Раз, два, три (СИ) - "Deiko" (книги регистрация онлайн .txt, .fb2) 📗

Этот факт Сережа очень долго скрывает. Возможно, Олег бы и не узнал, что Сережа начал про себя не только чаще считать, но и повторять определенные фразы, если бы это не начало внезапно проявляться и на вербальном уровне. Когда на третий раз Олег замечает, что Сережа ни с того, ни с сего начинает выдавать какой-то набор слов, с первого взгляда бессвязный, внезапно прерываясь на полуслове, он снова напрягается.

— Кран, зеркало, вод…- Сережа резко замолкает, поднимая испуганный взгляд. В классе на биологии и без того было шумно, поэтому никто и не обращает внимания, что тихо сидевший до этого Сережа, конспектировавший параграф в тетради, внезапно что-то говорит. Никто, кроме Олега.

Сережа перепугано оглядывается, чтобы убедиться, что никто ничего не заметил, поворачивает голову вправо, пересекаясь с непонимающим взглядом Олега, и вновь утыкается в тетрадь, склонившись ниже.

— Чего? — Олег зависает на какой-то момент, решив, что ему просто послышалось.

— Ничего, — отвечает Сережа, подперев голову рукой, словно стараясь хоть так отгородиться.

— Сереж, я не глухой.

— Поздравляю.

— Что это сейчас было?

— Биология, — Разумовский кивает на учебник, продолжая писать.

Ничего толкового Олег тогда от него так и не добивается. Сережа ничего и не говорит и через пару недель в столовой, когда внезапно, прежде чем прикрыть рот рукой, успевает выдать ряд не связанных друг с другом имен. За столом помимо них двоих обед заканчивает еще пара ребят, которые непонимающе поднимают взгляд на Сережу.

— Какие еще Игорь и кто-то там? — спрашивает Лиля, сидящая по правую руку от Сережи.

— Вспоминаю, кому тетрадь по информатике обещал, — тараторит в ответ Сережа.

— А-а-а, — тянет она, вновь принимаясь водить вилкой по тарелке. — Ты хоть за едой об учебе не думай.

— Не получается, — мрачно отзывается Разумовский, потерявший после этого весь аппетит.

Настроение тоже сходит на нет.

— Ничего мне сказать не хочешь? — спрашивает Олег, когда ребята уходят унести тарелки.

— Я прекрасно знаю, что ты скорее застрелишь кого-нибудь, чем позволишь кому-то прикоснуться к своим вещам.

Ничего не ответив, Сережа молча поднимается, унося недоеденную порцию.

Откуда такой блок, Олег понять не мог. Разумовского стоило прижать к стенке. Кажется, в прямом смысле. Что Олег и делает в коридоре детдома вечером, пока все готовятся ко сну.

Перехватив Сережу за руку, Олег тянет его на себя, вжимая в стену, и встает напротив, упершись руками по обе стороны от головы, чтобы Сережа никуда не делся.

— Друзья всем делятся. Я никому ничего не скажу. Мне можно доверять. Или ты уже забыл эти элементарные вещи? — произносит он, заглядывая Сереже в глаза.

Разумовский отворачивается, стараясь избегать зрительного контакта.

— У меня, конечно, дохуя проблем, но с памятью пока вроде бы все нормально.

— Тогда у нас с тобой всего два варианта. Либо ты мне все рассказываешь, либо мы никуда не уйдем отсюда, — решительно произносит Олег, напирая.

Сережа закатывает глаза.

— Я тебя слушаю.

Похоже, что такая тактика не действует. Олег делает глубокий вдох, прежде чем продолжить.

— Сереж, ты ведь знаешь, что я не предам, мне доверять можно.

Сережа наконец-таки поворачивает к нему лицо, встречаясь взглядом.

— Тебе же лучше было. У тебя случилось что-то? Ты же перестал делать многие ритуалы.

Сережа молчит, принимая решение, а затем выдает.

— Вместо этого я их проговариваю про себя.

Новость вряд ли можно было назвать хорошей.

— То есть… оно на речи стало как-то отражаться?

— Как-то само собой пошло. Я просто перечислял сначала цифры, потом, до чего обычно дотрагивался или проверял, выключил ли, стал проговаривать, если проговорил три раза вместо трех прикосновений, то отпускало. А потом это как-то не туда вывезло, — Сережа оглядывается по сторонам. — Убери руки, пожалуйста. А то сейчас кто-нибудь пройдет мимо и решит, что ты меня зажимаешь по углам. Давай еще поцелуемся для полной картины.

Олег, запоздало поняв, что блокировать Сережу нужды больше нет, отступает на шаг.

— Знаешь, надо, например, дотронуться до тетради. Но если назвать про себя три любых письменных принадлежности, учебник, карандаш, замазка, то действие типа сделано.

— То есть не устранение, а что-то типа подмены, — хмурится Олег.

— Верно. Вместо того, чтобы мыть руки три раза, чтобы с тобой ничего не случилось, назвать просто имена трех общих знакомых и все. Знаешь, первые недели полторы работало круто, я сам заметил, что руками стал махать меньше, все в голове. А потом появилось слишком много таких повторов. На каждый гребанный случай. А потом повторы для повторов, а потом синонимы, меня иногда на антонимах клинит, например, в голову на уроке приходит мысль, что скучно и тут же щелкает уже готовый до этого проговоренный ряд «интересно, познавательно, любопытно». Охуенное упражнение для словарного запаса, но только не когда ты повторяешь это весь день подряд, что уже самого тошнит, — отлипнув от стены, Сережа разворачивается и медленно идет в сторону их комнаты. Олег тут же шагает следом.

«Кому из них тяжелее?» — думает он, сверля взглядом худую спину Сережи. Наверное, все же Разумовскому. Олегу тяжело терпеть Сережины закидоны и истерики, тяжело следить за всем, что он творит, и контролировать. Но Сереже, у которого в голове непонятная чертовщина, который смертельно устал от всего этого, и которому каждый раз признаваться в подобном безумно тяжело и стыдно, должно быть еще хуже.

Олег ускоряет шаг.

— То есть все по-прежнему, просто теперь в голове? — спрашивает он, поравнявшись.

— Ну да, — Сережа пожимает плечами. — И речевой аппарат как-то тяжелее контролировать. Даже сейчас я говорю с тобой, а параллельно, хоть и не так быстро, как когда молчу, повторяю зачем-то не имеющий к делу ряд антонимов. Три пары, потом еще три.

— И это доходит до такого автоматизма, что случайно проговаривается вслух?

— Видишь, как хорошо ты меня знаешь, — беззлобно усмехается Сережа, но уголки губ все равно ползут вниз. — За это и люблю тебя.

Олег хмыкает в ответ:

— Какой ты романтичный.

— Ничего не могу с этим поделать, — негромко смеется Сережа. Дойдя до комнаты, где большая часть подростков уже укладывается спать, оба понижают голос.

— Давай завтра, — Сережа устало потирает переносицу. — Я устал.

Идущий следом за ним Волков кивает, лишь запоздало сообразив, что Сережа этого не видит, и произносит вслух:

— Хорошо.

На следующий день Разумовский, как ни странно, возвращается к разговору сам.

— Что делать с этой фигней будем? — спрашивает он по дороге в школу. — Завуч все время грозится мне рот скотчем заклеить. Может не такая и тупая идея?

— Скотча много уйдет, — беззлобно шутит Олег, но Сережа все равно строит в ответ недовольную рожу.

— Иди к черту, — бросает он, а затем натягивает шарф в ярко-фиолетовую клетку до носа. — Можно так сделать, — гундосит он из-под толстого слоя ткани, отчего Олег вновь улыбается. Похоже, Сережа в отличном настроении, несмотря на вчерашний разговор да и ситуацию в целом.

— А так тебе будет жарко.

— Сам тогда ищи выход, — Разумовский стягивает шарф обратно, задумчиво закусывает губу, что-то прикидывая. «Или опять проваривает про себя», — прикидывает Олег, глядя на задумчивый профиль. Сережа сосредоточенно сдвигает брови, покусывая нижнюю губу, а потом выдает:

— В принципе, так тоже можно.

— Что можно? — не понимая, о чем речь, уточняет Олег.

— Так, — Сережа вновь прикусывает губу. — Если опять начну говорить, то буду делать таким образом, — продолжает он, кусая губы. — Ну, или ты дерни меня.

Идея, как ни странно, приживается быстро. Более того, срабатывает на ура. Олег ловит Сережу всего лишь пару раз после этого на случайных проговариваниях — Сережа обычно первый успевает среагировать, закусывая нижнюю губу.