Как братец Лис на Льва спорил (СИ) - "Старки" (книга бесплатный формат TXT) 📗
Звонят в дверь — принесли еду. Ардов пошел принимать пакеты и коробочки. Пока он не видит, я быстренько заворачиваюсь в плед и усаживаюсь, свесив ноги с дивана. Дирик приносит еду на табуретке.
— У тебя одна ложка и одна вилка?
— Это тяжкое преступление?
— Очуметь! Ты вроде не бомж!
— Вы не все обо мне знаете! Чем вы будете есть?
— Суп-то? Надеюсь, вот этой ложкой!
— А я?
— Лакай!
— Что? — у меня губешки затряслись. Я тут же вспомнил интернетные рекомендации по садо-мазо: саб пользуется приборами только по разрешению мастера. — Я не…
— Я шучу!
И он начинает есть упоительно пахнущий суп. Заглотит две ложки, потом лезет ко мне в тарелку, черпает и… кормит меня! Офигеть! И я кормлюсь! Бережно так, не набирает целую ложку, а понемногу, суп-то горячий! А потом еще и салфеткой мне губы вытирает! Я даже вкуса не чувствую, хотя только что есть хотел до умопомрачения, — чувствую, что уши красные, а рот послушный. А еще есть второе! И тут-то при фантазии можно было бы и ложкой обойтись, не в ресторане, чай, сидим! Мы и ложкой не стали обходиться, и вилку не запачкали! Действительно, на фига, если можно руками меня кормить! Тем более, что привезли не пюре и не гречку, а брокколи в кляре и свиные миньоны. Лёвик внимательно и очень серьезно смотрит, как я пережевываю, губами новую порцию захватываю, он мне пальцами тут же губы подтирает, потом капусту себе в рот отправляет. Я под гипнозом что ли нахожусь? Шумит в ушах и по-моему в паху тоже… А когда мы в полном молчании доели обе порции, то он подносит свои пальцы в соусе и в масле к моему рту, нажимает, и я впускаю их внутрь: об-ли-зы-ва-ю… Напоследок он вытер мои губы салфеткой, глотнул чая и встал…
— Лев Ильич! — проскулил я. — Что вы со мной делаете? Зачем вы… Это же…
— Мне пора, Лёля! Я предлагал тебе поговорить, а ты не захотел, — давай в следующий раз! Разщемляй уже свой нерв и выходи на работу! До свидания.
И стремительно уходит вон. Оставляя меня сытым, отыметым и убитым…
***
На следующее же утро с великой решимостью и злобой отправился воплощать свой новый план. Есть одна такая фирма, которая исполняет все причудливые прихоти юморных клиентов. Я иду к ним с электронной фоткой моего развратителя. Он там очень хорошо получился, я в инете нашел: без галстука, чуть заметная улыбка, смотрит прямо и как всегда насквозь, этакий хозяин жизни. Делаю заказ. Я до этого посчитал, что потребуется двадцать четыре штуки. Каждая обойдется в двести рубликов. Ну и что! Ради такого дела не жаль! Что заказываю? Туалетную бумагу с изображением моего кормильца. Уже к вечеру пообещали сделать. Парни работают с огоньком!
Утром в пятницу пришлось встать пораньше, за мной заехал Ник, загрузились, и операция «М & Ж» началась. Ник заходит в здание обычным путем, хотя я, в принципе, тоже обычным — через любимое окно туалета на первом этаже, а за собой втаскиваю целый мешок туалетной бумаги. Надо спешить: надо успеть разложить везде. Легче всего на первом и втором этажах — здесь разложит Ник; с остальными несусь выше, сначала на четвертый, выставляю из лотков ту бумагу, которая есть, и впихиваю ту, что с портретом Ардова Льва Ильича — такого раскрасавца! Скучные белые рулоны — в мешок! Чтобы не было соблазна подтирать какой-то дешевкой! Потом на пятый! Успеваю! Потом на наш, третий! Здесь еще надо, чтобы тебя не заметили. И чуть не попался! Пришлось закрыться в кабинке, так как услышал, что зашел Николай Иванович. Дождался, когда тот все свои черные дела сделает, поменял рулончики, открыл окно и выбросил мешок с простой бумагой вниз. Потом, надвинув на лоб кепку и завязав на пузе зеленый халат клининговой компании, прошествовал мимо нашего офиса к запасной лестнице и вниз, вниз, вниз… Подмигиваю Нику, оставляю экипировку в туалете и выпрыгиваю из окна. Мешок бумаги все же передаю Нику, как-никак, достояние «Фаворита»!
Налегке домой, болеть дальше! Много ли человеку нужно для счастья? Перестать думать о чертовом боссе и сделать ему такую замечательную пакость! Вечером заезжает Ник, еле его дождался! Рассказал, что в офисе был фурор! Большая часть фирменных рулончиков разошлась на сувениры. Охреневшие работники делились друг с другом большой радостью! Они послали-таки в жопу великого и ужасного. Причем в прямом смысле! Эйфория длилась с час, работа встала, туалет стал популярнее курилки! Правда, потом всклокоченный завхоз лично собрала все рулончики и утащила их куда-то. Подозреваю, самому на экспертизу! У-ха-ха-ха-ха!
Ник торжественно защитал третий раз! Причём в этот раз не подкопаться! Я вообще дома! Лежу разбитый и несчастный! Невинный и добрый! Невинность свою я потерял в этот же вечер, напившись в каком-то клубе и удовлетворяя какую-то фифу в туалете. Как уж у меня получилось, не знаю, но вряд ли хорошо. Я беспрестанно хихикал и шептал пьяненькой девице: «Лё-о-о-овушка, ты доволен? Ар-р-р-рдов, р-р-р-р… мой господин, мой лев… хи-хи-хи!..» Как оказался дома, не помню. Помню, что в конце вечера уже глюки посетили: показалось, что Ардов сидит за стойкой бара и гневно на меня смотрит, а я ему язык показываю… Короче, развезло меня… Поэтому в субботу действительно болел, а в воскресенье выполнял сыновний долг: был у родителей. Водился с мелким, своим племянником, выслушивал нотации отца и причитания матери, поржал над Лизкиными фотками с отпуска, получил-таки ценнейшую справку для работы. Болеть прекращаю во вторник. И это значит? Что в понедельник — очередной раунд, четвертый шаг!
В этот раз выход должен состояться днём. Главный антураж — одежда работника фирмы «Оптимум», что моет перед заморозками окна снаружи здания. Их режим работы я знаю хорошо, а вот все остальные не обращают на них внимания. Еще в пятницу во время туалетной операции я заметил, что подвесная система перевешена на фасад с окнами Ардова — значит, в понедельник они будут мыть там. Форму и каску приобрел с легкостью — тупо попросил у Сереги, который там работает, — он же меня провел на леса, остановив люльку на самый низ. Мой план ему очень даже понравился, так как после его осуществления их фирма получит новый заказ… А в том, что их никто не будет обвинять, Серега был уверен. Фирма уж больно пафосная!
В синей робе, в оранжевом шлеме хожу туда-сюда на пару с Серегой, потом начинается обеденный перерыв, за Серегиной командой приезжает минивэн, они укатывают жрать. Наши тоже выбираются из душных офисных недр, кто в «Обжорку», а кто во французский ресторан. Я спокойно иду к подвесной системе, как будто провинившийся работник, недомывший свою половину окон, запрыгиваю внутрь и нажимаю кнопку, и подвесная система медленно едет вверх. Никто не обращает внимания. Я добираюсь до четвертого этажа, до заветных окон. Вытаскиваю баллон с белой краской и медленно, никуда не торопясь, пишу: «Не лев, а кАзел». Снимаю перчатки, еду вниз, торжественно вылезаю и спокойно удаляюсь в соседний двор, где снимаю вонючую робу и оставляю её в условленном с Серёгой месте. Дело сделано! На своей злой ласточке мчусь домой и принимаю блаженную позу на диване. Жду Ника.
Звонок через пару часов. И кто это? Какой красивый номер! Одни семерки!
— Аллё?
— Сегодня я не смогу приехать. А вот завтра… без пятнадцати семь ты должен быть в моем кабинете!
— Что? Кто это?
— Попробуй только не приди! — и короткие гудки…
Офигеть! Это был Ардов? Все победное настроение испарилось тут же! И даже когда приехал Ник, его рассказы о скоплении офигевших людей около входа с задранными головами, панике охранников и недоумении мойщиков окон меня не обрадовали. Ник восторженно сообщал о лично им зафиксированной реакции Ардова:
— Сначала ахуй, а потом пиздец какой злой! Короче, круто! Мойщикам заплатили еще, им пришлось ездить в фирму за растворителем, чтобы краску смыть! Твоя цитата стала историей, некоторые даже сфоткали…
А у меня весь вечер что-то скребло за желудком и задница чесалась. Не к добру!
***
Вторник — обычный рабочий день, делаю свою работу как должно. Но руки трясутся. Лихорадочно соображаю, как миновать кабинет ласкового начальника. Даже никакой курьерской работки завалящей у Марины Андреевны не нашлось. Блин, еда на обеде в глотку не лезет, триста раз за водичкой бегал к кулеру, столько же раз — отлить. Вопросы, которые мне коллеги задают, пропускаю, в письмах по электронке делаю простейшие ошибки. Все просто. Я боюсь. Черт! Надо просто удрать пораньше! Или с честными глазами выслушать претензии и развести руками: я же болел! Ничего не знаю! Ничего не понимаю! За что, дяденька? Ага! Будут меня спрашивать! Но ведь он не должен знать! Он не может меня выпороть за «чью-то шалость»! Он сейчас все преступления мира на меня свалит? Блин, блин, блин…
