Тигриные глаза - Конран Ширли (бесплатные полные книги txt) 📗
— Он и без тебя все разнюхал. Это хитрый мошенник, который сам скорее всего занимается подделками.
— Вот почему он предупреждал, чтобы я не совала свой нос в дела, которые меня не касаются! А я-то думала, что он просто насмотрелся по телевидению ночных страшилок.
Гнев Бриза перешел в ярость:
— Это жулики от искусства, и, как всякие жулики, они безжалостны! А ты шатаешься по каким-то сомнительным местам в Париже!
Значит, Лео уже сообщил Бризу.
— Не надо считать меня ребенком, — бросила она в ответ.
— Ты предпочитаешь, чтобы за тебя беспокоились другие. Ну и эгоистка же ты!
В памяти у нее вдруг всплыли слова, сказанные тетей Гарриет, и она с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. За спиной у Бриза появилась Сандра, вышедшая из кухни с приветливой улыбкой и затем незамедлительно удалившаяся.
При виде улыбки на лице Плам Бриз покраснел от ярости:
— Я не понимаю, что вселилось в тебя? Чего ты хочешь, скажи бога ради?
Плам обвела взглядом роскошный мраморный холл.
— Я окружена вещами, которые нужны тебе. Иногда я сама себя чувствую одной из этих вещей. Золотой гусыней в золоченой клетке. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Бриз, я хочу одного — немного времени для самой себя.
— Да ты ведь только что обогнула земной шар ради собственного удовольствия!
Покорность Плам улетучилась без следа.
— Восемь лет я делала карьеру, не видя вокруг себя больше ничего. Ты дал мне шанс, и я не подвела тебя. Я работала без остановки.
— Для тебя это единственный путь, неужели не ясно? — прорычал Бриз.
— Теперь мне нужно время, чтобы подумать. Жизнь — это не только работа, деньги и успех.
— А что же еще?
— Я хочу, чтобы ты относился, ко мне серьезно, — умоляющим тоном проговорила Плам.
— Не пойму, что с тобой. Тебя словно подменили!
— Я не хочу оставаться прежней! — взорвалась Плам, забыв все, что собиралась сказать. — Я хочу чувствовать себя полноценным и гармоничным человеком, Бриз, а не кривобокой личностью, у которой один бок выпирает, а другой ввалился. Я хочу узнать свою подлинную сущность. — Определить, какая часть ее является подобострастной маской, которую она надевает, когда хочет, чтобы ее любили другие. Узнав эти части и отринув их, она сможет увидеть, кто она такая и кем она хочет быть. Затем она сможет понять, чем ей хочется заниматься и почему и как она намерена прожить оставшуюся жизнь.
— Разбирайся со своим кризисом личности сколько тебе угодно, но только после бьеннале. Британский совет и так уже ждет несколько недель, чтобы побеседовать с тобой.
— После бьеннале я перестану делать то, что хочется другим, и начну делать то, что хочется мне.
— Любопытно было бы посмотреть, как это у тебя получится. Ты ведь никогда не принимала никаких решений, — проворчал Бриз, все еще пребывая в ярости.
— У меня не было никакой возможности для этого.
— На что ты жалуешься, не пойму, — вздохнул Бриз. — Не вижу ничего плохого в том, что ты делаешь то, чего хочу я. Кем ты была до встречи со мной? Я знаю, что для тебя лучше.
— Долгие годы я делала все, что хотелось тебе. Бриз. Так почему ты сейчас не можешь сделать то, что хочется мне? Почему ты отказываешься помочь мне найти тех, кто фабрикует эти подделки?
Бриз молчал. Наконец, сделав над собой усилие, он заговорил спокойно:
— Я не хочу, чтобы ты связывалась с мошенниками, потому что люблю тебя и боюсь за тебя. Но теперь я сдаюсь. Ты можешь заниматься этим, когда хочешь и сколько хочешь. — Плечи его опустились, а длинные руки грациозно взметнулись вверх, выражая одновременно отчаяние, негодование и смирение.
Плам не могла сдержать улыбки.
— У тебя это получается, как у настоящего француза. — Она была рада, что атмосфера разрядилась. Ей вовсе не хотелось затевать ссору сразу после самолета. — Ты же знаешь, я не подведу тебя на бьеннале.
— Извини, Плам. — Бриз тоже постарался улыбнуться. — Я и в самом деле безумно беспокоился. Ты не представляешь, во что могла впутаться, ведь тебе никогда не приходилось иметь с ними дело. А там играют без правил. — Он притянул ее к себе и, целуя, прошептал:
— Я скучал по тебе. — Он выжидательно откинул голову и театрально раздул ноздри.
— О-о, Бриз, — пробормотала она.
Бриз легко подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.
Через час Плам открыла глаза, зевнула, потянулась и лениво оглядела спальню. Снаружи над высокими окнами причудливо чернели голые ветки деревьев. На противоположной стене висела…
— Картина Эмили! — вскочила обрадованная Плам. — Именно здесь я хотела повесить ее!
— Это совпадение, — сонно пробормотал Бриз. — Она прибыла три дня назад. А повесил я ее сегодня утром. Согласись, что иногда я… Эй, ты явно не развлекалась в Париже. Разве нельзя дать поспать человеку хоть десять минут?
Следующим утром Плам принимала ванну, а Бриз тем временем брился и посвящал се в свои дела. На сей раз он охотился за неизвестным наброском Ричарда Дибенкорна. Набросок относился к его серии «Ошеан Парк» и был, предположительно, подарен одному из друзей художника. Бриз сомневался в его подлинности, пока не увидел этот маленький воздушный пейзаже видом морского побережья Южной Калифорнии. Картина вызывала необыкновенно тонкое эстетическое наслаждение, и владелец, к сожалению, знал это слишком хорошо.
Плам слушала его вполуха и обдумывала свой следующий шаг к разгадке тайны поддельного натюрморта. Она не решалась звонить Биллу Хоббсу, пока Бриз не уехал из дому.
Бриз тщательно соскреб щетину на подбородке и посмотрел на Плам в зеркало.
— И еще одна вещь. Мы можем рассчитывать, что твоим именем будет названа новая роза… Это сделает тебя известной. Надо только не промахнуться с цветом, нельзя же назвать именем «Плам» желтую розу.
Плам еле слышно пробормотала:
— Неужели я и вправду чего-то стою, или все это лишь результат рекламы?
С бритвой в руке Бриз повернулся к ней.
— Реклама не может срабатывать бесконечно, если за этим ничего нет. Реклама лишь экономит время. Твое преимущество в том, что ты попала наверх сразу, не растрачивая лишнее время на этот путь. Посмотри на Джиллиан Айрес. Двое детей не позволили ей взяться за кисть раньше пятидесяти лет! — Бриз повернулся к зеркалу и потянулся за лосьоном.
Плам вспомнила, как она сказала Бризу, когда он предложил ей выйти за него замуж: «Дорогой Бриз, прежде чем я отвечу три раза „да“, ты должен знать, что… я не хочу больше рожать детей, хотя сама мысль об этом кажется мне преступной, не говоря уже о том, чтобы произносить ее вслух. Я люблю Тоби и Макса больше всего на свете, но никогда больше я не буду разрываться между детьми и живописью».
Он немедленно согласился с ней, и Плам была благодарна ему за это.
Теперь ее не захлестывало чувство бесконечной благодарности Бризу за то, что он предоставил ей возможность заниматься живописью и расчистил ей путь к успеху. Впервые в жизни, хотя последствия казались ей пугающими, она поняла, что благодарность и преданность не равны любви, и задавала себе вопрос, которого всегда избегала. Любит ли она Бриза? И любила ли она его когда-нибудь?
Плам знала, что она не испытывает к нему такой неистовой любви, как к своим детям, но она никогда не любила так никого другого, даже себя.
Так любит ли она его? А как это можно определить? У нее никогда не было случая испытать или проверить свою любовь к Бризу, не приходилось жертвовать чем-либо ради него. Но Плам знала, какое испытание могло быть главным. Как спрашивают в сказках: отдашь ли ты самое дорогое в жизни ради своего возлюбленного? Пожертвует ли она живописью ради Бриза, пусть даже ему самому меньше всего нужна эта жертва?
Нет. Она не бросит живопись ни за что на свете.
Зазвонил телефон, и она потянулась к нему из ванны.
— Алло… Ричард Степман… Британский совет… Конечно, я помню вас… Бриз говорил, что вы хотели уточнить время… А если сегодня во второй половине дня? В три часа?.. В моей студии.
