Виктория - Гамсун Кнут (книги полностью .txt) 📗
— Вот как.
— Да. И когда я ее закончу, я приеду. Большое спасибо, что ты пришла меня проведать, Камилла. И забудь все, что я сказал. Я не имел в виду ничего дурного.
— А я и так забыла. Но я никогда больше не назову его имени. Никогда.
На другое утро Камилла приходит снова. Она бледна, взволнованна, просто сама не своя.
— Что с тобой? — спрашивает он.
— Со мной? Ничего, — торопливо отвечает она. — А люблю я тебя. Пожалуйста, не думай, будто со мной что-то случилось и я тебя не люблю. Но знаешь, что я решила: в Лондон мы не поедем. Что там хорошего? Этот болтун сам не знает, что говорит, туманы там гораздо чаще, чем он уверяет. Почему ты на меня так смотришь? Я ведь не назвала его имени. Лгунишка этакий, он наврал мне с три короба. Ни в какой Лондон мы не поедем.
Юханнес смотрит на нее, вглядывается пристальней.
— Хорошо, мы не поедем в Лондон, — задумчиво произносит он.
— Вот и отлично! Значит, решено. А ты уже написал эту книгу — «Из рода в род»? Боже, как это интересно. Закончи ее поскорей, Юханнес, и приходи к нам. Час любви, так ведь ты говорил? И чудесная папская мантия со складками, и алый румянец ночи, видишь, как хорошо я помню все, что ты рассказывал. В последнее время я стала реже у тебя бывать, но теперь я буду приходить каждый день и справляться, когда ты кончишь работу.
— Я кончу скоро, — отвечает он, не сводя с нее взгляда.
— А сегодня я взяла твои книги и снесла к себе в комнату. Я хочу их перечитать, мне это ничуть не скучно, я перечитаю их с удовольствием. Послушай, Юханнес, будь так добр, проводи меня до дому, не знаю, хорошо ли мне идти одной. Не знаю, вдруг кто-нибудь ждет меня на улице, расхаживает по улице и ждет. Я почти уверена… — И вдруг она начинает плакать и, запинаясь, шепчет: — Я назвала его лгунишкой, это так гадко с моей стороны. Мне очень тяжело, что я его так назвала. Он мне не лгал, наоборот, он все время… У нас во вторник будут гости, но он не придет, а ты приходи, слышишь? Обещаешь? И все-таки я не должна была говорить о нем дурно. Я не знаю, что ты обо мне подумаешь…
Он ответил:
— Кажется, я начинаю понимать, что с тобой.
Она бросается к нему на шею, прижимается к его груди, дрожащая и растерянная.
— Но ведь тебя я тоже люблю! — восклицает она. — Поверь мне. Я люблю не только его, до этого дело не дошло. Когда в прошлом году ты посватался ко мне, я была так счастлива, а теперь появился он. Ничего не понимаю. Неужели я такая гадкая, Юханнес? Пожалуй, я люблю его чуточку больше, чем тебя, я тут ничего не могу поделать, — это просто нахлынуло на меня. Господи, с тех пор как я его увидела, я не сплю уже много ночей и люблю его все больше и больше. Что мне делать? Ты ведь гораздо старше меня, ты должен посоветовать. Он проводил меня сюда и теперь стоит и ждет, чтобы проводить домой, и замерз, наверное. Ты меня презираешь, Юханнес? Я его не поцеловала, нет, нет, поверь мне; я только дала ему розу. Почему ты не отвечаешь, Юханнес? Ты должен сказать, что мне делать, потому что больше я так не могу.
Юханнес сидит, не шевелясь, и слушает. Потом говорит.
— Мне нечего тебе ответить.
— Спасибо, дорогой Юханнес, спасибо, что ты не сердишься на меня, — говорит она, отерев слезы. — Только ты знай, что тебя я тоже люблю. Боже, я теперь стану приходить к тебе гораздо чаще и буду делать все, что ты захочешь. Просто его я люблю больше. Но я не хотела этого. Я не виновата.
Он молча встал и, надев шляпу, сказал:
— Пойдем?
Они спустились по лестнице.
На улице стоял Ричмонд. Это был черноволосый молодой человек с карими глазами, в которых светились молодость и радость жизни. Щеки его разрумянились на морозе.
— Вы замерзли? — спросила Камилла, кинувшись к нему.
Голос ее звенел от волнения. Потом она метнулась назад к Юханнесу и, взяв его под руку, добавила:
— Прости, что я не спросила, не замерз ли ты. Ты ведь не надел пальто. Хочешь, я схожу за ним? Не хочешь? Ну тогда хоть застегни куртку.
И она застегнула ему куртку.
Юханнес протянул руку Ричмонду. Мысли его были далеко, словно то, что сейчас происходило, не имело к нему никакого отношения. С неопределенной улыбкой он пробормотал:
— Очень рад снова встретиться с вами.
На лице Ричмонда не было ни смущения, ни притворства. Он обрадовался Юханнесу как старому знакомому и, сняв шляпу, вежливо поклонился.
— Недавно я видел одну из ваших книг на витрине книжной лавки в Лондоне, — сказал он. — Она переведена на английский. Было так приятно увидеть ее — словно привет с родины.
Камилла шла между ними, то и дело переводя взгляд с одного на другого. Наконец она сказала:
— Так ты приходи во вторник, Юханнес. Ой, прости, что я все о своем, — добавила она со смехом. Но тут же, в раскаянии повернувшись к Ричмонду, пригласила и его. — Будут только самые близкие, Виктория с матерью тоже приглашены, а всего придет человек десять.
Юханнес вдруг остановился и сказал:
— Пожалуй, мне пора домой.
— Значит, до вторника, — ответила Камилла.
Ричмонд схватил руку Юханнеса и с чувством ее пожал.
И счастливые молодые люди продолжали свой путь вдвоем.
12
Женщина в голубом платье вне себя от волнения, каждую минуту она ждет из сада условленного сигнала, а в дом войти нельзя, пока не ушел ее муж. Ах, уж этот муж, этот муж, сорокалетний, да вдобавок плешивый! Какая зловещая мысль согнала нынче вечером краску с его щек и пригвоздила к стулу, на котором он сидит, сидит неподвижно, упорно, уткнувшись в газету?
Она места себе не может найти — вот пробило одиннадцать. Детей она уже давно отослала спать, а муж все не уходит. Что, если раздастся условленный сигнал, заветный ключик откроет дверь — и мужчины столкнутся лицом к лицу и глянут друг другу в глаза! Она не смела додумать эту мысль до конца.
Забившись в самый темный угол комнаты, она ломала себе руки и, наконец, не выдержав, сказала:
— Уже одиннадцать часов. Если ты собираешься в клуб, тебе пора.
Муж сразу же вскочил, побледнев еще сильнее, и вышел из комнаты, вышел из дому.
За оградой сада он остановился и услышал тихий свист. Заскрипели шаги по гравию, в садовую калитку вставили ключ, повернули, а немного погодя на занавесях в гостиной появились две тени.
И свист, и шаги, и две тени на занавесях — все было ему давно знакомо.
Он отправился в клуб. Клуб открыт, в окнах горит свет; но он не заходит. Полчаса расхаживает он по улицам и вдоль своего сада, бесконечные полчаса. «Подожду еще немного!» — думает он и тянет еще четверть часа. Наконец он входит в сад, поднимается по лестнице и звонит в дверь собственного дома.
Служанка приоткрыла дверь и, выглянув в щелку, сказала:
— Хозяйка уже давно…
Но тут она осеклась, увидев, кто стоит перед ней.
— Легла, разумеется, — подхватил хозяин. — Передайте, пожалуйста, хозяйке, что ее муж вернулся домой.
Девушка уходит. Она стучит к хозяйке и говорит через закрытую дверь:
— Меня просили передать, что хозяин вернулся домой.
Хозяйка спрашивает из-за двери:
— Что ты сказала: хозяин вернулся? Кто просил передать?
— Сам хозяин. Он стоит на площадке.
Из комнаты хозяйки слышится беспомощный крик; потом торопливый шепот, дверь открылась и захлопнулась, потом все стихло.
Хозяин вошел в дом. Жена встретила его ни жива ни мертва.
— Клуб был закрыт, — поспешно объяснил он из жалости. — Я предупредил служанку, чтобы не напугать тебя.
Она рухнула на стул — она успокоилась, она счастлива, она спасена. В этом блаженном состоянии духа доброта взяла в ней верх, и она спросила мужа, как он себя чувствует:
— Ты так бледен. Тебе нездоровится, милый?
— Я не болен, — ответил он.
— Может, что-нибудь случилось? Ты как-то странно кривишь лицо.
Муж ответил:
— Это я улыбаюсь. Такая у меня улыбка. Отныне я хочу улыбаться на свой особый лад.
