Нарисуй мне дождь (СИ) - Гавура Виктор (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
— Богомерзки слова твои нечестивец ты лукавый, богоотступник подлопротивный, лизать тебе в аду раскаленные сковородки и калеными угольями трапезовать! — все это он выговорил на одном дыхании, метая молнии из маленьких глаз, с облегчением вздохнул и уже спокойнее продолжил.
— Жаль мне тебя, безбожник ты несчастный, безмолитвенник маловерный, ибо вижу тебя в узах неправды. Подлый аспид с прехитрою ехидной черной желчью тебя опоили, и взалкал ты, винопиец, словами Диавола в уши тебе нашептанными. Но воздастся каждому по делам его. Укроти речи свои непотребные и покайся в грехах своих пока не поздно. Молись Богу, может и отпустятся тебе помыслы и слова твои неправедные.
Теперь же, ко всем вам слова мои, ‒ с чувством глубокого убеждения обратился он к остальным, ‒ Вспомните вы все, как заповедал Господь наш ученикам своим: «Посылаю вас, как овец среди волков, будьте мудры, аки змии и просты, как голуби»; и еще: «Люби ближнего, как самого себя». Истинно говорю вам, человек приближается к Богу через три божественных свойства, врожденных ему: Свободу, Любовь и Богосотворочество. Свобода — условие, Любовь — путь, Богосотворчество — цель. Демоны тоже любят, но их любовь глубоко ущербна. У них она направлена сугубо внутрь, поскольку демон любит только самого себя. И оттого что весь могучий запас любви в нем пребывающий сосредоточен на этом одном, демон любит себя с такою великою силою, с какой любить себя не способен ни один человек. Потому и любовь к женщине у него ущербна, ибо не в силах он в ней преодолеть самое себя и обладая женщиной, воображает, что обладает миром. Однако ж есть на свете одно-единственное средство от Демона и средство это Любовь, ибо ничто так естественно не вызывает любви, как злосчастие.
Человек в пальто вскинул голову, протестуя, взмахнул рукой, и весь воспламенился. Меня поражают эти периоды восхищенного исступления, происходящие с ним, как у Мухаммеда. Он вдохновенно заговорил.
— Нет!! И еще раз нет! Дело не в этом, а смысл в том, кого мы любим? Или мы отрицаем все и не любим никого? Или мы, как там, у Чехова: «сострадательны к одним только нищим и кошкам»? Да, мы любим кошек, некоторые, правда — собак, есть и такие, собаколюбивые… Но мы любим и женщин! А вы не задумывались над тем, почему большинство мужчин презирает женщин, относится к ним, как к людям второго сорта, считает их ниже себя. Ведь это так? Да, это неоспоримый факт! Но открыто об этом говорить не принято, все та же двуликая недосказанность. В журнале «Нива» за тысяча восемьсот… Не помню, какой год, было опубликовано, что в Санкт-Петербурге состоялась защита диссертации на тему: «Человек ли женщина?» Иными словами, женщина не совсем человек. Не типичный ли это пример? И знаете, почему к ним такое отношение? Все закономерно, среди них так мало настоящих, о которых можно хоть что-то вспомнить. Это ни шелк влагалища, не эта жалкая безвольная кишка, проникнуть в которую так вожделеют мужчины, ни роскошный бюст, ни прелесть лица, это всего лишь мимолетная встреча глаз, улыбка, непроизвольный жест, бескорыстная доброта, открытость и беззащитность ребенка, который тебе одному доверяет свою самую сокровенную тайну о том, что нет счастья в личной жизни…
Никто из них долго не нарушал молчания. Вряд ли они заснули, убаюканные этой страстной речью полной горечи и грусти. Каждый думал о своем. В словах этого пьяницы было что-то понятное каждому. Человек в женском плаще отхлебнул пива и нараспев с чувством безысходной тоски прочел.
В тот день я не встретил Ли.
Вечером пошел к ней домой. С такой же охотой я бы прошелся по раскаленным углям. Безропотно выслушал нотацию от ее матери. Допоздна ждал ее в подъезде, но не дождался. Подъезд пятиэтажки жил своею жизнью, тяжело дышал, издавая всевозможные звуки. Я стоял на освещенной подслеповатой лампочкой бетонной лестнице, ее железные перила были липкие на ощупь, сбоку пестрела ободранная, разрисованная стена. С этажей сочились запахи бедной стряпни, воняло тухлой капустой и горелым жиром. Из-за дверей коммуналок слышались звуки радио, плач младенцев, громкие голоса. Все разговоры здесь велись на повышенных тонах, они не говорили, а орали, словно перекликались в поле или на стройке. Время от времени под перезвон посуды возникала визгливая женская перебранка, разгорались кухонные баталии, достигнув кульминации, они утихали, но отовсюду продолжало доноситься невнятное злобное рычание. Как ей удалось уцелеть в этом зверинце? А, уцелела ли она? Я поймал себя на мысли, что, как мне ни хочется встретиться с Ли, я боюсь этой встречи в обычной для нее житейской обстановке. Я виновато оборвал эту мысль, не первый раз за день почувствовав укол сомнения. Мне было страшно в ней разочароваться.
Мерно печатая свою неприкаянность, я возвращался в общежитие. Сверху за мной наблюдала безучастная ко всему луна, сумеречным светом освещая мой путь. Рядом со мной тихо шагала моя бездомная тень. Я был одинок, как никогда, один среди пустоты ночного города. Улица одинаковых домов черной дырой зияла передо мной. Узкая и бездонная, как колодец, ей не было конца. Я шел и шел, и впечатление было, будто я иду не по улице, а меж двух расстрельных стен. Пятиэтажные дома были однотипны, словно размноженные чудовищным инкубатором. Унылая одинаковость этих коробок напоминала бараки умалишенных. Как можно жить в этих обезличенных сундуках и не сойти с ума?
Стояла загустелая могильная тишь, в этом всеобъемлющем безмолвии таилось что-то зловещее. Город спал, его жители оцепенели до утра, набираясь сил перед новым рабочим днем, который еще на сутки приблизит их к светлому будущему. Но для будущего жить глупо, разве что обманывая себя. Человек должен жить настоящим и все возможные блага должны быть в настоящем, а не в будущем неопределенном времени. Все вокруг погрузилось в обволакивающий утробный покой. В этой расслабляющей тиши легко заснуть и не проснуться или проснувшись, навсегда остаться во сне, проведя в нем всю свою жизнь. Бредя этой бесконечной немой пустыней я никогда еще не испытывал такой острой потребности видеть вокруг себя людей, которых я так сторонился.
Вдруг из кустов жалобно мяукая, мне под ноги выскочила кошка, ее передние лапы были в белых чулках. От неожиданности я остановился, и она потерлась о мою ногу.
‒ Уже поздно, иди домой, ‒ сказал я, позабыв, что у кошек нет понятия о времени.
В ответ она громко замурлыкала. Я погладил ее и пошел дальше, но Белолапка тревожно мяукая, побежала за мной. Видно он потерялась и не могла найти дорогу к своему кошкиному дому, он был где-то рядом, но кто знает, где? Нельзя было уводить ее за собой, она бы окончательно заблудилась. Я хотел уговорить ее оставаться на месте, даже почесал за ухом. Все было напрасно, с таким же успехом я мог бы почесать за ухом у себя. Кошка, жалобно мяукая, не отставая, бежала следом за мною. Мои попытки ее прогнать она приняла за игру и охотно в нее включилась. Странно, но кошкам, как и людям, так присущ инстинкт игры. И я не мыслю себя без игры, игра, красками радуги раскрашивает нашу серую жизнь. Мне труда стоило прогнать ее обратно в кусты, она не хотела со мной расставаться, да и я с ней, тоже.
Кошки сразу выделяют меня среди остальных людей. Они знают, что я их люблю, и между нами незамедлительно устанавливаются доверительные отношения. Меня связывают с ними родственные узы. Это началось еще в детстве, я не мог пройти мимо любой кошки, чтобы ни погладить ее, взять на руки или хотя бы заговорить: «Ну, здравствуй, кот! Ты чего здесь сидишь? Что ты тут из себя воображаешь? Иди сюда, давай знакомиться. Как тебя зовут? Дай лапку…» Кончилось тем, что во втором классе при медосмотре у меня на затылке обнаружили участок облысения, величиной с копеечную монету. Я сразу же был отстранен от занятий и заключен в изолятор, в школу вызвали родителей.
