Сорок 2 дня (ЛП) - Ле Карр Джорджия (книги без сокращений txt) 📗

После недели изучения материалов, я пришла к выводу, что слова Блейка были истинной правдой — «Если ты это видишь в Википедии или общедоступных средствах массовой информации, значит, мы санкционировали эту информацию». Все, что я читала и видела о семье Баррингтонов было частью их имиджа, ложного имиджа. Они хотели, чтобы весь мир поверил в их фиктивную биографию, якобы, что они собственноручно создали все сами, и делали все, чтобы заявить о своей семье, как великой династии, которая потеряла большую часть своего богатства и влияния. Этот имидж создавал картину благородной, безвластной семьи, которая ревниво охраняла свою частную жизнь.

Потом я наткнулась на Youtube на видео с отцом Блейка, на котором он выглядел совершенно по-другому, у него не было того ледяного взгляда, когда он хотел произвольно отослать меня в туалет, чтобы поговорить с сыном. Наоборот, он выглядел скромно и хорошо воспитанно, в очках в металлической оправе и дорогом кашемировом пальто, и он очень беспокоился о мировой экономике. Его высказывание заключалось в следующем: меры жесткой финансовой политики должны быть внедрены во всем мире и тогда только любые меры по реабилитации достигнут успеха. Его волосы посеребренные сединой делали его похожим на какого-то дедушку, но, внимательно наблюдая за ним, я почувствовала холодную дрожь, пробежавшуюся вверх по моему позвоночнику, от его трансформации.

Со своей великодушной ролью он справлялся легко и великолепно. Если бы я не видела ледяного высокомерия его отца, когда эти голубые глаза унижали меня, я бы никогда не поверила, что эти двое мужчин были одним и тем же человеком, это и есть улетучивающиеся доверие, о котором предупреждал Блейк, что ничего в его мире не кажется таким, как в моем. И с этим я столкнулась, когда начала поиск через пиратские сайты, которые кишели «информацией».

Баррингтонов обвиняли во всем — от секретного начала американской Гражданской войны в целях захвата кредитно-денежной системы, ввергшие Американский банк в панику 1907 года, одурачивание Конгресса с одобрения ФБР в 1913 году, до финансирования большевиков и Гитлера. Они даже обвиняли их в том, что они приложили руку к убийству Кеннеди. Я сдалась через некоторое время.

Была одна вещь, которую эти сайты говорили правильно, отказываясь верить в сказку, что династия Баррингтонов приходит в упадок и члены семьи даже не состоянии войти в список богатых людей Forbes. Они рассматривали Баррингтонов, как одну из тринадцати старинных семей, которая путем сложной схемы владеющих офф-шорных компаний, контролировала все долги всех стран. Они были мульти миллиардерами в квадрате и истинными правителями правительств и международных организаций. Быть Баррингтоном означало быть современным Крезом, Мидасом двадцать первого века.

— Нормально, если Том постучится в вашу дверь в 10:00 утра? — спрашивает Лаура Арнольд.

В моей голове тут же появляется картинка засранного лифта и мне становится стыдно.

— Нет. Просто попросите его позвонить мне на мобильный, когда он подъедет и я выйду.

— Окэй. Хорошего дня, Мисс Блум.

Я благодарю ее и завершаю вызов. Как только я кладу телефон на обеденный стол входит Билли, ее глаза прищурены. Она идет к холодильнику, делает глоток апельсинового сока прямо из пакета и поворачивается ко мне с неулыбчивым лицом.

— Во сколько ты уезжаешь?

— Менее, чем через час.

— Хорошо, — говорит она.

— Что бы ты сделала, если бы была мной, Билл?!

— Я не знаю, потому что не знаю всех подробностей, правда ведь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты взяла деньги и испарилась, не записки, не слов прощаний, пока он лежал в больнице в бессознательном состоянии, рискуя своей драгоценной жизнью, если ты мне сказала правду, чтобы спасти никчемную твою. Поэтому в его глазах ты выглядишь, как наихудшая разновидность охотницы за деньгами, да еще и шлюхи, которая когда-нибудь ходила по английской земле. Вместо нормального желания сплясать на твоих костях, он просто считает побег неудачным и не питает отвращения к тебе сейчас?

Я опускаю голову вниз, мне стыдно, что я не рассказала Билл всю правду.

— Ты права, он возненавидел меня, но я, словно зуд, который должен быть расчесан.

— Хм... что-то не так с этим объяснением тоже, если чесать зуд, то будет только хуже.

— Окэй. Он назвал это болезнью.

— Какого хрена, Лана. А в чем находишься ты сама?

Я закрываю глаза, получается только хуже.

— Подумай, Билл, это не так плохо, как кажется.

— Так сделай так, чтобы это выглядело лучше.

— Я не могу. Все, что я могу сказать, я должна это делать. Да, я оставила его, но я никогда не переставала желать его. Нет ни одного прошедшего дня, когда я не думала о нем и не тосковала по нему. Я не дура, я понимаю, что не смогу его иметь. Я все знаю, но эти 42 дня мои и никто или ничто не отнимет их у меня. Он хочет наказать меня, пусть. Пощечина от него лучше, чем ничего.

Билли стоит с отвисшей челюстью от шока. Она смотрит на меня такими глазами, как будто видит первый раз в жизни.

— Ты понимаешь, что ты идешь в заранее больные садо-мазо отношения?

В этот момент я легко встречаюсь с ней глазами.

— Блейк не знал, как мне больно. Даже если бы я сказала ему, он не мог помочь. Он считает, что мог, но на самом деле нет. Я знаю это. Ты же встречалась с ним, и что ты думаешь?

Билли вздыхает.

— Он мне понравился, — наконец, признается она.

Я улыбаюсь, но внутри мне невероятно грустно. У меня такое чувство, как будто я никогда не смогу прикоснуться к реальному и вечному счастью. Все будет отнято.

— Да, у меня сложилось впечатление, что ты нравишься ему тоже.

Билли краснеет.

— Ты покраснела, Билл?!

— Если он попытается сделать что-нибудь странное, ты разорвешь этот гребанный договор молниеносно, — хрипло говорит она.

Я киваю и понимаю, что я никогда не расскажу ей полностью всю историю.

6.

Встреча с медсестрой проходит быстро и безболезненно.

Следующая остановка: адвокатская контора. Я получаю разрешение от его секретаря пройти в кабинет мистера Джей Бенби. Он встает в знак приветствия. Я осматриваюсь по сторонам и понимаю, что ничего не изменилось, все точно так же.

— Как поживаете, Мисс Блум? — говорит он, привставая с кресла, с тем же самым выражением доверия на лице, говорящим именно я знаю, что будет лучше для вас, змеиная улыбка медленно скользит по его губам.

Я опускаю глаза на его кольцо с бирюзой и спрашиваю:

— Где мне подписать?

Он поднимается в полный рост.

— Я должен напомнить вам, мисс Блум, о важности и серьезных последствиях того, что вы собираетесь подписать, — начинает он с ханжеским высокомерием, но я обрываю его. В тот раз, придя в его офис, я была молодой и неопытной, с огромными глазами, испуганной его юридической казуистикой. Но не в этот раз, не сейчас.

— Мистер Бенби, нам обоим заплатили, чтобы быть здесь. Мы можем притворяться, что вы лучше, чем я, но зачем тратить наше время?

Его глаза опасно прищуриваются.

Ах, я обидела его. Хорошо.

Его движения резкие и порывистые, когда он открывает контракт на своем рабочем столе на нужной странице, кладет черную с золотым пером ручку наверх нужной страницы, и толкает всю пачку к месту, где я сижу. Правда, мы оба знаем, что я не должна быть здесь. Ведь этот контракт я уже подписывала, и он по некоторым пунктам остается в силе на всю мою оставшуюся жизнь. Конечно, адвокат не может понять, почему же я все же здесь нахожусь, это видно по его изучающим глазам, но я-то, точно знаю, почему.

Это часть моего унижения.

Я беру перьевую ручку, прохладную и гладкую, снимаю колпачок, ставлю подпись и дату и толкаю всю кипу бумаг обратно.

— Мы все сделали?

Он сухо кивает, очень сильно сдерживая свой гнев. Я женщина Блейка Лоу Баррингтона, как минимум, на ближайшие 42 дня, неприкасаемая, поэтому я разворачиваюсь и ухожу.