Кружево - Конран Ширли (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
В отчаянии Чарльз воздел руки, но в этот момент Максина догнала его и потянула за рукав:
«Чарльз, дорогой, ты так долго все это терпел… теперь, любимый, осталось всего несколько недель… давай я покажу то, что уже закончено: галерею предков. Ее закончили только вчера!»
Галереей предков они между собой в шутку называли вводную историческую часть маршрута, расположенную на первом этаже. Вместо экскурсовода предполагалось использовать магнитофонные записи, которые включались простым нажатием кнопки. Живого гида можно было нанять позже: пока Максина не была очень уверена, сможет ли она себе это позволить. Маршрут проходил по комнатам, отделанным малиновой тканью и освещенным только острыми и тонкими — как карандаши — лучами света от специальных ламп. Некоторые маленькие комнаты были полностью затемнены, лишь стеклянные музейные витрины, установленные в них, подсвечивались узкими полосками света так, что создавалось впечатление, будто семейные драгоценности, выставленные в этих витринах, парят в воздухе.
Один из коридоров, шириной около двух с половиной метров, был выкрашен в ярко-желтый цвет, в нем были развешаны портреты предков Чарльза. Проходя мимо изображений де Шазаллей, Чарльз поостыл и успокоился. Изумительно организованная экспозиция прослеживала его род довольно глубоко в историю. Вот семилетний Кристиан, с голубой лентой под кружевной рубашкой, ведет по парку ослика; портрет написан в 1643 году. Вот Амелия де Шазалль, в светло-сером муаровом платье с глубоким вырезом, на плече у нее примостился попугай; это портрет 1679 года. Вот написанный в 1776 году групповой портрет, на котором изображены семеро детей, в том числе две пары близнецов; они с торжественными лицами сидят за обеденным столом и едят виноград и каштаны, а их низенькая, вся в кудряшках, мама кормит миндалем маленькую обезьянку.
«Бедняжки: всем им, кроме самого младшего, во время революции отрубили головы, — внезапно услышал Чарльз откуда-то свой собственный голос, записанный на пленку. — Младшему же удалось переодеться в женское платье, прикинуться сбежавшей от хозяев горничной и добраться до Женевы. Потом он там каким-то образом женился на владелице богатого наследства. А их дочь вышла замуж за Анри Нестля, одного из членов той самой семьи, что владеет крупнейшим шоколадным делом».
Голос Чарльза приветствовал посетителей и в холле, при входе; а потом, по мере того как посетители переходили бы из зала в зал, он рассказал им всю историю своей семьи с XII века и до самого последнего времени. Были заготовлены переводы этого рассказа на двенадцать языков. В некоторых комнатах звучала негромкая музыка, создававшая необходимый фон: вальсы Штрауса, клавесин, мальчишеское сопрано, взвивающееся вверх под сводами их семейной часовни, и приглушенное, но оживленное щебетание малышей, подслушанное в их старой детской.
Максина надеялась, что шато удастся открыть для посетителей к первому июля. Но, как всегда, возникли многочисленные проблемы с рабочими, поэтому открыться они смогли только в середине августа. В день открытия все они испытывали тревожное ожидание и внутреннюю напряженность: а вдруг никто не придет? К девяти утра они все уже стояли по местам в полной готовности и нетерпеливо ждали. Но все было тихо, никто не ехал.
На вымощенном булыжником дворе, между домом и конюшнями, была сооружена карусель — очень милая, такая, какие принято было делать в XIX веке: с вырезанными из дерева и раскрашенными в золотой цвет лошадками, дельфинами, лебедями и русалками. Дети могли бы также прокатиться на пони или в покрытой желтым лаком парадной карете XVIII века, которая должна была совершать прогулочные рейсы по ведущей к дому. дороге. Почти все, на что только хватило фантазии Максины, должно было предлагаться бесплатно — от детской карусели до дегустации шампанского. И все это должно было обеспечить успех самого первого дня, вселить энтузиазм и вдохновение в штатных работников, а главное, вызвать благожелательные отзывы журналистов, которые могли бы оказаться в числе приглашенных.
Время шло, посетителей не было. Только в половине одиннадцатого на ведущей к шато дороге показались три первых автобуса (при виде которых Чарльз сразу же взял себе на заметку, что надо будет укрепить полотно дороги). Собравшиеся на ступенях у входа повеселели, приободрились и встретили их возгласами приветствия. Тетушка Гортензия — что было совершенно не в ее духе — даже сорвала с себя ярко-красную шляпку и подбросила ее высоко вверх. Лишь она одна знала, что благодаря ее закулисным разговорам отец Максины в самый последний момент решился поддержать начинание дочери. И если оно потерпит провал, отец никогда не простит Гортензии ее советов.
17
Джуди с самого начала не составило никакого труда организовать известность шато Максины, и почти все первые платные посетители были из Соединенных Штатов. Максина пригласила и некоторых своих хорошо известных друзей-французов, в том числе и Ги Сен-Симона, ставшего к этому времени уже хорошо известным модельером: так у американцев должно было сложиться впечатление, что они не зря платили деньги.
— Всем им здесь явно очень нравится, — поделился своими ощущениями Ги после первого приезда к Максиме и Чарльзу.
— Да, несколько человек уже забронировали себе места на следующую поездку, — подтвердила довольная Максина. К ее удивлению, она вдруг обнаружила, что ей доставляет удовольствие встречать и развлекать гостей, этих совершенно незнакомых ей людей. В большинстве из них она обнаруживала что-нибудь интересное, а их радость и удовольствие передавались ей самой.
Постепенно, с огромными трудностями Максина возрождала развалившийся дом Чарльза, вдыхала в него новую жизнь. Разумеется, угодить всем было невозможно. Сестрицы Чарльза относились к ее начинанию крайне критически и с ледяной холодностью; но они и так постоянно находили повод, чтобы быть чем-то недовольными. По их мнению, тот факт, что кто-либо из де Шазаллей вынужден работать и что их семейное поместье сделали открытым для публики, был проявлением вульгарности, дурного вкуса. «Поделом ему: нечего было жениться на девушке из буржуазной семьи, — заявила старшая сестра. — Один бог знает, что еще она способна придумать. Может быть, организует зоосад в парке или стриптиз в гостиной».
Обе сестры категорически отказывались признавать тот факт, что без Максины и ее усилий шато уже просто физически не существовало бы и что без энергии Максины и поддержки с ее стороны Чарльз не смог бы в одиночку возродить имение, превратить его в одну из главных туристических достопримечательностей Шампани. Больше всего сестры презирали эту вульгарную американскую сообщницу Максины, ту, что прилетала на открытие из Нью-Йорка, молодую особу по имени Джуди: у нее такой громкий голос, а за едой вечно обсуждает деловые вопросы и денежные проблемы.
Перед тем как Джуди предстояло возвращаться в Америку, в шато из Парижа приехал Ги. Повар в этот вечер был выходной, поэтому в библиотеке был накрыт холодный ужин. Беря себе ломтик ветчины, Джуди вдруг ощутила за спиной атмосферу, какая обычно бывает в школе перед тем, как кто-то откроет секрет: атмосферу заговора, ожидания чего-то, с трудом подавляемого подхихикивания. Может быть, для нее заготовлен какой-то сюрприз? В конце концов, ведь мысль о том, чтобы превратить шато в дом-музей, принадлежала ей… Джуди взяла тарелку и села на низенькую подставку для ног, что стояла возле горящего камина. Рядом с ней оказались вытянутые костлявые ноги тетушки Гортензии, на которых крупно выступали сосуды: расплата за высокие каблуки, на которых тетушка проходила всю жизнь. Было, в общем-то, не холодно, и камин можно было бы не зажигать, но Максина любила, чтобы в их маленькой библиотеке он горел постоянно.
— Что это вы все задумали, а? Что вы от меня скрываете? — с нотками подозрения в голосе спросила Джуди.
Тетушка Гортензия с трудом подавила смех и чуть не уронила свою тарелку. Ги поглядел на Чарльза, который как-то странно усмехнулся. Сейчас Чарльзу было уже приятно общество Ги, хотя поначалу он относился к этому портняжке с предубеждением: ведь тот ходил вместе с Максиной еще в детский сад и знал, как и о чем она думает, гораздо лучше, чем ее муж.
