Свидание с умыслом - Карр Робин (бесплатные серии книг txt) 📗

Я в первый раз слышала, чтобы она говорила о нашей работе как об общей. Таким способом она дала мне понять, как высоко меня ценит.

Мы больше не говорили ни о раке, ни о смерти, ни о пилюлях. Роберта рассказала о том, какую статью по экологии прочитала в журнале. Гарри — об удивительной женщине по имени Глэдис, сделавшей чудесный джем из бузины. А потом они наперебой заговорили о фестивале, который должен был открыться в конце недели.

Я узнала, что каждый год, в конце сентября, в городе устраивают разнообразные празднества: красочные шествия, танцы, приезжают даже гости из соседних районов. Город украшают флагами и праздничными плакатами. До меня это, однако, доходило весьма смутно — я была слишком замкнута на своих собственных проблемах и не замечала, что творится вокруг меня. У меня из головы не шли и таинственные посещения, хотя, казалось бы, ничего прямо угрожающего в них не было. И убийство четырехлетней давности, хотя, кажется, ничто не связывало его ни со мной, ни с кем-то из моих знакомых. И я продолжала с недоверием относиться к Тому, хотя он сам рассказал мне то, что и возбудило мои подозрения. Но должна же я была заметить, что и у других случаются неприятности, не меньше, чем мои, что в мире происходят события, более крупные, чем непосредственно связанные со мной.

— Почему Уортон так плохо относится к Тому Уолу? — спросила я Гарри.

— Кто это говорит?

— Я сама заметила, что Уортон с ним почти не разговаривает.

— А с кем Уортон разговаривает? — не уступил Гарри.

— Ну, хорошо… Том сам говорил, что Уортон его терпеть не может.

— Гм… Он весьма чувствителен.

Я посмотрела на Гарри, а потом перевела взгляд на Роберту. Мне показалось, что им есть, что сказать.

— Вы что-то имеете в виду? — спросила я. — Гарри, пожалуйста, не скрывайте от меня ничего.

— Да нет, ничего особенного. Том хотел, чтобы у него был прямой выезд на шестнадцатую, но для этого нужно пересечь луг Уортона. Уортон был против — считал, что они вполне могут пользоваться общим выездом, но Том не хотел каждый раз проезжать мимо дома Уортона.

— Почему?

— Кто знает? Во всяком случае, сейчас у них общий выезд и это, конечно, и удобнее, и дешевле, чем собственный. — Гарри пожал плечами. — Ему пришлось бы проложить дорогу длиной одиннадцать километров, а так — от развилки до шестнадцатой всего шесть километров, пять из которых у них с Уортоном общие. По-моему, нет никакого смысла в этой отдельной дороге. В другой раз Уортон сказал, что собаки Тома устроили страшный лай, носились вдоль дороги и мешали ему спать. Том ответил, что ничего подобного не было. Уортон сказал, что, возможно, это были его гости, возвращавшиеся домой поздно ночью, но Том утверждал, что никаких гостей у него никогда не бывает. А потом случилась эта история с изгородью — и они до сих пор не успокоились.

— А как по-вашему — кто из них прав?

Гарри ухмыльнулся:

— Видите ли, Джеки, Уортона я знаю давно, гораздо дольше, чем Тома Уола. И я ничего не имею против Тома, но я знаю, что прежде, чем солгать, Уортон отрежет себе язык, и если он говорит, что Том или его друзья гоняли по дороге и шумели, значит, он сам это видел. Уортон говорит, Том хотел бы, чтобы его считали эдаким молодым отшельником, но он проводит в разъездах не меньше времени, чем сидит дома. И я думаю, Уортону можно доверять.

Я наклонилась вперед:

— Почему?

— Почему он уезжает? Мало ли может быть поводов? За покупками, на проповедь, выпить с кем-нибудь виски… Ему нравится, чтобы его считали нелюдимом, но…

— Зачем ему понадобилось гонять вдоль дороги среди ночи? — спросила я.

— Сказать вам правду?

— Конечно.

— Потому что это должно было взбесить Уортона, — ответил Гарри, понизив голос до полушепота. — Вот единственное объяснение: это должно было взбесить Уортона, а доказать ему все равно ничего не удалось бы. С одной стороны, Уортон безболезненно мог разрешить Тому прокладывать дорогу через луг, который он никак не использует, но Уортон — человек старого закала, он ни за что не пустит на свою землю даже лучшего друга. Это его земля и он не позволит ни копать на ней колодцы, ни проводить через нее дороги, ни ставить изгороди. Земля принадлежит ему и мы, старожилы, признаем за ним его право. А для молодых это ничего не значит, они рассуждают, как потребители. Собаки Уортона надрываются от лая, его коровы бродят неизвестно где и на Уортона страшно смотреть. А Том, невозмутимо, как всегда, говорит ему: «Мистер Уортон, я с удовольствием построю вам новую изгородь и даже новый амбар, если вы откуда-нибудь выкопаете свидетеля или доказательство, что я повредил ваше имущество и вашу собственность». Старик Уортон говорит, что никто другой не мог этого сделать, а Том возражает, что, возможно, это дети… Но этого не может быть, там только два дома.

— Гарри, — сказала я. — Может быть, дети перепутали дорогу и решили пройти напрямик?

— Нет, Джеки, от развилки к обоим домам идет по узкой дороге, но между развилкой и шестнадцатой есть достаточно путей, чтобы не сворачивать ни к Уортону, ни к Тому. Нет, я думаю, Том сделал это нарочно. И я сказал Уортону, что лучше всего замять это дело.

— И что же?

— Я давно ничего о нем не слышал, но вот, Том вдруг рассказывает обо всем вам.

— Да, похоже это та самая история. Правда, про ночную езду он ничего не говорил. Но я так поняла, что Уортон имел свои виды на тот участок, на котором обосновался Том.

— Верно, но он не хотел платить за него назначенную цену.

— Я так и поняла, что они в ссоре. И плохо, что ни тот, ни другой не стремится уладить отношения. Особенного домашнего хозяйства у Тома нет, но он держит собак, лошадей…

— Правда? — удивился Гарри. — Я об этом не знал. Я всегда думал, что если ты не сидишь на своем ранчо двадцать четыре часа в сутки все семь дней в неделю, тебе обязательно нужен такой сосед, чтобы иногда подкармливать твоих животных. Во всяком случае, он мог бы упомянуть лошадей и собак, когда мы говорили о животных. Я и не думал ни о чем таком. Конечно, Уортон тоже не подарок, — сказал Гарри и похлопал Роберту по плечу с тем невыразимым оттенком нежности, который напоминал мне, сколь непросто людям ладить друг с другом.

Мы еще немного поговорили, а потом я уехала. Они оба проводили меня до машины.

— Когда закончатся все эти празднества, — сказал Гарри, — я приготовлю мясо с острой приправой. Приезжайте — поедим, поговорим, поиграем в карты.

— Охотно, — сказала я. — Большое спасибо.

Остаток дня я провела в конторе. Возвращаясь вечером домой, я чувствовала, что мне необходимо общество Свини — исключительно из-за того, что мы провели под одной крышей три ночи подряд. Я заметила, что такие люди, как Гарри, Роберта, Бодж, Сью, Свини, Николь, даже Уортон стали со мной приветливее — я хотя и не была ими обласкана, но словно бы оказалась принятой в их круг.

Только об одном я не думала до тех пор, пока не добралась до кровати. О словах Гарри, что Том старается выдать себя за отшельника, а так же о том, как раздражало Уортона, когда Том говорил о строительстве своего дома — якобы он все делал своими руками. Уортон утверждал, что самое большее, что он сделал, это стены выкрасил да полки навесил, но остальное… Ведь дело Тома — мелкий ремонт по дому, а не строительство.

Мне было непонятно, для чего Том выдавал себя за искусного мастера. Почему было не сказать так, как есть?

Глава одиннадцатая

В пятницу нам пришлось закончить работу в три часа пополудни. Вдоль главной улицы уже были развешаны флаги, клубы устанавливали свои киоски, а в конце улицы воздвигли огромную эстраду для вечерних танцев.

Разговор у Роберты и пять ночей под охраной Свини совершенно переменили мои виды на будущее. Этот праздничный для всего города уик-энд я решила посвятить тому, чтобы основательно пересмотреть свои взгляды. Вернувшись домой, я надела джинсы и уселась на крыльце со стаканом газировки в руках. В первый раз со времени моего появления в Коульмене я наблюдала, как дети возвращаются домой после школы. Младшие бежали вприпрыжку, шныряя между деревьями, валунами, перепрыгивая через канавки. Сумки с книжками она тащили на спине или волочили в руках, играли друг с другом или рассеянно шли за остальными. Все это напомнило мне Шеффи, которого мне, конечно, всегда будет недоставать, но, кажется, теперь укол воспоминания не был столь болезненным, как прежде.