Растоптанное счастье, или Любовь, похожая на стон - Шилова Юлия Витальевна
– Нет у меня никакой цели! Где высадите, там и выйду.
– Хорошо, тогда я высажу вас на Пушкинской площади. Вас устроит?
– Вполне.
Он остановился возле подземного перехода, я вышла из машины и, спустившись по ступенькам вниз, встала рядом с бродячими музыкантами просто потому, что больше идти никуда не хотелось. И сил не было.
– Смотрите, какая телка пьяная, – заметил в перерыве тот, кто до этого играл на трубе. – Ты откуда такая пьяная?
– Оттуда, – я попыталась сохранить равновесие и показала рукой вверх, то есть на дорогу над переходом.
– Как тебя звать?
– Света.
– А ты где живешь? – глаза бродяги с трубой загорелись жадным похотливым огоньком.
– На Рублевке, – не задумываясь ответила я и вызвала общий хохот всех музыкантов.
– А ну-ка, скажи еще раз, где ты живешь?
– На Рублевке.
– У тебя там дворец?
– Нет. Дом восемьсот квадратных метров.
– Сколько-сколько?
– Восемьсот метров.
– А может, и бассейн у тебя есть?
– Да. Два. Один крытый, другой открытый.
– Народ! Это Света с Рублевки! Прошу любить и жаловать. Света, тебе здесь нравится? – бродяга с трубой похлопал меня по плечу и обнял за талию.
– Весело здесь у вас, – закивала я пьяной головой. – Даже не верится, что еще совсем недавно я жить не хотела.
– А почему ты жить не хотела?
– Муж к другой ушел, – ответила я и тихонько всхлипнула.
– Светик, да ерунда это все! Я тебе говорю – ерунда.
– Не ерунда. Я его очень сильно люблю.
– Да пусть катится, Светик! Пусть катится колбаской по Малой Спасской. А ты нас сегодня к себе на Рублевку возьмешь?
– А вы хотите?
– А кто ж на Рублевку не хочет? Сейчас спрошу у своих корешей.
Парень с трубой посмотрел на своих собратьев, громко прокашлялся и сообщил:
– Народ, Света приглашает нас на Рублевку! Катим?
– Катим, – закричали все в один голос. – Будем купаться и пить водку. Только для начала бабла надо немного собрать.
Протянув мне грязную шапку, трубач поставил меня в самый центр своей честной компании и отдал хозяйское распоряжение:
– Мы играем, а ты бегай с шапкой и собирай с народа денежки. Чем больше денежек соберешь, тем больше выпивки будет. По рукам?
– По рукам, – улыбнулась я пьяной улыбкой и внимательно посмотрела на старую, поеденную молью шапку, стараясь стоять по струнке и не терять равновесия.
– Ну все, народ, приступаем к работе! Светик теперь будет с нами тусоваться. Назначаем ее нашим казначеем.
А затем послышалась громкая музыка и кто-то запел надорванным прокуренным голосом. Музыка и голос были больше чем безобразны и не вызывали иных чувств, кроме горечи и отвращения. Редкие прохожие старались пройти как можно быстрее, не смотря в нашу сторону, а уж если им доводилось на нас взглянуть, то они тут же заостряли свое внимание на мне и начинали шептаться. Оно и понятно. Девушка в дорогих туфлях и в не менее дорогом, хотя и сильно мятом платье, среди опустившихся и грязных людей, с горем пополам играющих на замусоленных инструментах, – явление редкое и, можно сказать, уникальное. А я и не ломала голову по поводу того, как я смотрюсь среди них, потому что мне до этого просто не было дела. Я улыбалась пьяной улыбкой тому, что я не одна, что тут меня никто не жалеет, не осуждает за то, что меня бросил муж, не считает меня плохой женой и не убеждает в том, что я обязана все терпеть во благо семьи и делать все для того, чтобы вернуть и заинтересовать мужа. Никто не говорит, что я обязана забеременеть или начать лечиться, потому что ребенок укрепляет семью, придает жизни смысл. А я до сих пор не могла понять, в чем я провинилась, почему должна лечиться, если все врачи в один голос заверяют в том, что у меня хорошие результаты и что я здорова.
Когда заиграла шарманка, я принялась подходить к нехотя останавливающимся прохожим и вымаливать у них деньги. Где-то там, далеко, осталась налаженная жизнь, которая сейчас мне кажется нелепой и глупой, потому что она состояла в основном из лжи. Оказавшись среди бродячих музыкантов, я остро почувствовала, что у меня нет просвета, нет спасения, нет какой-нибудь надежды даже на короткое счастье. Жизнь прошла, и уже ничего не воротишь, не изменишь и не повернешь в нужное русло.
Я почему-то вспомнила сильный дождь в тот день, когда мы с Ильей познакомились, дождь, который сопровождал наши отношения. Дождь, когда мы стояли на крыльце в предвкушении праздничного вечера, который чуть позже устроил Илья, и любовались непогодой. И даже сейчас где-то там, над переходом, шел дождь. Мне казалось, что я его слышала, хотя никак не могла слышать. Возможно, я его чувствовала, и каждая капля дождя стучалась не только мне в душу. Она стучалась мне в сердце и пробивала его насквозь.
– Света, что ты тут делаешь?!
Я напрягла память, уставив неподвижный взгляд на рассматривающего меня мужчину.
– Мужчина, не будьте скрягой! Дайте на хлеб великим артистам! – весело засмеялась я и заглянула в странно знакомые глаза.
– Света, что происходит!
– Ой…
Слегка вскрикнув, я закрыла рот ладонью и выпустила шапку с мелочовкой из рук. Передо мной стоял частный детектив Алексей и смотрел на меня глазами, в которых читались недоумение и ужас.
– Света, что ты тут делаешь?
– Деньги собираю.
– Зачем?
– На хлеб или на водку.
– Ты пьешь?
– Я только сегодня… Так получилось. А ты что тут делаешь? Ты пришел нас послушать?
– Да нет, что ты! – смутился Алексей. – Я спустился в переход за сигаретами. Я здесь живу.
– Где?
– На Пушкинской.
– Хочешь познакомиться с моими друзьями?
– Да пожалуй, нет.
– Почему? Они очень хорошие.
– Как-нибудь в следующий раз. Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть! Никогда бы не подумал… Бывает же такое… Наталья мне сказала, что ты вышла замуж, живешь на Рублевском шоссе, имеешь большой дом и очень счастлива в браке.
– Так и есть, – кивнула я и схватилась за Алексея, чтобы не потерять равновесие и не рухнуть прямо на пол.
– Тогда почему ты здесь?
– Семейные неурядицы.
– Значит, так ты выходишь из семейного ступора?
– Так.
– Мне кажется, это не самый лучший способ избавиться от семейных неурядиц.
– Я пробовала по-другому. Не получается.
– Ты уверена?
– Вполне.
Посмотрев подозрительно на замолчавших музыкантов, Алексей наклонился ко мне поближе и прошептал мне прямо в ухо:
– Послушай, а давай отсюда убежим?
– Куда?
– Ко мне. Я живу тут рядом. Посидим, попьем чайку, а потом я провожу тебя на такси. Ну, пойдем?
Не успела я ответить на заданный мне вопрос, как к нам подошел бродяга с трубой и, сверкнув в сторону Алексея злобными глазами, по-хозяйски положил руку мне на талию.
– Послушай, что тебе надо? – спросил он.
– Это моя знакомая девушка, – миролюбиво ответил Алексей. – Я пришел сюда, чтобы отвести ее домой.
– Это наша знакомая девушка. Ее зовут Светка с Рублевки, и она пригласила нас в свой дом в гости. Так что иди куда шел. Мы уезжаем.
– Я уйду, но только вместе с этой девушкой! – на лице Алексея не дрогнул ни один мускул. – Девушка пьяна, а ты этим воспользовался. Нехорошо.
– Это моя девушка, – стоял на своем бродяга.
– Она не может быть твоей девушкой.
– Я тебе говорю, чтобы ты проваливал от моей девушки!
– А я бы на твоем месте руки-то от нее убрал, а то ведь руки у тебя черные, как у негра, словно ты каждый день картошку сажаешь, – не хотел отступать Алексей. – Ты бы сначала руки помыл, а затем таких девушек лапал. Платье запачкаешь.
– Да ты что, чертила, не понял?! Пошел вон!
Бродяга кинул свою трубу на землю и достал из кармана нож. Увидев сверкающее лезвие, я испуганно вскрикнула и попыталась сделать шаг в сторону, но тут же была окружена другими бродячими музыкантами. Недолго раздумывая, Алексей полез в карман пиджака, достал оттуда пистолет и направил его в сторону тех, кто решил использовать мое пьяное состояние в своих целях.
