, но он отставил кувшин и протянул к ним руку.

– Давайте мне. Я поставлю их в воду до вашего ухода.

– Так значит, после уплаты штрафа мне будет позволено оставить их у себя?

– Дорогое мое дитя, – произнес сэр Джулиан, – берите сколько угодно! Надеюсь, вы не восприняли всерьез мое поддразнивание, это ведь был лишь предлог заставить вас подняться сюда. Я только рад, что они так вам нравятся.

– Я их люблю. Они похожи на розы со старинных рисунков – понимаете, настоящие розы в старинных книгах. «Тайный сад», или «Тысяча и одна ночь», или «Спящая красавица» Эндрю Ланга [9].

– А они такие и есть. Вот эту нашли в павильоне в Персии, где ее мог видеть сам Гарун аль-Рашид. А эта вот из «Романа о Розе». А эту обнаружили в саду прекрасной Розамунды в Byдстоке. А эта, говорят, самая древняя роза в мире. – Руки его почти не дрожали, перебирая цветы один за другим. – Непременно приходите за новыми, когда эти завянут. Я бы поставил их в музыкальной комнате, Макс, там вполне прохладно... Ну а теперь расплачивайтесь, мисс Люси Уоринг. Мне говорили, что вы подвизаетесь в нашем ремесле, и одна из причин, по которым я заманил вас сюда, это желание услышать все, что вы сможете мне пересказать из последних сплетен. Факты я еще с грехом пополам извлекаю из периодических изданий, но сплетни обычно куда занимательней, а зачастую и вдвое правдивей. Скажите мне...

Не помню уже, о чем именно он меня спрашивал и много ли я была способна рассказать ему, но, хотя мы с ним вращались в совершенно разных театральных кругах, я все же довольно много знала о том, что происходит в светском обществе; и помню, что, в свою очередь, восхищалась, слыша, как он небрежно и мимоходом упоминает имена, которые для меня были столь же далеки и высоки, как тучи на горе Пантократор. Сэр Джулиан недвусмысленно дал понять, что считает меня крайне занимательной собеседницей, но даже сегодня я не могу догадаться, в какой степени на самом деле это вышло благодаря его обаянию. Знаю лишь, что, когда под конец он повернул разговор на мои собственные дела, вы бы подумали, что это и есть кульминационный момент, к которому вела вся искрометная болтовня.

– Ну а теперь расскажите мне о себе. Что вы делаете и где? И почему мы до сих пор не встречались?

– Боже ты мой, я и близко не попадала к вашей лиге! Собственно, я только-только добралась до Уэст-Энда!

Я осеклась. Последняя фраза слишком близко затрагивала не только события, но и чувства, которые я не обсуждала ни с кем, даже с Филлидой. У меня тоже имелось свое тщеславие.

– Пьеса провалилась? – Там, где сочувственный тон непрофессионала был бы лишь оскорбителен, непринужденный голос Джулиана Гейла действовал удивительно успокаивающе. – А что это было?

Я сообщила ему название, и он кивнул.

– Да, любимый голубок Мак-Эндрю, верно? На мой взгляд, не очень мудрая попытка со стороны Мака. Я читал эту пьесу. Кем вы были? Этой, как ее там, девушкой, которая закатывает неправдоподобные истерики весь второй акт напролет?

– Ширли. Да. Я играла отвратительно.

– Там ведь не за что ухватиться. Фантазия такого рода, маскирующаяся под реализм рабочего класса, требует жесткого отбора и безупречного чувства времени, а не просто неконтролируемого словесного поноса, если вы простите мне это выражение. И женские образы у него никогда не получались, вы обратили внимание?

– А Мэгги в «Единственном конце»?

– Вы можете назвать ее женщиной?

– Ну... пожалуй, вы правы.

– Я прав в том, что вам нечего винить себя за Ширли. А что на очереди?

Я замялась.

– Вот так, да? – произнес он. – Что ж, бывает. Как мудро с вашей стороны временно все бросить и удрать на Корфу, пока можете! Помнится мне...

И он перешел к подробнейшему изложению ехидных и невероятно смешных историй, действующими лицами которых были один прославленный театральный агент тридцатых годов и нахальный молодой актер, в котором я без труда узнала самого сэра Джулиана Гейла. Когда он закончил и мы отсмеялись, я вдруг обнаружила, что сама делюсь кое-каким личным опытом, в котором никогда ничего смешного не находила – и даже не думала вообще кому-либо рассказывать. Теперь же, не знаю отчего, разговор об этом доставлял облегчение и даже удовольствие. Зубчатые тени Кастелло незаметно удлинялись, вытягиваясь по поросшим травой каменным плитам, а сэр Джулиан слушал, комментировал и задавал вопросы, словно «заманил» меня на эту террасу лишь затем, чтобы послушать жизнеописание посредственной молодой актрисы, которая в жизни не играла ничего, кроме вторых ролей.

Какой-то легкий звук вдруг остановил меня и заставил резко обернуться. Я напрочь забыла про Макса Гейла и не слышала, как он снова вышел из дома, но он был тут, сидел на балюстраде, откуда все было прекрасно слышно. И долго ли он уже так сидел, я не имела ни малейшего представления.

Только тогда я заметила, что уже начало смеркаться. Штраф был уплачен сполна, настало время уходить домой, но вряд ли я могла начать прощаться буквально через несколько секунд после того, как заметила присутствие Макса Гейла. Сперва надо было отдать дань приличиям.

Я обернулась к нему.

– А вы ездили утром полюбоваться шествием, мистер Гейл?

– Я? Да, я там был. Видел вас в городе. Вы заняли хорошее место?

– Я стояла на Эспланаде, возле самого угла Дворца.