-11 как личный рекорд (СИ) - Бельская Луиза (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
- Я сейчас достану чистые вещи, - заверил его Олег, глаз не сводя со ссутуленных плеч, с которых сползла изувеченная одежда. Плечи широкие, худые, одно чуть выше другого, почти незаметно - и столько прелести заключалось в этом несовершенстве, столько неповторимости и красоты, что от волнения Олег почувствовал, как по его спине заструился предательский пот.
Олег не спешил искать сменные вещи в собранном наспех рюкзаке, ему нравилось смотреть на почти что обнаженное тело этого молодого человека, ловить его размытый взгляд, любоваться болезненным румянцем на щеках, покрытых едва заметной щетиной. Ему доставляло неподдельное удовольствие наблюдать за тем, как нежная кожа на груди начинает покрываться пупырышками от холода, как заманчиво затвердевают соски, лишенные последнего рубежа защиты в виде одежды, как тяжело вздымается худой живот, как эстетично прекрасно выглядят бедренные косточки над линией едва приспущенного белья.
Филипп вопросительно посмотрел на Олега. Нет, его взгляд не спрашивал долгожданного разрешения наконец-то улечься - он говорил: «Ну, что еще-то?»
Олег умел читать по глазам. А в серых очах Филиппа - печальных, измученных, окруженным черным нимбом усталости - он видел его незаурядную душу.
- Еще, - он кивнул в сторону пола, - носки.
Похоже, вся эта канитель с раздеванием Филиппу изрядно поднадоела, потому что он, чуть откинувшись на постели, очень ловко подцепил вызывающе торчащим пальцем соседний носок и ловко стянул его, бросив на пол. Похожим образом он поступил со вторым носком, а потом скоренько завалился на бок и накрылся одеялом с головой: очень хотелось побыстрее согреться.
Олег тяжело вздохнул. Он мог бы помочь Филиппу раздеться, но побоялся, что, прикоснувшись к нему рукою, остановиться уже не сможет. Мать должна была вот-вот вернуться, поэтому Олег начал наконец-таки вникать в содержимое второпях собранных пожитков.
Зарина вошла в комнату важно и деловито: ей наконец-то представилась возможность кого-нибудь полечить. Имея диплом медсестры, раньше, живя в городе, она очень любила говорить о том, что она - медработник. Причем, произносила это она с таким апломбом, что люди на полном серьезе думали, будто перед ними как минимум доктор с почетным званием и несколькими научными открытиями за плечами. По жизни нужно уметь себя преподносить - преподносить так, чтобы не преуменьшать свои достоинства, а напротив, преувеличивать их. Именно таких вот людей любят, мягко говоря, дураки. Они просто очаровываются подобными субчиками, продвигают их по жизни, дают должности и всячески нахваливают. Страдает при этом, разумеется, простой народ, но кого, в конце концов, волнует его мнение?
Зарина в свое время продвинуться не успела, вышла замуж и уехала из родного Актюбинска. И вот сейчас, когда она набрала в один шприц антибиотик, а в другой - гремучую смесь от температуры под звучным названием «тройчатка», она представляла себя ангелом-хранителем этого медвежьего угла. Но, собственно говоря, так оно и было.
- Ты это, давай, заголяйся. - Зарина напряженно нависла над медлительным больным, а Олег даже привстал: очень уж ему захотелось взглянуть на обнаженные ягодицы своего гостя.
Филипп засопел, но все же нехотя откинул одеяло, смело приспуская белье. Олег нервно провел языком по пересохшей нижней губе - его не на шутку взволновал аппетитный и такой возбуждающий вид упругих полушарий, покрытых легким пушком.
Филипп лицом повернулся к зрителям, он смотрел в никуда, ему хотелось побыстрее отделаться, хотелось, чтобы сразу полегчало, а еще поспать или хотя бы полежать спокойно.
Зарина давно не практиковалась в своем умении. Олег видел, как болезненно поморщился Филипп, как его пальцы сжали чистую простыню, как зажмурились слезящиеся глаза: эти уколы явно доставляли ему дополнительную долю мучений. Из второй ранки тоненьким ручейком потекла кровь. У Олега даже уголок рта дернулся:
- П-п-пожалуйста, мама, о-о-осторожней!
- В сосуд попала. - С легкой досадой Зарина цыкнула зубом и запоздало начала ловить кровь ваткой. - Ну, вроде все, - добавила она через минуту, осматривая результат своих трудов.
- Аллилуйя, - не удержался Филипп, натягивая трусы и заворачиваясь в одеяло.
Олег поймал себя на мысли о том, что очень не хочет, чтобы на теле Филиппа оставались синяки - во всяком случае от чужих рук. А Филипп думал только о том, чтобы они все поскорее ушли и обязательно выключили за собою свет, и даже одеваться не хотелось: страшно было руку из-под одеяла высунуть. А потом он снова будто впал в беспамятство: снова вспыхнул свет, по коже пробежал колючий морозец, потому что кто-то приподнял одеяло. Противно запищал электронный градусник - опять сорок, температура не сбивалась, зашумела какая-то возня - Филипп сдавленно застонал и закрыл лицо руками. Его не хотели оставлять в покое.
- Олег, разотри его водкой, я пойду, заварю малину, - тревожный голос раздался глухо, как если бы на Филиппе было надето вязаных шапок штук пять, не меньше. Эффект был одинаков: слышалось плохо, а голова страшно потела, несмотря на озноб.
- Не надо, - Филипп все еще артачился, когда крепкие руки Олега, не обращая внимания на его робкие сопротивления, неумолимо сдернули одеяло. Вроде бы хлопнула дверь, говоря о том, что молодые люди остались наедине, но Филипп мог и ошибаться.
- Тише, тише, я сделаю тебе хорошо. - Олег без труда поймал жилистые запястья и пригвоздил кисти на уровень плеч. - Д-д-доверься мне. Ты д-д-доверяешь мне? - Его прозрачные глаза смотрели так спокойно, а ладони, продолжающие удерживать руки, были настолько теплыми, что Филипп решил довериться этому человеку.
- Да, - на тяжелом выдохе ответил Филипп, отводя глаза в сторону.
Олег отметил, что у него красивый профиль, такой интересный разрез выпуклых глаз, вытянутый нос, который, как казалось только Олегу, ничуть не портил симпатичное лицо, пухлые губы, острый подбородок - он был похож на поэта, вот только на какого, Олег вспомнить не мог. Такое одухотворенное выражение лица могло быть только у творческого человека, никак иначе.
- Ты случайно не пишешь стихи? - как бы невзначай поинтересовался Олег, на пару секунд оставляя Филиппа в покое и отвинчивая от прозрачной бутылки серебристую пробку.
