Западня - Малышева Анна Витальевна (книга жизни txt) 📗
Оксана испустила несколько резких, хриплых воплей и тут же бросилась обратно, в коридор. Ее оттеснил Владик. Он вошел, увидел тело на постели и отвернулся.
— Что там? — кричала Наташа, удерживая за плечи маленькую рыдающую Оксану.
— Она мертвая, — пробормотал Владик. — Не заходите, тут дышать нечем. Я открою окно .
Страшное притягивает — и остальные актрисы, уже зная о том, что увидят, все-таки по очереди заглянули в спальню. А потом сбежали в другую комнату, распахнули балконную дверь и, отталкивая друг друга, ловили губами сухой, огненный воздух полудня.
До квартиры наконец добралась старуха-соседка. Видно, подъем по лестнице давался ей с трудом. Она увидела ребят и жалобно запричитала:
— Да что же это такое? Молоденькая совсем! Что же теперь делать? И маме ее не позвонишь, я номера не знаю…
Надо бы в милицию… Как вы думаете?
Владик, как единственный присутствующий здесь мужчина, взял на себя эту задачу Он говорил по телефону минут пять, не больше, и вернулся к девчонкам совершенно обескураженный:
— Сейчас приедут. Спрашивают меня, что с ней, а я не знаю… Как дурак… Нотам, кажется, кровь…
— Да! — истерично закричала Оксана. — Вся постель в крови! Ой, мамочки, и зачем я сюда поехала! Я же теперь спать не смогу!
Наташа все еще держала ее за плечи, хотя сама была близка к истерике. Ирина лежала в спальне на кровати, одетая как в тот вечер, когда они расстались после спектакля в гуманитарном лицее. Голубые брючки, белая свободная майка.
Все это было в страшных коричневых и черных пятнах.
Пушистые волосы Ирины слиплись от какой-то гадости, лицо показалось неестественно пухлым, таким оно никогда не было. И этот запах… Наташе даже казалось, что только что съеденный персик оставил во рту какой-то странный, гнилостный вкус, хотя был твердым, еще недозревшим. Наташа повернулась к балкону, чтобы вдохнуть воздуха с улицы. Оксана больше не плакала — она молча прижимала к ее плечу мокрое от слез, горячее лицо. Лида сидела в кресле, лодочкой сложив руки у лица, так что были видны только ее огромные от страха карие глаза. Лена стояла на балконе, перегнувшись через перила. Оттуда доносились какие-то странные отрывистые звуки.
Видя такое состояние своих приятельниц, Владик пытался сохранять спокойствие, но и ему это давалось с трудом. В конце концов, «самураю» было всего семнадцать лет, и он никогда в жизни не видел наяву таких сцен — будто из криминальной хроники. Старуха терлась в коридоре, не в силах оторваться от двери в страшную комнату. Владик хотел попросить, чтобы она не открывала ту дверь — запах невыносимый. Но он не решался. В конце концов, кто они такие? Актеры… Пришли проведать руководительницу театра… Он и думать не мог, что это благое намерение заведет их прямо в ад.
— Влад, что с ней, как ты думаешь? — робко спросила Лида, опуская руки. Губы у нее жалобно тряслись, помада смазалась, но сейчас она даже не думала об этом.
— Мне показалось, у нее дырка в груди, — нерешительно ответил он. — Кажется…
— Замолчите! — слабо пискнула Оксана, отворачиваясь и пряча лицо. — Не могу это слышать! Меня тошнит!
Они снова замолчали. Где-то, наверное на кухне, звонко капала вода. Видимо, кран был привернут неплотно.
Сколько дней капает эта вода? Владик вспомнил горящую в спальне люстру. Странно… Почему она горит? Ведь так светло. Шторы, кажется, тоже задернуты… Он не выдержал и поделился своими впечатлениями с девушками.
Ответила одна Наташа. Девушка держалась лучше своих подруг и не теряла самообладания. Она сказала, что тоже обратила внимание на горящую люстру. Только там горело всего две лампочки, а их ведь куда больше.
— Наверное, остальные уже перегорели. Думаю, люстра давно так горит. Знаете, у Ирины в самом деле дырка в груди, — тихо сказала она. — Отчего такое может быть?
Может, это от пули?
— Я видела пистолет! — вдруг встрепенулась Оксана.
— На постели, у нее в руке…
— Ты уверена?!
— Я сама видела! Если не верите — идите посмотрите!
Идти туда никому не хотелось. Наконец встал Владик:
— Боюсь, бабка там что-то трогает, а ведь нельзя…
Мне так и сказали по телефону — ничего не трогайте.
Но соседка ничего не трогала. Она мялась на пороге, простреливая взглядами комнату. Старуха также заметила пистолет и сразу указала на оружие Владику:
— Вон, смотри! Откуда у нее такой?
Владик знал об этом не лучше, чем она. Парень посоветовал плотнее закрыть дверь, и старуха неохотно подчинилась. На нее, казалось, ничуть не действовал отвратительный запах, густо вырывающийся из двери. Она только посетовала:
— Как это я раньше не учуяла? Ведь живем дверь в дверь! А ведь знаете, у меня кот совсем сдурел — несколько дней ничего не жрет, скандалит, мебель дерет! И вроде не гульба, а что-то другое. Может, чувствовал?
Она отвела парня на кухню и «по секрету» засыпала его ворохом сплетен. В частности, сообщила, что мужчин у «бедной Ириночки» не было, что она как-то говорила с ее матерью, «такой приятной дамой», и та сказала, что Ира родилась такая, а почему — бог ведает, но девочка была такая милая, такая умненькая, единственная дочка, голова у нее светлая… Если бы не этот проклятый горб — от женихов бы отбою не было!
— И такая одинокая была, никто к ней не ходил! — причитала старуха. — Только подружка иногда приезжала — и то редко. Веселая такая, симпатичная женщина. Если бы вы меня не надоумили — я бы и не заглянула сюда… И лежала бы она тут одна, бедная. Что же это она над собой сделала! И как я ничего не слыхала?! Может, гуляла или в магазин ходила…
— Так вы думаете — , ома сама?.. — испуганно переспросил Владик.
— Миленький, да ты же видел — у нее пистолет в руке!
И как на это ее мать посмотрит, одна ведь была дочка…
В приоткрытую входную дверь начали заглядывать другие соседи. Неизвестно как, страшная новость разлетелась по двору. Многие хотели зайти, посмотреть на тело, но Владик с соседкой держали оборону, объясняя, что милиция сейчас приедет и никого пускать не ведено. Испуганные актрисы уже не плакали. Они сидели молча, оглядывая обстановку комнаты, где ни одна из них до этого дня не бывала. Стеллаж с книгами, множество дорогих художественных альбомов, пушистый серо-голубой ковер на полу.
Телевизор с огромным экраном, видеомагнитофон, целый шкаф с видеокассетами. Пухлый диван, обитый серой кожей. Лида ущипнула диван и сообщила подругам, что кожа натуральная. Она робко заметила:
— А у нее тут хорошо, верно, девочки? Я почему-то думала, что она небогатая…
— Одевалась скромно, вот и все, — ответила Лена. — Да и зачем ей было наряжаться? Только внимание привлекать…
И она взмахом руки изобразила безобразный горб.
Лида укоризненно шикнула, скосила глаза на дверь, будто покойница могла их услышать. Но Лене, как видно, надоело молчать, нервное напряжение душило девушку, ей хотелось выговориться.
— Я не представляю, что с ней случилось! — заговорила она. — Я не видела пистолета, но если ты, Ксана, говоришь… Может, она застрелилась?!
Наташа покачала головой:
— Да брось. С чего бы ей стреляться?
— Я бы застрелилась, будь у меня на спине такое… — И Лена опять изобразила горб, причем ее хорошенькое живое личико ясно отразило отвращение. — Но она ведь уже немолодая… Я думаю, ей было за сорок. Что же она так долго ждала, чтобы застрелиться?
— Перестаньте, — выдавила Оксана. — Потом обсудите… Она ведь за стеной лежит. Не надо.
Им показалось, что они целую вечность ждали приезда милиции, но на самом деле опергруппа прибыла через сорок минут. В коридоре сразу сделалось шумно и тесно, громкий голос потребовал не стоять у двери, щелкнул замок. Девушки, как по команде, встали.
В комнату заглянул мужчина — наполовину в форме, наполовину в штатском — брюки милицейские, но к ним синяя рубашка с завернутыми выше локтей рукавами. Он удивленно посмотрел на актрис и спросил:
— Эге, сколько народу… Это вы звонили? Вы как сюда попали?
