Рецепт идеальной мечты - Литвиновы Анна и Сергей (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗

За сто рублей! Антиквары на них же настучали милиции, и студентов повязали. Бездарная работа!.. Если ваши воры из таковских – дела их дрянь.

– Я пойду, Дима, – сказала Надя, наконец подымаясь. – У меня работа.

– У меня тоже. Так вот я и говорю: надо искать заказчика. Если он есть, конечно. И еще – следует вычислить наводчика. Вашего человека. Он-то наверняка в библиотеке работает. Если, конечно, он, как тот дурак в питерской библиотеке, еще не сбежал.

– Ты думаешь, был наводчик – из наших? – усомнилась Надя.

Они уже шли к выходу из буфета. Буфетчицы провожали парочку завистливыми взглядами.

– Я никогда ничего не "думаю", – вздохнул Полуянов. – Я всегда во всем – уверен.

За дверью он положил Надежде лапищу на плечо, легко притянул ее к себе и поцеловал в губы.

Губы у Димки были очень нежными, а от лица пахло вкусным одеколоном. Так бы и стояла весь день рядом с ним.

– Ну, я побежал, – легко произнес Дима. – Мне еще заметку в номер писать.

Глава 3

Дима и думать забыл об ограблении в Историко-архивной библиотеке. Он написал тогда о происшедшем проходной репортажик в номер – на двести строк. При верстке его ужали до ста пятидесяти.

Заметку опубликовали. На летучке сказали: "Добротно, профессионально", однако "балл" и премию в тысячу рублей за лучшую публикацию номера не дали. Да Дима особо и не рассчитывал.

Весь прошедший месяц Дима, просматривая тассовские и интерфаксовские сводки и новостные серверы в Интернете, имел в виду ограбление в Историчке. Он непременно обратил бы внимание, если бы по делу появилось что-то новенькое. Однако ничего не появлялось.

Он пару раз звонил Надежде домой. Предлагал встретиться – впрочем, предлагал довольно вяло. Она, видно, чувствовала его не слишком горячую заинтересованность и от встреч уклонялась – под благовидными предлогами типа курсовика или генеральной уборки. В телефонном разговоре Дима старался быть милым, любезным, остроумным. Исподволь вызнавал по ходу дела: что слышно в самой библиотеке насчет ограбления. Выяснялось (со слов Нади), что не слышно ничего. Приходил пару раз следователь. Со всех сотрудников, и с Нади тоже, снял "объяснения". И – все. И – тишина. И – молчок.

На Восьмое марта Дима послал Надежде на домашний адрес (через фирму, найденную в Интернете) корзину цветов – без открытки, без карточки с подписью. Однако был немедля расшифрован (не слишком много, видно, у Надежды поклонников). Она позвонила ему и долго горячо благодарила. Во время излияний благодарности у нее вырвались слова – похоже, от всего сердца:

"Ты же мой самый лучший друг!.."

После сего звонка Дима решил быть с Надей настороже. "Девчонка она, конечно, неплохая, – рассудил он. – Можно сказать, даже очень хорошая. Но мне вовсе не улыбается перспективка в один прекрасный день проснуться окольцованным".

Словом, за месяц, переполненный обыденной газетной поденщиной, Дима почти успел забыть похищение из Историко-архивной библиотеки. И вдруг, под конец дня двенадцатого марта, раздался звонок по местному телефону.

Звонила секретарша главного.

– Полуянов, срочно к редактору! – почти выкрикнула она напряженным голосом.

Секретарша была основным рупором редактора. Она всегда с чуткостью домашнего животного улавливала своими особыми, необыкновенно развитыми рецепторами настроение босса. И ретранслировала это настроение (даже с усилением!) всем прочим сотрудникам. Был редактор благодушен – и она оказывалась добра и мила.

Пребывал не в духе – и она делалась строгой, суровой, неразговорчивой.

По нынешнему настроению секретарши Дима немедленно понял: что-то случилось. И откликнулся на звонок со вздохом, без обычных своих шуточек: "Иду, Марина Михайловна". По пути к начальственному кабинету попытался припомнить последние свои прегрешения.

Устроил безобразную пьянку во время дежурства неделю назад… В рабочее время в рабочем кабинете предавался сексуальным играм с машинисточкой… Перепутал в очерке имя-отчество заслуженного учителя… Любой из этих проступков – и еще десяток других, не замеченных даже самим Димой, – мог стать предметом разборки.

Полуянов печально вошел в приемную, печально поприветствовал Марину Михайловну Затем тяжко вздохнул и вошел – нырнул в обширный начальственный кабинет.

Главный и впрямь был суров и сосредоточен. Отложил бумаги, встал, указал Полуянову на приставной столик. Сам вышел из-за своего обширного стола и уселся напротив. У Димы слегка отлегло от сердца. То был знак, что разговор предстоит неформальный.

– Это ты писал о краже в Историко-архивной библиотеке? – вдруг хмуро спросил редактор.

– Было такое… – туманно ответил Дима.

"К чему он, интересно, клонит? Я что-то напортачил в заметке? Так ведь когда дело было! Чего он, спрашивается, ждал?"

– Грабителей, кажется, до сих пор не нашли? – поинтересовался главный.

– По-моему, нет, Василий Степанович.

Редактор побарабанил пальцами по столу. После паузы вдруг спросил:

– А ты не хочешь, Полуянов, съездить в классную командировку?

– В классную? – переспросил Дима. Он понял, что нагоняя, кажется, не предвидится, и развеселился. – Это в Вятку, что ли?

– Нет. В Степлтон.

– В Сте… Куда? Не верю своим ушам. В Стерлитамак?

– Не паясничай, Полуянов, – строго сказал главный. – А то поедешь даже не в Стерлитамак, а в Ухту.

– Хорошо-с. Понял вас. Значит, в Степлтон, штат Вашингтон, США. А что мне там делать, в этом Степлтоне? То есть я, конечно, там готов делать все, что угодно…

– Работать там будешь. Работать. Собирать материал для статей.

– Благодарю за доверие… О чем будут статьи?

– Видишь ли, Дима, – сказал, тщательно подбирая слова, редактор, – проживает там, в Степлтоне, некая дама. Богатая. Даже очень богатая.

– Хорошенькая?

– Возможно. Не надо перебивать, когда разговариваешь со старшими. Дурная привычка. Не способствующая продвижению по службе… Так вот она, эта богатая дама, проживающая в США, в последнее время, говорят, заинтересовалась древнерусской литературой. Настолько сильно заинтересовалась, что даже поселила в своем доме филолога – нашего, из России. Известного в узких кругах филолога, доктора наук. С чего, спрашивается, вдруг такое?.. А филолог наш, похоже, живет у нее на всем готовом. Во всяком случае, он никуда из ее дома не выходит…

– Может, он у нее типа в плену? Прикован ржавыми цепями в мрачном подвале?

– Может, и так, – без тени юмора ответил главный.

– А может, у доктора наук с этой американской богачкой любовь? – азартно спросил раздухарившийся Дима. Ему изрядно понравилось, что, кажется, доведется ехать в Степлтон. И еще порадовало то, что перед ним, возможно, замаячила очередная тайна. Тайна, которую он сумеет разгадать – и сделать сенсационный репортаж.

– Да вряд ли между ними любовь… – покачал головой главный. – Нашему филологу семьдесят два года.

– А что тогда, если не любовь?

– Говорят, у нее наши историко-архивные рукописи видели.

– Значит, вы, Василий Степанович, хотите сказать, что это она, американская богачка, скоммуниздила рукописи из нашей Исторички? А теперь украла нашего филолога, чтобы он эти рукописи исследовал? Приводил в товарный вид?

– Я сказал тебе только то, что стало известно.

– Откуда стало известно? И стало известно – кому?

– Стало известно компетентным органам. – Начальник глянул на журналиста тяжелым взглядом.

– "Компетентным"? С каких пор эта наша ФСБ стала интересоваться древними рукописями? Она же всю жизнь очень современными рукописями интересовалась…

– Ты очень болтлив, Полуянов. Не лучшее качество для журналиста.

– Понял. Виноват. Исправлюсь… Только еще один вопрос. С каких пор вы, Василий Степанович, работаете на компетентные органы?