Западня - Малышева Анна Витальевна (книга жизни txt) 📗
— Ее мать нипочем не соглашается отдать тушечнину! Я просто не знаю, как ее уламывать Надо было сразу говорить, что это ваша вещь, тогда бы она отдала А тут уперлась — ничего, мол, не знает. Какая все-таки жадная!
И ведь я уверена — даже если у Ирки деньги украли — у самой Алевтины что-то осталось. Видели, какие у нее камушки в ушах? У меня таких бриллиантов нет.
Мать Ирины, полную, задыхающуюся женщину в глухом черном платье, Михаил заметил давно. Она постанывала, грузно опираясь на руку какого-то пожилого мужчины. Татьяна просветила его, указывая пальцем между берез, в сторону могилы:
— А это ее брат До сих пор работает, директор автошколы. Можете себе представить, из какой семьи вышла наша Ирочка? Будто кукушонок, не из этого гнезда… Ее только театр интересовал. Если бы она хоть ребенка родила Татьяна быстро коснулась глаз платочком, хотя, насколько мог заметить Михаил, они в этом совершенно не нуждались.
— Я вчера весь день сидела на телефоне, — сообщила она, поднимая на него глаза. В самом деле, тушь на ресницах была в полной сохранности, ни следа слез. — Всех обзванивала по старой записной книжке. Всех институтских друзей. С ума сойти, как я расстроилась… Кто переехал, кто забыл меня, кто говорит, что работает, времени нет… Я так мечтала, что на спектакль соберется много народу! Рассчитывала па весь наш курс. А получится человек десять, наверное. Не играть же ребятам при пустом зале, согласитесь?
Он согласился. Татьяна спросила его совета — как же сделать, чтобы в зал не набился всякий сброд.
— А вы приведите своих детей из лицея, — подал он идею. — И расскажите им, как надо себя вести.
— Да они уже это видели, — отмахнулась Татьяна. — Второй раз не затащишь. Придется, наверное, пускать всех желающих…
И тут, не продолжая причитать, элегантная директриса его удивила. Воровато оглянувшись, она достала из сумки маленькую бутылочку и молниеносно к ней приложилась. Еле переведя дух, протянула бутылочку Михаилу:
— Хотите? Еще не очень теплая.
— Это что?
— Водка.
Он отказался Татьяна небрежно подняла брови, показывая, что отказ ее ничуть не задел, и опять припала к горлышку. Завинчивая крышку, пояснила:
— Я сегодня сутра психую, никак не могу успокоиться. Мне все кажется, что и меня скоро будут хоронить. Мы же с Иркой ровесницы! И я не думала о смерти, никогда еще не думала…
Только тут Михаил заметил, что директриса пьяна.. Видимо, она уже пьяной явилась на кладбище, а теперь расчувствовалась, ее потянуло жаловаться и плакать. Теперь ее глаза действительно увлажнились. Он взял ее под руку:
— По-моему, сейчас слишком жарко, чтобы пить водку. Потерпите хоть до поминок.
— Я не пойду туда. — Она проглотила слезы. — Я человек подневольный, не смогу… У меня в лицее ремонт, нужно поговорить со строителями… Если бы вы знал, как я замучилась… Как мне все надоело! Жизнь проходит…
Мне сорок два, только подумайте, сорок два! Глупо жаловаться, надо все принимать спокойно, но должен ведь быть какой-то смысл в этой свистопляске! Я так устала, я так ужасно устала, а тут еще Ирка умерла…
Она сделала попытку положить ему голову на грудь, но Михаил вежливо увильнул от этого проявления нежности.
Ему вовсе не хотелось мучиться, отстирывая с рубашки ее помаду. Проблема стирки все еще стояла довольно остро. Он заметил лавочку в тени берез, отвел туда Татьяну и усадил:
— Может, достать воды? Правда, я не знаю, где здесь вода…
Она отказалась. Достала пудреницу, вяло провела пуховкой по лбу, припудрила нос. Сунула в рот пластинку жвачки, пояснив:
— Все мои оболтусы жуют. Я сперва запрещала жевать на уроках, а потом сама научилась… Идите. Я сейчас приду в себя. Это все от жары.
Но Михаил присел рядом.
— Знаете, я много думаю о том, как умерла Ирина.
Может, вы в курсе, к ней в тот вечер никто не приходил?
Она кивнула, не прекращая энергично жевать:
— В курсе. Ее мать обошла весь подъезд, всех перетрясла, Никто ничего не видел. Или просто забыли. Вот если бы ее на другой день нашли…
— Жаль, — пробормотал Михаил, и она кивнула:
— Да, как все было бы просто. Кто-то увидел убийц, может описать… К сожалению, народ оказался не очень наблюдательный. И память у многих дырявая. Как ни странно, самые зоркие именно старушки. Но они ничего не видели.
— Тогда у меня другой вопрос. Вы не в курсе, кто-нибудь из театра ходил к Ирине домой?
Она улыбнулась:
— Да, сразу видно, что вы плохо знали Ирочку. Она тщательно охраняла свой мирок. И зачем, я ее спрашивала, было покупать дорогую мебель, так обставляться, делать шикарный ремонт, если к тебе гости не ходят? Она отвечала, что все делает для себя. Альтруизм пополам с эгоизмом. Такое тоже случается.
— Ну, о финансах и спрашивать нечего, — обреченно заметил он. — Если уж домой никого не приглашала, то о своих сбережениях и подавно бы рассказывать не стала.
Было видно, что директриса приходит в себя. Она глядела вполне осмысленно, больше не делала попыток прилечь к нему на плечо, и ее глаза снова были сухи. Михаил встал и извинился:
— Что ж, я пойду. Похоже, что все уже расходятся…
В самом деле, на аллее появлялось все больше народу. Многие закуривали, тихо беседовали, собираясь кучками. Актеры держались отдельно. Михаил ловил на себе их косые взгляды и отмечал бешеную жестикуляцию Владика. Тот наверняка развивал перед собратьями по искусству свои детективные построения. Татьяна встала, оперлась на его руку:
— Я тоже пойду. Надо заехать домой, пообедать, потом потащусь в школу… Кручусь, как белка в колесе. Надо только попрощаться с Алевтиной Павловной. Она и так обиделась, что я на поминки не иду. Да и вы к ней подойдите! Не дарить же старухе вашу тушечницу!
Но Михаил уговорил ее не напоминать о тушечнице несчастной женщине. Ему эта вещь не нужна. А ту все-таки обокрали. Даже если она припрятала вещь — пусть оставит ее себе на память о дочери. Татьяна пожала плечами:
— Да как хотите! Насильно в рай не тянут. А, кстати! — Она так резко остановилась, что Михаил от неожиданности выпустил ее руку. Но она уже твердо стояла на ногах, помощь был ей не нужна. — Я кое-что вспомнила насчет ребят! Одна девушка к ней заходила домой, да-да, Ира мне еще пожаловалась… То есть, скорее, посмеялась над собой. Юмор у нее был отменный, только за счет его и держалась…
И Татьяна, с иронией поглядывая в сторону актеров, рассказала, что как-то в апреле, встретившись со старой подругой, спросила ее, как идут дела в театре. Татьяна предлагала зайти к ней в гости, но Ирина отказалась, сослалась на хроническую нехватку времени. Татьяна тогда шутливо спросила — неужели ее ребята такие же энтузиасты, как сама режиссерша?
— А она сказала, что это поколение на энтузиазм уже не способно. Если и делают какие-то попытки, то все кончается грустно и смешно. Оказывается, когда они только начинали, какая-то девица потратила личные сбережения, чтобы сделать какие-то ксерокопии. Ирина предложила вернуть ей деньги, но девица, представьте, отказалась! Роль ей так и не дали, и примерно через месяц она явилась прямо на дом к Ирине и попросила свои денежки обратно! Вот вам и энтузиазм!
Татьяна фыркнула, но Михаилу даже не удалось улыбнуться. Он сдавленно спросил:
— Ирина вернула деньги?
— Ну, конечно! Не думаете же вы, что она их зажала?! Вернула и сказала этой особе, что теперь видит цену ее «благородному» поступку. Что эта девчонка сделала такой жест ради дешевой популярности. Потратилась-то при всех, а забирать денежки явилась без свидетелей.
— А адрес?! — воскликнул он. Пожалуй, слишком горячо, так что Татьяна удивленно на него покосилась. — Откуда она узнала адрес Ирины?
Та развела руками:
— Понятия не имею. Ну, ладно, мне действительно пора бежать. Вы уверены, что обойдетесь без вашей японской бронзы? Пойду прощусь с Алевтиной Павловной. Она уже на пас посматривает, видите?
И директриса удалилась — подтянутая, элегантная, никак не выглядящая на свои сорок с лишним лет. Он смотрел ей вслед, и ему не верилось, что десять минут назад она проливала слезы над своей горькой судьбой, над Ириной, над тем, что время так к ним неумолимо… «Впрочем, как можно судить о человеке по внешнему виду? — одернул он себя. — Пора бы уж отучиться…».
