Сезон охоты на блондинок - Робардс Карен (книга жизни .TXT) 📗

Скривив губы, Джо вошел в комнату, снял книгу с груди Али, закрыл ее, положил на тумбочку и выключил стереопроигрыватель. Потом снял с головы сына науш­ники (причем Али даже не пошевелился), тоже положил их на тумбочку, потушил лампу, вышел из комнаты и за­крыл за собой дверь.

Интересно, где Джош?

Спустившись по крутой, узкой лестнице на первый этаж, Джо услышал знакомые звуки. Так… телевизор! Лег­кое голубоватое сияние освещало арку гостиной и застав­ляло отливать пурпуром выношенные половицы у осно­вания лестницы. Нахмурившийся Джо свернул налево, в гостиную. Телевизор был включен, звук привернут. По­хоже, шел один из фильмов о Терминаторе. Джош, обла­ченный в те же мышино-серый свитер и выцветшие джин­сы, которые обычно надевал в школу, лежал на спине, уставившись в экран. Его темная голова опиралась о вы­тертый валик дивана, обтянутый коричневым твидом.

– Эй, друг, ты почему не в постели? – проворчал Джо, входя в комнату. Он испытывал облегчение – слава богу, самый блудный из его сыновей не шастал по полям.

Джош повернулся и посмотрел на отца.

– Там горит свет. Али сказал, что ему нужно позани­маться. – В голосе Джоша звучала горечь вечно гонимо­го младшего брата.

– Зачем ты смотришь это барахло? – Джо подошел к телевизору, выключил его и повернулся к сыну:

– Али уже спит. Ложись и ты. Завтра в школу.

– Па! Это же был Арнольд! – Джош сел.

В мальчи­ке, тонком, как стебелек, было уже сто семьдесят пять сан­тиметров, но он продолжал расти. Джош огорченно про­вел рукой по безжалостно остриженным волосам. Джо до­гадывался, что эту прическу сын выбрал, чтобы иметь как можно меньше общего со старшим братом, что при таком семейном сходстве было нелегко. Джош часто дразнил Али, насмешливо называя волосы брата «длинными и прекрасными». Али гордился своими слегка волнистыми темными кудрями до плеч и юмор брата воспринимал в штыки.

– Тем хуже. Уже почти час ночи. Иди спать.

– А можно досмотреть до конца? – голубые глаза Джоша приобрели умоляющее выражение, в голосе явно прозвучала льстивая нотка.

– Нет. В постель. Сейчас же, – ответил жестоко­сердный Джо.

– Пожалуйста!

– Ты меня слышал. – Джош привык испытывать пределы терпения отца. Ему все приходилось повторять по пятьдесят раз. Часто Джо едва справлялся с желанием дать сыну хорошего пинка, но в глубине души понимал его стремление к самоутверждению. Как и стремление отделить себя от старшего и, по мнению Джоша, более любимого брата.

– Если бы ты заставил Али выключить свет вовремя, я бы уже давно спал. Но ему ты никогда не приказыва­ешь, – мрачно буркнул Джош.

– Джошуа, ступай спать. – Джо скрестил руки на гру­ди и мысленно сосчитал до десяти.

Джош посмотрел на отца, обиженно фыркнул и, шар­кая, вышел из комнаты. Его слишком длинные, мешко­ватые джинсы мели пол.

Глядя вслед сыну, поднимавшемуся по лестнице, Джо покачал головой.

Ну что ж, с детьми, насколько это возможно, все в порядке. Тогда что же заставило его проснуться? Звук те­левизора или какой-то шум, произведенный Джошем?

Очень может быть. Но проверить лошадей не меша­ет. Джо был настроен на своих питомцев почти так же, как на детей.

Лошади были не только его работой, но и его страс­тью. Он разводил их, тренировал их и ухаживал за ними.

Для души обихаживал собственных животных (которые стояли в заднем сарае, выкрашенном черной краской). Поскольку это можно было назвать бизнесом с большой натяжкой, за твердое жалованье Джо холил и лелеял ло­шадей Чарльза Хейвуда. Тех содержали в безукоризнен­но белом здании с двумя фронтонами, стоявшем на вер­шине холма.

Вполуха прислушиваясь к звукам, которые произво­дил наверху Джош, готовившийся ко сну: сначала шум бегущей воды, потом шорох полотенца, скрип половиц и, наконец, стук открывшейся и закрывшейся двери – Джо вышел из гостиной в коридор, а затем на кухню. Он сел на крепко сколоченный стул, выкрашенный белой краской, сунул босые ноги в коричневые рабочие ботин­ки на шнурках, оставленные у задней двери, зашнуровал их и встал. Сняв с вешалки голубую нейлоновую парку с надписью «УК [2]. Дикие коты», он вышел через черный ход, запер за собой дверь и направился по прихваченной морозом траве к своему сараю.

Ночь была чудесная, светлая, ясная, но для обычно­го в Кентукки мягкого октября довольно холодная. В полночном небе мерцали крупные звезды. Луне не хва­тало лишь кусочка, чтобы стать полной. Белая и круглая, как тележное колесо, она освещала слегка холмистую сельскую местность с разбросанными там и сям домами, постройками и заборами.

Тринадцать гектаров принадлежавшей Джо Уэлчу земли граничили с двумястами пятьюдесятью гектарами Хейвуда, но, поскольку все это было когда-то частью име­ния Уистлдаун, обе конюшни были расположены неда­леко друг от друга. Конюшню, которой владел Джо, сто­явшую на пригорке позади дома, и собственно Большой Дом Уистлдауна, находившийся на вершине холма побольше и отгороженный от участка Джо сплошным чер­ным забором, разделяли лишь двести пятьдесят метров.

Треугольный пруд справа от его сарая в свете луны казался совершенно черным. В нем, как в зеркале, отра­жалось звездное небо. Крытая беговая дорожка, пред­ставлявшая собой овал в три четверти мили, позволила Джо тренировать его лошадей в любую погоду. Выгляде­ла она в точности как длинный, изогнутый, выкрашен­ный черной краской железнодорожный тоннель. За коль­цевой дорожкой начинался лес. Оттуда доносилось уха­нье совы; где-то вдалеке подвывал койот. У опушки леса стоял флигель его отца. Света в нем не было. Ничего стран­ного. Его вдовый отец тоже был лошадником, то есть «жаворонком», который рано ложится и рано встает.

Конечно, когда не пьет.

Джо вошел в сарай, зажег свет – равномерно распо­ложенные дешевые люминесцентные лампы, не слиш­ком яркие, но для работы годится – и осмотрелся. Силвер Уандер [3], серебристая кобыла – любимица Джо, подошла к передней стенке стойла, моргая и издавая негромкое вопросительное ржание. Драго и Тимбер Кантри [4], стойла которых шли дальше, просунули головы в открытую верх­нюю часть голландских дверей и посмотрели на него с любопытством. Там дальше стояли другие лошади, час­тью свои, частью приемные. Они тоже недоумевали. Ло­шади знали расписание не хуже самого Джо и не могли взять в толк, что привело его сюда среди ночи.

– Все в порядке, девочка? – Джо подошел к Силвер Уандер и погладил ее. Десятилетняя кобыла-производитель­ница ткнула его носом, требуя продолжения, и он полез в карман за леденцом. Силвер Уандер любила леденцы с перечной мятой.

Сняв обертку, Джо протянул леденец маленькой се­рой кобылке. Та взяла лакомство бархатными губами и начала сосредоточенно грызть. В воздухе резко запахло мятой. Тем временем Джо быстро обошел стойла. Пря­моугольный сарай вмещал около сорока лошадей, кото­рые стояли в двух рядах стойл, расположенных лицом друг к другу. Впереди был еще кабинет, и имелось открытое пространство сзади. Практичная планировка предусмат­ривала дорожку вдоль внутреннего ряда стойл, благодаря чему в жаркую погоду сарай можно было проветривать.

По поведению лошадей было ясно, здесь все спокойно.

– Ладно, спите. – Вернувшись туда, откуда начал, Джо любовно похлопал Силвер Уандер по шее, решитель­но отказал кобыле в очередном леденце (хорошего поне­множку) и вышел из сарая.

Наверно, бодрствование Джоша было единственным необычным событием этой звездной ночи. В конце кон­цов, это Симпсонвилл, штат Кентукки. Девятьсот семь жителей. Столица страны лошадей Шелби-Каунти, или «Райского графства», как называли его местные жители за красоту пейзажей и безмятежный образ жизни. Пре­ступления совершались здесь так редко, что о них почти забыли.

И все же Джо ощущал: что-то не так. Это чувство не оставляло его.