Красив и очень опасен - Стюарт Энн (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Я хочу, чтобы ты ко мне приехала, — сказал он, мгновенно меняя интонацию. — Пообщаемся немного, да и в твоих профессиональных навыках я очень нуждаюсь…
Кэссиди расхохоталась.
— Помнится, ты сам сказал, что всех литературных редакторов нужно поставить к стенке и расстрелять.
— Ты ведь не простой редактор, Кэсс, и отлично это понимаешь. Позволила бы мне хоть словечко замолвить, и не пришлось бы тебе торчать в такой дыре…
— Я очень люблю Балтимор, Шон, и мне здесь хорошо.
— Приезжай ко мне, заинька. — В голосе отца зазвучали бархатные нотки. — Тебе ведь отдохнуть надо. Да и в отпуске, наверное, давно не была. Мабри тоже без конца о тебе спрашивает. Она так за меня переживает, глупышка.
Кэссиди насторожилась. Неясная тревога, появившаяся с первой же минуты разговора, стала почти осязаема.
— А почему она переживает?
— Да простуда никак не проходит, — небрежно ответил Шон. — Я все твержу ей, чтобы не говорила глупостей, но Мабри не унимается. Это она заставила позвонить тебе.
Что ж, этому Кэссиди охотно поверила — Шон никогда никому не звонил по собственной инициативе.
— Признайся, — спросила она, — зачем я тебе на самом деле понадобилась?
— Ну ты у меня просто Фома неверующий, — рассмеялся отец. — Приезжай… пока не поздно.
И в трубке послышались короткие гудки. Кэссиди хмуро уставилась на нее. Затем со словами: «Лишь бы выпендриться!» — повесила трубку.
Нет, больше на его штучки она не поддастся. Прежде Шон — умелый манипулятор — всегда добивался от нее того, чего хотел. Кэссиди неспроста так тщательно отгородилась от него — духовно и физически. Шон был ненасытен — он поглощал с потрохами любую личность, имевшую неосторожность сколько-нибудь сблизиться с ним; во всяком случае, личность, воля которой уступала его собственной. Кэссиди с превеликим трудом удалось завоевать свою независимость, которую она теперь старалась хранить как зеницу ока.
История о том, что Шон заболел, была, разумеется, очередным вымыслом. За всю свою жизнь Шон О'Рурк не проболел и дня. Микробы, видимо, опасались с ним связываться. Этот приземистый, вспыльчивый и здоровый как бык мужчина буквально продирался по жизни, оставив позади пятерых жен, троих детей и бессчетное количество бестселлеров. Его с поразительной, неуемной и воистину юношеской страстью влекло к авантюрам. Ребенком Кэссиди боялась отца до паники, потом научилась, сохраняя спокойствие, держаться настороже.
И вот теперь она ему понадобилась. Вряд ли удастся отвертеться. Придется ехать. По-видимому, какие-то вопросы, связанные с новым романом Шона. Ведь в жизни ничего, кроме сочинительства, не трогало его.
Кэссиди уже мысленно составила план действий. Визита в отцовскую квартиру на Парк-авеню, которую он занимал вдвоем с Мабри, она ничуть не опасалась — ездить на себе отцу она уже не позволяла, а на Ричарда Тьернана ей, по большому счету, наплевать. Даже если этот злодей и вращался на орбите Шона, Кэссиди сомневалась, чтобы ему было до нее хоть какое-то дело.
Она не из той породы, которая вдохновляет убийц на преступление.
Черт побери, она уже совсем опоздала в ресторан… В Балтиморе стоял довольно теплый март, и Кэссиди предвкушала наступление весны; поездка в Нью-Йорк совершенно не входила в ее планы. Впрочем, тут уж ничего не попишешь. С детства беззаветно обожавшая своего невозможного отца, Кэссиди не могла ему отказать. Да, она возьмет несколько дней отпуска и слетает к Шону в Нью-Йорк, чтобы лишний раз убедиться — старый лис жив и здоров. Выведает, что ему на сей раз понадобилось, скажет «нет», прошвырнется по магазинам и возвратится в Балтимор.
Все, казалось бы, проще простого. Но почему тогда ее грызет это мрачное предчувствие?
Может быть, лучше выкинуть из головы просьбу отца, махнуть куда-нибудь на Карибское море и недельку понежиться на солнышке, разгоняя накопившиеся за зиму тоску и усталость?
Нет, Карибы подождут. Во-первых, нечего потакать депрессии, всякий раз подступающей к ней в это время года, а во-вторых, она все равно безнадежно испортит себе отпуск, всю неделю тревожась за отца.
Да, похоже, придется лететь в Нью-Йорк. Кэссиди уповала на господа, что отец не вовлечет ее в очередную сумасбродную затею.
Маньяки-убийцы и психопаты никогда ее не привлекали. В отличие от отца Кэссиди предпочитала сталкиваться с мрачной изнанкой жизни лишь на книжных страницах. Поэтому она всерьез надеялась, что и знакомство с Ричардом Тьернаном ограничится лишь чтением нового романа.
— Отстань, Мабри, — недовольно отмахнулся от своей пятой жены Шон О'Рурк, урожденный Джон Роурки. — Знаешь ведь, я терпеть не могу, когда надо мной причитают.
— Я ничуть не причитаю, — проворковала Мабри, привычным движением сбрасывая с худенького плечика шелковистую прядь белокурых волос. — Я просто говорю, что если твое состояние не улучшится, то я бы на твоем месте либо сходила к врачу, либо перестала рычать на меня без всякого повода.
— Черт возьми, я вовсе на тебя не рычу, — свирепо прорычал Шон. — Я только спросил, когда должна приехать эта чертова Кэссиди, черт бы ее побрал!
— Ты сегодня спрашиваешь об этом уже в третий раз, — с убийственным спокойствием заметила Мабри. — И в третий раз отвечаю: не знаю. Я, кстати, вообще не уверена, приедет ли она. Я сама позвонила ей, однако Кэссиди — штучка себе на уме, сам знаешь.
— Чтоб ее приподняло и хлопнуло! — смачно процедил Шон. — Ты сказала, что я болен?
— Я сказала именно то, что ты мне велел. Что ты простудился, однако выздоровление по непонятным причинам затягивается, и что ей лучше бы приехать навестить тебя.
— А она что сказала?
— Нечто невразумительное. Ты должен сам это понимать, Шон. Нельзя требовать от людей, даже самых близких, того, чего ты в свое время сам им не дал.
— Кэссиди меня не предаст, — убежденно сказал он. — Она верная, надежная и совершенно не злопамятная.
— Ты пользуешься тем, что все тебя прощают, — промолвила Мабри. — Но в один прекрасный день людям это надоест.
— Господи, Мабри, давай обойдемся без твоих нотаций, — поморщился Шон. — Я знаю свою дочь лучше, чем ты. Она приедет. Меня интересует только, когда.
Допив чай с женьшенем, Мабри отставила чашку.
— Боюсь, дорогой, что тебе впервые в жизни понадобится запастись терпением, — ядовито произнесла она.
Шон метнул на нее испепеляющий взгляд, но Мабри сделала вид, что не заметила его, и взялась за газету; ее прелестное лицо казалось совершенно безмятежным.
— Если ты меня не поддержишь, придется поискать поддержку в другом месте, — капризным голосом сказал Шон О'Рурк.
Ответ Мабри остановил его уже в дверях.
— На твоем месте я была бы чуть поосторожней со своим новым любимцем, — нежнейшим тоном молвила она. — Он может оказаться не столь благовоспитанным, как ты думаешь.
Шон хрипло рассмеялся:
— Именно это меня и вдохновляет, Мабри. За тиграми куда интереснее наблюдать, чем за домашними кошками.
— Смотри, как бы ты не зашел слишком далеко.
— Непременно, — ухмыльнулся Шон.
Лежа на кровати, он размышлял. Еще в тюремной камере он научился таким образом ускользать от действительности; при этом лишь бренная оболочка его тела покоилась на тонком матрасе, тогда как душа плавно парила в облаках. За бетонными тюремными стенами эхом прокатывались неясные звуки — голоса, лязг металлических дверей, звяканье ключей и монет, — но ничто не нарушало его свободного парения.
Он настолько приучил себя, что мог отключиться от бытия буквально в любую минуту. Разумеется, воссоздать тем самым себе алиби он не мог, да и не стремился — убеждать суд присяжных в своей невиновности в его планы не входило. Его интересовало лишь одно: как бы побыстрее со всем этим покончить.
Был даже миг, когда он всерьез подумывал о том, чтобы признаться, но лишь остатки инстинкта самосохранения, теплившегося в самом дальнем уголке мозга, удержали его от этого пагубного шага. Признание бы безвозвратно отрезало пути назад. Лишь храня молчание или напрочь все отрицая, он мог надеяться посеять в умах присяжных хоть крупицу сомнения.
