Земляничная тату - Хендерсон Лорен (читать книги онлайн бесплатно полностью без .txt) 📗
Я дернулась от небрежности, с какой Ким назвала адрес.
– Ладно, возьму такси.
– Да это недалеко, – неодобрительно фыркнула она. – Два шага пешком.
– Погоди немного, Ким, я приехала только вчера.
– Вчера! Вот задница! Ладно, мне надо бежать. Встречаемся через полчаса у входа.
И она отключилась. Я повесила трубку и уставилась на таксофон, который с непристойным урчанием исторг из чрева лишние монеты. Волнение перед встречей с подругой детства и родственной душой моих подростковых лет, столь же необузданной, как я сама, временно уступило место страху. Что это еще за «Кардиохруст»? Что таится за этим словом? Звучит вполне зловеще. Но еще больше беспокоила меня та непринужденность, с какой Ким произнесла это жуткое слово. Вообще-то я находилась в довольно неплохой физической форме: Хьюго так безжалостно следил за собственным телом, что регулярно пробуждал во мне муки совести, заставлявшие сжигать жир. И все же я чуяла, что американское выражение «держать форму» таит в себе нечто более суровое, чем его британский аналог.
Я бегло глянула на карту автобусных маршрутов, постаравшись спрятать ее в будке – чтобы прохожие не начали насмехаться над какой-то там туристкой. Ким была права. Угол Шестой и Двенадцатой находился неподалеку. Но все-таки не в двух шагах. И я решила взять такси. Что-то подсказывало: надо поберечь силы.
Я ее не узнала. Вот уж не думала, что не узнаю Ким – мы столько лет провели вместе. Я помнила девчонку-сорванца, высокую, крупную и очень уверенную в себе; помнила тощую девушку, страдавшую от неуверенности – сказалось потрясение от стремительного бегства отца в объятия Барбары Билдер. В последний раз я видела Ким в Хитроу перед посадкой на нью-йоркский самолет – она летела к отцу. Тогда от нее осталась лишь жалкая тень: Ким уже много времени не ела нормально, и джинсы висели на ней мешком, поддерживаемые лишь стареньким ремнем, доставшимся от отца. Свитер на ней тоже был отцовский.
Помню ее как сейчас. Волосы свисают сосульками, кожа посерела от недоедания. Я пыталась ухаживать за Ким, но ей не нужна была моя помощь. Ей нужен был только отец. Но поскольку он все не возвращался, гора отправилась к Магомету. Ким хотела поставить отца перед фактом: вот она я, твоя дочь, приехала к тебе навсегда. Она мечтала поступить в Нью-йоркскую Художественную школу, надеялась, что отец даст ей деньги на учебу, поможет с жильем…
С тех пор, как она села в самолет, прошло больше десяти лет. Получила ли Ким от отца хоть что-нибудь? По телефону голос ее звучал очень уверенно, и все-таки…
Я огляделась. Мимо неслась бесконечная вереница подтянутых и жизнерадостных женщин в коротких свитерках и сидящих на бедрах брюках. Все они исчезали за дверями спортивного зала. И когда одна из этих амазонок, с черными волосами, модно подстриженными под мальчика, с серебряной звездой в пупке, отделилась от процессии и кинулась ко мне, я шарахнулась в сторону, решив, что та попросту обозналась.
– Сэм! – крикнуло видение прямо в ухо и крепко обняло. У меня аж звезды поплыли в глазах – точные копии серебряной, торчавшей у видения вместо пупка. – Это же я! Боже, да ты совсем не изменилась! Я бы тебя где угодно узнала!
Да, сегодня выдался день душевных потрясений. Натали Вуд действительно превратилась в настоящую индейскую скво: я во все глаза рассматривала нью-йоркский вариант штанов из оленьей кожи с бахромой и длинной косы.
– Ким? – неуверенно спросила я. Лондонский выговор едва слышался за американским акцентом. Эта тень лондонского выговора – единственное, что осталось от прежней Ким. – А я тебя бы никогда не узнала. Увы.
Ким вполне разумно приняла мое признание за комплимент.
– Вот задница, я ведь действительно изменилась, – сказала она, проведя меня через двери и процедуру регистрации с ловкостью, совершенно несвойственной прежней Ким. – Я даже рада, что ты меня не узнала.
– Ты выглядишь так… так по нью-йоркски. Подтянутая, явно держишь форму.
Ким просияла.
– Бог свидетель, сколько я приложила для этого усилий. Помнишь, какой жирной я была? – горестно сказала она.
– Ким, ты не была жирной. Никогда.
Она пропустила мои слова мимо ушей. Мы уже были в раздевалке. Ким протянула мне одежду, которую выглядела так, словно ее покупали в фирменном магазине для подростков. Эти тряпки черного цвета были такими маленькими, что не налезли бы даже на двенадцатилетнюю.
– И как прикажешь это надевать? – спросила я, недоверчиво разглядывая укороченный топ. – Что стало с твоими грудями?
Что стало с тобой? – хотелось мне сказать. Действительно, до отъезда отца Ким всегда была несколько полновата. Но сейчас ей недоставало килограммов шесть веса, а живот был плоским… ну, не как блин, это сравнение всегда казалось мне глупым. Блины зачастую вовсе не плоские; в них хватает воздушных пузырьков, которые, в приложении к человеческой коже, можно смело назвать волдырями. Живот Ким был таким же плоским, как кусок оргстекла, с которым мы экспериментировали в художественном колледже. Она выглядела потрясающе, хотя кожа, на мой взгляд, слишком уж обтягивала лицо. Я сознавала, сколько Ким потратила сил, чтобы сбросить вес и удерживать его – хотя сейчас она влезала в сорок четвертый размер, кости у нее по-прежнему были сорок шестого.
Я страдальчески втиснулась в стягивающий бюстгальтер, который заботливая Ким, слава богу, прихватила для меня, а затем и в тренировочный костюм. И вновь вознесла хвалу всевышнему за то, что нахожусь в незнакомом городе. Если бы мои лондонские знакомые застукали меня в этом тесном лифчике, из которого груди выпирают как опара, мне оставалось бы лишь одно – немедленно убить очевидцев этого свинства.
Я обернулась и искоса посмотрела в зеркало, висевшее над плечом. Хорошо хоть велосипедные шорты смотрятся относительно пристойно. Но я все равно испытала очередной шок.
– Боже мой.
– А выглядишь совсем неплохо, – великодушно сказала Ким. – Ты действительно в форме.
– Это одежда в форме, – поправила я. – Она меня и держит. Подожди, когда начнут лопаться швы.
– Не волнуйся, – успокоила меня Ким. – Швы двойные.
– Это радует. – Я подтянула трико, которое подчеркивало интимные места с откровенностью, какую я позволяю лишь наедине с собой.
– Пойдем, – нетерпеливо сказала Ким, подпрыгивая на месте.
– Подожди, приведу губы в порядок…
Но проклятое трико не поддавалось. Я чувствовала себя стриптизершей по вызову. Просто не верится, что на свете есть женщины, которые согласны на операцию ради того, чтобы увеличить кое-что кое-где.
Ким рассмеялась, но с некоторым запозданием по сравнению с прежними временами, да и смеху ее недоставало былой безудержности. С первой минуты мы без раздумий вернулись к прежней сестринской близости – да иначе и быть не могло. И все же это была не та родная и любимая Ким, а клонированная нью-йоркская суперженщина. Я надеялась, что если копнуть, то из глубин ее души можно извлечь остатки прежней любительницы непристойных шуточек и сомнительных развлечений.
Мои недобрые предчувствия по поводу названия спортзала угодили в самую точку. «Кардиохруст» оказался аэробикой повышенной интенсивности. Сначала прыжки и танцульки на страшноватых изогнутых поверхностях, где каждую минуту рискуешь потерять равновесие и что-нибудь себе сломать. Затем полчаса страданий по накачке пресса. Никогда не знала, что люди идут на такие муки добровольно. Просто поверить не могу, что Ким не предупредила меня о таких истязаниях. Когда шестьдесят минут наконец истекли, я повернулась к ней и с облегчением выдохнула:
– Слава богу, кончилось!
И тут раздался крик тренерши:
– Отлично! А теперь переходим к тому, чего вы все давно ждали! Все падают на пол и начинают отжиматься! Напрягаем мышцы до тех пор, пока они не запросят пощады!
Поверьте, именно этим заставляли заниматься прелюбодеев в седьмом круге ада. Вероятно, Данте скрыл от нас правду, чтобы на фоне жестоких описаний не потерялась остальная поэма. Но увы, мы все еще находились на земле – по крайней мере, формально, – и в отличие от меня прочие дамы выглядели преподавателями аэробики на отдыхе, так расслаблено и непринужденно предавались они этой муке смертной. На девяностой минуте я, ни слова не говоря, встала и на нетвердых ногах поковыляла в душ. Минут пять я стояла под тугими струями воды, прежде чем вспомнила свое имя и чем зарабатываю на жизнь.
