Интриганка, или Бойтесь женщину с вечной улыбкой - Шилова Юлия Витальевна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
По лицу следователя было понятно, что ему уже все давно ясно.
– Если вы утверждаете, что видели два пистолета, то где тогда второй? Его тут нет.
– Она его в воду выкинула. – Бабушкиной фантазии не было предела.
Следователь посмотрел на часы и, решив не терять времени даром, объяснил бабушке, что происходит с теми, кто дает ложные показания, и как складывается их дальнейшая судьба. Слова следователя произвели мгновенный эффект. Бабуля опустила глаза и перевела все свое внимание на собачку, спросив ее, не хочет ли она есть.
– Так вы готовы быть свидетелем и подписаться под каждым вашим словом? – прищурил глаза следователь.
– А я ничего не видела, – тут же съехала бабушка.
– Как же так? А два пистолета, мужчина, стоявший на коленях и просящий о пощаде?
– Не видела. Да у меня и зрение плохое. Я без очков вообще ничего не вижу.
– Но ведь вы нам только недавно так красноречиво все рассказывали.
– Наверное, мне просто померещилось. У меня в последнее время случались галлюцинации. Это нормально. Я старый, больной человек. И вообще мне домой пора. Я вышла только собачку выгулять. Она кушать хочет.
В знак доказательства сидевшая рядом с бабулей болонка несколько раз пролаяла, и бабуля вместе с собачкой отошли от толпы.
– Пойдем, Муся. Пойдем. Ты уже, наверное, кушать хочешь. Что-то мы с тобой здесь задержались и уже проголодались.
– Вот из-за таких бабушек в тюрьму попадают невинные люди, – сказал кто-то из толпы, которая уже заметно поредела.
– Не такая уж она и невинная. Конечно, бабушка дала лишку.
Как только меня доставили в изолятор, меня охватила жуткая паника, и я попыталась надавить на жалость:
– Ребята, выпустите меня отсюда. Я же не убивала. Ведь у вас же даже свидетелей нет.
– Тысячи преступлений совершаются без свидетелей, и, между прочим, несмотря на это, совершившим преступление приходится нести уголовную ответственность, – ответил мне самый старший.
– А то, что ты палила без разбора, думаешь, тебе даром пройдет? – не мог не уколоть меня молодой прыщавый милиционер. – Если все так будут устраивать беспредел, то что же тогда будет?
– Вы хотите сказать, меня посадят?
– А ты думала как? Вышла, постреляла – и все путем? Нет, дорогуша, так не бывает!
Я не знаю, сколько времени я просидела в изоляторе, но мне показалось, что прошла целая вечность. Периодически я закрывала глаза и не верила в реальность происходящего. То, что сейчас произошло со мной, Руслан всегда называл одной фразой, когда рассказывал про кого-нибудь из своих друзей. Мол, его приняли опер?а. Получается, что меня сейчас тоже приняли опер?а. А еще я подумала о том, как интуитивно почувствовала то, что хочу погулять налегке, и оставила сумочку в машине Руслана. Когда сотрудники милиции меня обыскали, они были очень удивлены, потому что у меня вообще ничего не было. Ничего, даже нижнего белья, что привело их в состояние шока. А вот если бы я взяла с собой свою сумочку, все было бы намного сложнее. Запрещенная аппаратура и книжка с уликами, конечно же, не сыграли бы мне на руку и, вне всякого сомнения, привели бы в бешенство Черепа.
Я не могла поверить в то, что я, девушка с незапятнанной репутацией, сижу в изоляторе, как самая настоящая преступница, и меня подозревают в убийстве своего близкого друга, человека, который мне был всегда очень дорог. И тем не менее это была правда. Горькая, тяжелая и страшная правда. Из разговора следователя я поняла то, что найденный рядом с Русланом пистолет, тот самый, из которого я стреляла, должен пройти баллистическую экспертизу, а эта экспертиза делается достаточно долго, от десяти до сорока дней. Специальная лаборатория для проведения баллистической экспертизы находится на Петровке, и там очень большие очереди. Правда, есть срочные дела, которые требуют незамедлительной экспертизы, и все же маловероятно, что наш случай подходит для незамедлительной экспертизы, и если это так, то нам придется довольно долго ждать.
Внимательно слушая людей в форме, я отчетливо понимала, что меня никто не собирается выпускать, что мне придется ждать эту злосчастную экспертизу и что из стен изолятора временного содержания меня переведут в следственный изолятор. А это значит, что меня вряд ли спасет даже самый опытный адвокат, потому что все улики налицо и прокурор обязательно подпишет санкцию на мой арест. Чем больше я сидела на чересчур жесткой скамейке, намертво привинченной к полу металлическими скобами, и смотрела в узкое окно, тем больше не понимала, почему ко мне не приходит адвокат и почему Череп ничего не предпринимает для того, чтобы меня отсюда вызволить. Я сидела на самом краю скамейки, положив руки на колени, как нашкодившая школьница, и слушала, как громко бьется мое сердце.
А затем произошло то, чего я ждала больше всего. Назвали мою фамилию и повели в другую комнату. В этой комнате сидел Череп и листал какие-то бумаги.
– Сан Саныч, вытащите меня отсюда! – громко крикнула я и, не ожидая от себя ничего подобного, бросилась к нему на шею.
ГЛАВА 8
Для того чтобы вызволить меня из изолятора временного содержания, Черепу понадобилось всего пару часов. Все это время я смотрела на него глазами, полными надежды, и не могла не лить слез, которые почему-то сильно раздражали Черепа.
– Прекрати. Мы сейчас вместе отсюда уедем. Только сделай одолжение: не ной, пожалуйста, а то мне прямо муторно становится, ей-богу.
– А вдруг меня отсюда не выпустят?
– Мы уйдем отсюда вместе. Ты никого не убивала, какого черта ты здесь будешь сидеть. Сделаем подписку о невыезде, побудешь невыездной, и дело с концом.
– Но ведь я прострелила колесо…
– Это уже сложнее. Я даже не знаю, под какие действия это подпадает. Намного серьезнее, чем хулиганские. С этим придется повозиться позже. Послушай, тебе заняться, что ли, было нечем? Ты какого черта стреляла?
– Я как-то не в себе была. Обезумела, что ли…
– Плохо. Ты ум должна нигде не терять и в любой ситуации мыслить реально. Ладно, разберемся.
– Есть ситуации, в которых не получается мыслить реально.
– Здравый ум не должен зависеть от ситуации – на то он и здравый ум.
– Руслан живой? – Я задала вопрос, ответа на который боялась больше всего на свете.
– Пока живой.
– Что значит «пока»?
– Как есть, так и понимай. Пока живой. В реанимации твой Руслан. Сейчас вся процедура по твоему освобождению закончится, и едем в реанимацию.
Череп действительно сдержал свое слово. Прошел какой-то отрезок времени, и мы уже сидели в его «мерсе», который мчал нас в Склиф. Мы ехали с такой бешеной скоростью, будто принимали участие в «Формуле-1», потому что водитель Черепа нажимал на педаль газа до самого упора, и от страха я закрывала глаза.
– Ты что, скорости боишься? – усмехнулся Череп.
– Мне кажется, что еще немного – и машина просто взлетит.
– Не взлетит. Это очень умная машина. Сейчас ею управляет не водитель, а машина сама управляет. Она знает, как лучше, быстрее и надежнее.
– Как же тогда случаются аварии?
– Аварии случаются у тех, кто медленно ездит и нервирует своей ездой окружающих.
Я промолчала, но все же подумала о том, что Череп несет полнейший бред. Я еще не знала и даже не слышала о том, что аварии случаются от медленной езды. Если они и случаются, то только у тех, кто очень быстро ездит и вообще не следит за набранной скоростью. Именно от скорости водитель может потерять управление. И все же мне совершенно не хотелось спорить. Во-первых, потому, что у меня просто не было на это сил и в голове прочно сидели другие мысли. Во-вторых, потому, что сейчас я должна во всем идти на поводу у Черепа, потому что он вытащил меня из изолятора и пообещал приложить все усилия для того, чтобы впоследствии данный инцидент никаким образом не отразился на моей судьбе.
Когда мы оказались у дверей операционной, то сразу увидели несколько бритоголовых ребят, оживленно разговаривающих между собой. Заметив Черепа, они встали, как по команде смирно, тут же его поприветствовали и посетовали на то, какая все-таки странная и страшная штука судьба, потому что мы все ходим под пулей.
