Эффект недостигнутой цели - Коган Татьяна Васильевна (прочитать книгу TXT) 📗
– От тебя требуется сыграть роль скорбящей матери, – настаивал тренер, нависая над Ликой и почти вжимая ее в стену. Патрик стоял неподалеку и делал вид, что ничего не слышит. – Я понимаю, ты не хочешь обманывать его, но у тебя будет шанс извиниться после того, как нападавшего схватят. Нам ведь не нужно, чтобы убийцы разгуливали на свободе. Не нужно, так?
Лика выпила седативное, чтобы выглядеть вялой, но при этом соображать. Когда Руслан заснул, она вытащила его мобильник и передала ждавшему на лестничной клетке Меджику. Тому понадобилась пара часов, чтобы скопировать себе всю информацию с телефона и установить прослушку. После чего Лика вернула сотовый на место и запрыгнула в кровать за мгновение до того, как мучимый кошмарами Руслан в очередной раз проснулся.
Внутри Ликиной квартиры заранее разместили камеры – постарался все тот же Меджик, пока она крутилась в больнице. Оставлять женщину наедине с убийцей ни Сомов, ни Асадчий не рискнули бы. В соседней квартире дежурил оперативный отряд, готовый кинуться на выручку при малейшем подозрении на опасность.
– А вы не хотите поплавать? Вода обалденная! – Саша наклонила голову, выжимая руками мокрые волосы.
– Я в субботу наплаваюсь, – ответил Самсонов, теребя Буча за холку. – Какую там дистанцию Иваныч подготовил? Километра три?
– Да нет, больше. Там только до буйка два с половиной. И обратно столько же. – Саша откинула волосы назад и ехидно прищурилась, глядя на выходящего из воды Гарика. – Шнурок на плавках покрепче завяжи! А то слезут!
– Глупая ты, Санька! – откликнулся тот. – Я ж это специально, для твоего самообразования. Хоть узнаешь, как выглядит настоящий мужчина.
– Я, может быть, и не против узнать, как выглядит настоящий мужчина! Но ты-то здесь при чем?
Гарик нагнулся, делая вид, что поднимает булыжник, чтобы запустить в нее, и Сашка взвизгнула, спряталась за спину Патрика. По ошибке приняв движение Гопа за попытку атаковать, ротвейлеры кинулись на него с громким лаем. Спасаясь от их преследования, хохочущий Гарик снова побежал в воду.
– Умные собачки! – похвалила питомцев довольная Саша.
Позже, когда все закончилось, у них состоялся откровенный разговор. Они сидели на скамейке у пирса и молчали, скованные неловкостью. В воздухе витал запах сирени; желтая форзиция искрилась под солнцем, шаровидные кроны катальп отливали глянцевой зеленью, кремовые воронки соцветий появятся не раньше конца июня.
Патрик не выдержал первым:
– Как ты узнала?
Саша задержала дыхание, словно готовилась прыгнуть с десятиметровой вышки:
– Я следила за тобой. Ты мне нравился. Очень. В тот день, когда убили Климова, я видела, как ты заходил в сквер и как выбегал оттуда несколькими минутами позже… Я тогда не придала этому значения. Но в лесу, когда чужак заговорил об убийстве… – Она умолкла и задумчиво потерла коленку. – У меня все мгновенно сложилось в голове. Даты совпадали, и эта медуза у тебя на груди… Это ведь Chironex fleckeri, кубомедуза, да? Самое ядовитое животное на планете. Я читала. Ее ожог убивает человека в течение двух минут. По-другому ее еще называют «морская оса».
Саша выдержала паузу, ожидая вопросов, но их не последовало.
– Я не хотела, чтобы тебя посадили в тюрьму. Я ведь думала, что Бажин не киллер, а обычный сыщик. Изучила все заметки об убийствах, запомнила детали. Сходила в салон, сделала временный рисунок осы. Надела блузку с глубоким вырезом. При встрече накинулась на Бажина, как истеричка, заставляя обороняться. В общем, подстроила так, чтобы он случайно увидел мою «татуировку». Мне нужно было отвести от тебя подозрения. Хотя бы на время…
– Он не знал, Саня…
– Что, прости?
– Бажин не знал, что я и есть Оса. – Он переплел пальцы и какое-то время пристально изучал белую плитку у себя под ногами. – Тебе не следовало подставляться. Я контролировал ситуацию.
– Контролировал ситуацию?
– Да. И я, и один мой знакомый приглядывали за ним…
Снова пауза. Саша зябко потерла плечи, хотя вечер стоял теплый.
– Могу я задать тебе один вопрос? – спросила она несмело.
Патрик кивнул.
– Почему ты убил их? Этих троих. Я знаю, что они натворили много зла, но все-таки, как ты решился? И вообще, как такая идея пришла тебе в голову? Как все началось? И… – Она запнулась. – Планируешь ли ты продолжать?
– Это не один вопрос.
– Мне кажется, я имею право знать.
– Имеешь, – согласился он. И рассказал ей все, от самого начала и до конца. Ничего не утаил.
Олю Колесникову Патрик знал с ее рождения – дочь материной подруги была поздним и долгожданным ребенком. Родители над дочерью тряслись, носились как с писаной торбой, баловали, наряжали. Платьишки, бантики. Они ее и гулять одну не отпускали лет до восьми, хотя казалось бы, чего бояться: во дворе полно ребятни, все свои. Когда Оленька пошла в третий класс, родители скрепя сердце позволили ей чуть больше самостоятельности. Однако ж Патрик много раз замечал, как беспокойная мать нет-нет да выходила на балкон, чтобы лишний раз убедиться, что с дочкой все в порядке, и никуда дальше детский площадки она с подружками не ушла. А потом Олю Колесникову нашли мертвой за гаражами. Над девочкой надругались, а потом зарезали.
Расследование вывело на подозреваемого – отмотавшего недавно срок за изнасилования и убийство некоего Волвенко. Одна свидетельница видела его, отиравшегося у гаражей, и даже позвонила в полицию – ей померещились пятна крови на его рубашке и розовый детский бантик в руке. Позднее кто-то слышал, как по пьяни Волвенко откровенничал с друзьями и намекал, что «отведал невинного тела, но сделал все по уму»…
Косвенные улики указывали на его виновность, и розового бантика в одной из косичек и правда не хватало… Но дело заглохло. Пенсионерка, готовая дать показания в суде, внезапно скончалась от сердечного приступа, да еще один из друзей Волвенко неожиданно подтвердил его алиби. Когда его отпустили, Патрик не мог отойти от потрясения. Как же так? Неужели зверю позволят спокойно наслаждаться жизнью?
И тогда он начал за ним следить. Три месяца спустя у Патрика не оставалось никаких сомнений насчет виновности Волвенко. Его излюбленным развлечением было околачиваться у школ и детских площадок, где он регулярно заговаривал с девочками лет восьми-десяти. В эти моменты мужчина преображался. Осанка выравнивалась, лицо серьезнело, весь его облик кричал: «Мне можно доверять». Если бы Патрик не видел его при других обстоятельствах, и сам бы наверняка обманулся – столь разительная происходила перемена.
Однажды Патрик увидел, как после десятиминутного разговора с девочкой Волвенко взял ее ранец и указал на петлявшую между деревьев тропинку. В каких-то десяти метрах, слева, пролегала оживленная проезжая часть, а справа, за углом, располагалась школа. Но конкретно на этом маленьком пятачке в тот момент не было ни единой живой души. Волвенко рассчитал идеально. В глубине парка имелись укромные уголки, где по вечерам тусовалась молодежь, а в дневное время только белки сновали, да изредка алкашня.
Когда мужчина и девочка скрылись за деревьями, Патрик вынырнул из своего укрытия и бросился следом, намереваясь нарушить планы педофила. Но его опередили. Возникший будто из-под земли бомжеватого вида мужик преградил им дорогу и стал невнятно бормотать… Шикнул на девочку, изображая злодея, она расплакалась и убежала. Патрик убедился, что она благополучно перешла дорогу и села в подошедший к остановке автобус.
Разозленный Волвенко поспешил ретироваться, и Патрик по привычке последовал за ним по пятам, когда услышал:
Бомж Елка, теперь Патрик в этом не сомневался, поскольку раньше видел его на улицах, просящим милостыню, смотрел на него умными вороньими глазами.
